– Ты врешь, – сказал Карло.

– Жандармы и полицейский из Парижа мне тоже так говорили. Они меня били, месье. Если вы журналист, вас это, может быть, заинтересует. Они заставляли меня вставать на железную линейку и без передыху много дней били по голове телефонной книгой. Они дали мне тридцать суток за бродяжничество и даже в тюрьме преследовали, чтобы я сказал им что-то другое. Но я не могу говорить ничего другого, потому что это правда.

– Я даю тебе еще один шанс, – произнес Карло скучающим голосом.

– Можно сесть? Я устал.

Карло пожал плечами. Бродяга согнул колени и медленно сел на корточки. После выхода из тюрьмы ему не вернули молоток, хотя не имели права его конфисковывать. Это был рабочий инструмент: цельный металлический молоток, в отвинчивающейся ручке которого находились отвертка, штопор и шило. Они его не вернули, а разве он мог протестовать? Его правая рука пошарила по земле, как будто ища опору, и сжала довольно тяжелый камень. Он выбросил руку вперед, чтобы разбить Карло колено, но тот быстро отскочил в сторону, схватил руку на лету и вывернул ее. Она с хрустом выскочила из плечевого сустава.

– Придурок, – бросил Карло.

– На помощь!

Карло пнул бродягу в живот, и тот замолчал, согнувшись пополам. Он больше не мог кричать. Левой рукой молодой человек сбил с головы бродяги шляпу-котелок, схватил его за волосы и запрокинул ему голову. Пятидесятифранковая бумажка упала на землю, в пыль. Правой рукой Карло вытащил из кармана складной нож.

– Смотри, – показал он бродяге, оттягивая ему волосы.

Бродяга пискнул, как мышь, когда Карло вонзил лезвие ему в бок и слегка повернул его в ране. Хлынула сильная струя крови.

– Вот видишь, – проговорил Карло, – я не просто легавый. Я по-настоящему жестокий. Теперь ты мне скажешь всю правду.

Бродяга рассказал ему правду о том, при каких обстоятельствах завладел бумажником Жоржа Жерфо. Это было совсем не то, что он говорил жандармам и что было напечатано в прессе. В бумажнике Карло были вырезки из газет, в том числе и статья из "Франс суар", озаглавленная: "Возможно, появились новые данные..." Молодой человек убедился, что это вся правда, оттащил бродягу на середину поля и разбил ему голову большим камнем. Он забрал все бывшие при убитом деньги – добыча составила тринадцать франков семьдесят два сантима – и снял ободранные ботинки. Возможно, это сочтут убийством с целью ограбления. Это не имело особого значения. Возвращаясь к "пежо", Карло не забыл подобрать бумажку в пятьдесят франков, упавшую на землю.

Да, Альфонсин Рагюз вернулась задолго до лета. Это произошло первого мая. Что касается погоды, это было чуть ли не самое отвратительное первое мая за целое десятилетие. Над тремя четвертями французской территории шли дожди. В Атлантике бушевал шторм, и волны докатывались до устья Жиронды, до Сен-Жорж-де-Дидонн. По долине Сены пронесся настоящий ураган, срывавший крыши. Он затронул даже Маньи-ан-Вексен и Вильней, деревушку, расположенную в тридцати километрах от Маньи.

Ветер вызвал у Алонсо Эмериша-и-Эмериша тревогу, которой он не мог поделиться с Бастьеном и Карло. В прошлом ему доводилось делиться с ними тревогами, но то были тревоги совсем другого плана. Кроме того, Алонсо уже много месяцев не поддерживал контакта с двумя убийцами. С самого провала дела Жерфо. Бастьен погиб, а о том, что стало с Карло и где он, Алонсо не имел ни малейшего представления.

