– Зачем он тебе?

Ри шагнул вперед, впервые оказавшись на свету. Его волосы цвета старой меди вспыхнули подобно багряному пламени. Злость и обида в темных глазах сменились беспокойством.

– Дану! – взмолился он.

Гергос едва заметно шевельнул пальцами, приказывая Ри молчать, и посмотрел в упор на Албэни. Тот ответил непроницаемым взглядом.

– Просто каприз.

– Выбери кого-нибудь другого. Твои слуги ходят в бледно-лиловом, Ри этот цвет совершенно не подойдет. Не знаю даже, что будет смотреться на нем лучше, чем черное с золотом.

– Как насчет белого?

– Цвет траура?

– Цвет невинности.

– И с чего бы тебе захотелось наряжать уличного мальчишку в цвета невинности? Иногда, друг мой, мне кажется, что ты ничуть не разбираешься в людях. Взгляни получше на этого сына Тавоха – разве эти полыхающие глаза говорят тебе о невинности?

– И все же он очень молод.

– Это быстро проходит. Оставим, Албэни, мне надоело говорить о своем слуге. Пойдем лучше вниз, я чувствую, мне сегодня должно повезти. Ри, не отставай.

Гергосу не приходилось проталкиваться через шумную толпу в бальном зале, перед ним расступались. Никто не решался преградить ему путь, но в то же время многие старались встать поближе, поклониться, привлечь к себе внимание. Дамы томно вздыхали и приоткрывали спрятанные за веерами декольте, мужчины демонстрировали пошитые по новой моде костюмы и причудливо украшенные набалдашники тростей.

А еще в толпе шептались, поглядывая на Ри. Молодой слуга явно привлек внимание, сразу поползли догадки, зачем Гергос взял его с собой на бал, не станет ли это новым веянием, и что именно стоит копировать – возраст слуги или необычный цвет волос?

Пройдя через весь зал и обменявшись несколькими словами с парой знакомых, Окъеллу Гергос ушел в одну из гостиных, сиреневую, где традиционно накрывали карточные столы. Как только Гергос замер перед столом для каранту, к нему тут же потянулись зрители.

Хозяин дома неторопливо распечатал новую колоду.

– На что играем?

– Как насчет тысячи марок?

За спиной Гергоса взволнованно зашептали. Тысяча марок! Да на эти деньги можно обставить дом в столице!

– Ты действительно так уверен в своей удаче?

Гергос лишь повел плечами.

– Ри, принеси мне вина.

– Да, дану.

Мальчишка с трудом протиснулся сквозь напиравшую толпу.

– Тысяча марок против твоего нового слуги.

Окъеллу Гергос покачал головой.

– Это слишком неравнозначные ставки. Я не отдам мальчика и за десять тысяч.

В толпе ахнули, заозирались, пытаясь разглядеть, куда делся маленький слуга.

– Ты думаешь, что нашел сокровище?

– У меня есть на то все основания. Итак, что ты ставишь? Как насчет фамильного перстня?

Албэни рассмеялся.

– Идет!

Первую партию альсах выиграл. Когда Ри наконец вернулся к картежному столу, Гергос как раз выписывал мелом на сукне сумму проигрыша. Он принял бокал и отпил, не глядя.

– Все еще веришь в удачу, Гергос?

– Как никогда. Сдавай.

Через час сумма долга возросла до трех тысяч, было выпито немало вина, и в глазах Албэни начало мелькать беспокойство. Но Гергос раз за разом делал ставки, приказывал сдавать карты – и то и дело проигрывал. Он со злым, остервенелым азартом стирал старые цифры и записывал новые. Когда долг дошел до пяти тысяч, Албэни проговорил задумчиво:

– Полагаю, теперь ты точно не захочешь поставить на кон своего слугу.

– Я говорил о десяти тысячах, а пока проиграл тебе лишь пять.

– Как насчет пятнадцати? Я прощу тебе долг и положу сверху еще десять тысяч.

Гергос взглянул на бледное лицо мальчика. Ри был молчалив и непривычно сдержан. Но если раньше его воспринимали просто как диковинку, то теперь он превратился в предмет жарких обсуждений и пристального внимания. Все старались лучше рассмотреть загадочного слугу, а Гергос, откинувшись на спинку стула, медленно переводил взгляд с одного взволнованного лица на другое. Он искал. И не находил.

– Еще вина!

Стоило Ри уйти, и он решительно выдохнул:

– Играем!

Партия затянулась. Или это просто так казалось из-за духоты? Гергос отправлял Ри за вином еще трижды. Но хмель делал его лишь злее. Когда стоявший за его спиной Ри наклонился, чтобы что-то сказать, Гергос лишь отмахнулся. Не сейчас!

К Тавоху советы и сомнения. Пусть удача решает, чему быть. Гергосу казалось, он наблюдает за игрой со стороны, что теперь может невидимкой парить по залу, подслушивая разговоры, заглядывая в нескромные мысли.

– О, госпожа Трасси, не дышите мне в затылок!.. Шаверн, отойди, у тебя руки трясутся, меня это раздражает!..

Албэни пил мало и почти не разговаривал, полностью сосредоточившись на своих картах. Даже для самого богатого человека в Каргабане пятнадцать тысяч были гигантской суммой. Ошеломляющей. Достав платочек, Албэни промокнул виски. Не потому что нервничал, просто в гостиной было нечем дышать из-за горящих свечей и столпившегося народа.

Одна из дам упала в обморок. Более пожилые гости, особенно двоюродная бабушка альсаха, неодобрительно качали головами.

– Этот пройдоха никогда не успокоится. Вы слышали, что его отец выставил его из дома в семнадцать лет?

– Выставил из дома? Я думал, он сам сбежал.

– Кто? Отец?

– Да нет же, Гергос. Отец хотел женить его, но тот сбежал прямо из храма – посреди церемонии.

– Какой ужас? А что невеста?

– Говорят, ей пришлось вернуться домой. Но подумать только, какой нахал!

– Это все молодежь с их свободными нравами. Послушать, так чуть ли не каждый второй сбегает со свадьбы.

– Вы преувеличиваете, матушка.

– Ничуть! Вспомнить хотя бы принцессу Коварэн. Это распутство добралось и до семьи рисса.

– Но ведь никто не знает, что произошло на самом деле. Принцесса просто исчезла.

– Исчезла! За три дня до свадьбы. Помяните мое слово...