Карло находился в нескольких сотнях километров от Вильнея, в номере одного отеля в Шамбери. Он велел принести сандвичи с цыпленком и четыре бутылки немецкого пива. Телевизор работал, но звук был выключен. Карло мог оплатить номер с телевизором потому, что после смерти Бастьена имел много контрактов. Он привык работать один и даже не думал брать себе нового напарника. Однако он не отказался от мысли отомстить за Бастьена, хотя и не носил больше траура. Сейчас он не смотрел телевизор, а изучал написанные от руки заметки о расписании и маршрутах движения товарных поездов, ходящих в Альпы, и подробные карты Национального института географии. Его интересовал район, по границе которого располагались Шамбери, Экс-ле-Бен, Аннеси, Шамоникс, Валь д'Изер, Бриансон и Гренобль. Это была кропотливая работа. Одновременно, опираясь на стену, возле которой стоял стол, Карло делал гимнастические упражнения. В металлическом ящике, положенном на полку для чемоданов, находились смена одежды, "смит-вессон", сорок пятого калибра, три ножа, дубинка и все остальное. Коробочка с туалетными принадлежностями Карло лежала в ванной. На стол он положил научно-фантастический роман Джека Уильямсона во французском переводе. Мешок с винтовкой "М6" и биноклем стоял на полу у стены.

К тому времени как Карло принялся за сандвич с цыпленком, Альфонсин Рагюз уже много часов находилась в доме своего деда. Над маленькой долиной навис густой туман. Ветры щадили это место. Туман был совершенно неподвижен, напоминая толстый кусок ваты, положенный на землю.

Альфонсин и Жерфо не переставая смеялись. Их отношения шли прекрасно. Они только что занимались любовью и собирались делать это так часто, как только получится. Они каждую секунду трогали друг друга пальцами, гладили плечи или волосы, целовали в висок или сгиб рук около локтя. Их глаза блестели, они были потными и без конца фыркали от смеха.

Жерфо с голым торсом, босой, в одних коротких полотняных брюках сидел за столом в общей комнате. Перед ним на столе стоял портативный радиоприемник с длинной наклоненной антенной. Вместо пепельницы – десертная тарелка. Жерфо курил "Житан" с фильтром. По радио играли джаз – передача "Франс мюзик". Соло Джонни Гварнери. Вскоре после своего первого приезда Альфонсин прислала Жерфо перевод с его месячной зарплатой. Он сразу купил себе радиоприемник, брюки, "Житан" с фильтром и портативные пластмассовые шахматы, которые стояли на полу, и фигуры занимали позиции финальной партии матча Васюков – Полугаевский, чемпионат СССР тысяча девятьсот шестьдесят пятого года: белые сдаются после тридцать второго хода.

– Жорж... – произнесла Альфонсин, распечатывая бутылку виски "Айл оф Джура". – Какое жуткое имя!

– Не может же каждый называться Альфонсин. Зови меня Жожо.

– Отлично, Жожо, отлично. Прекрасно, Жожо. Знаешь, после возвращения в Париж я отшила моего парня и хотела сразу вернуться сюда. Я настоящая шлюха, да? – Поскольку Жерфо не ответил, она продолжала: – Я хотела приехать, но у меня были обязательства. Кроме того, я хотела все обдумать. – Она фыркнула. – Нет, серьезно, я знала, что приеду, но хотела это сделать с благородной медлительностью. Почему ты побрился? Зачем сбрил такую мужественную бороду? Знаешь, ты чем-то похож на Роберта Редфорда.

– Какая мерзость, – прошептал Жерфо. У него действительно было что-то общее с Робертом Редфордом, но, как и многие мужчины, он не любил этого актера. – Мне надоело быть похожим на бандита с большой дороги. О каких обязательствах ты говоришь? Ты занимаешься бизнесом? У тебя шикарный вид.

Альфонсин придвинула табурет к столу и села. Она налила виски в две выщербленные чашки, потом скрестила руки на столе и оперлась на них подбородком. На молодой женщине были сапоги и замшевые брюки, но выше она была обнажена. Ей не было холодно, потому что печка распространяла жуткий жар. На затылке волосы Альфонсин слиплись от пота. Радио прекратило передачу музыки, и теплый голос диктора начал выдавать структуралистские и левацкие глупости. Потом начали передавать Декстера Гордона и Уорделла Грея.

– Уорделл Грей, не этот тенор, другой, – сказал Жерфо, показывая пальцем на приемник, – был найден застреленным на пустыре. А тело Элберта Эйлера найдено в Ист-Ривер. А Ли Моргана шлепнула его телка. Ты знаешь, такие вещи случаются.

– В девятнадцать лет, – рассеянно сказала Альфонсин, – я вышла замуж за одного хирурга на условиях совместного владения имуществом. Этот дурак безумно влюбился в меня. Через пять лет мы развелись, и я содрала с него максимум бабок. Что ты имеешь в виду под "такие вещи случаются"? Ты не собираешься снова начинать свою историю про убийц?