— Я так или иначе обязан помогать вам в работе. — Агмол окинул взглядом диковинки Блошиного рынка, так заинтересовавшие Брайана. — Это все барахло. Самые ценные вещи из вашей эры продаются только по специальной лицензии. Но есть, конечно, и черный рынок.

— Угу, — отозвался Брайан и двинулся дальше.

Агмол продолжал развивать свою тему.

— В золотых торквесах не предусмотрены принудительные и карающие элементы. В вашем случае, поскольку, как я понял, ваш метапотенциал весьма незначителен, торквес просто стимулировал бы телепатические способности, имеющиеся у каждого человека, и позволил бы вам общаться с нами на умственном уровне. Подумайте об экономии времени! И о семантических перспективах! Вы не упустите ни одного нюанса в своем культурном погружении. Масштаб вашего анализа в значительной мере расширится, и у вас будет меньше возможностей впасть в субъективизм…

Торговец в сомбреро размахивал перед ними вертелом с насаженными на него зажаренными птичками.

— Жаворонков не желаете, сиятельные господа? С фирменным техасским соусом чиле!

— Попкорн! — скрипела старуха за соседним прилавком. — Кукуруза нового тетраплоидного урожая! Пальчики оближете!

— Трюфели из Перигора кончаются! Не упустите случай, господа!

— Розовое масло! Апельсиновая туалетная вода! Только для вас, ваша светлость, редчайший флакон четыре тысячи семьсот одиннадцатого года!

— Фальшивка! — скривился Агмол. — Этих мошенников надо наконец призвать к порядку… Так вот, имея торквес…

— Я могу работать только в условиях полной свободы, — перебил Брайан, изо всех сил пытаясь скрыть раздражение.

Агмол примирительно пожал плечами и повел своего спутника к зданию на теневой стороне площади. «Кондитерская — Закусочная — Кафе», — гласила вывеска.

Толпа почтительно расступилась перед ними. На украшенной благоухающими цветами террасе стояли столики. Рамапитек в клетчатой красной с белым тунике засеменил к ним, раскланялся, пригласил за столик. Агмол, отдуваясь, опустился в плетеное кресло.

— Фу, какая жара! Надеюсь, Брайан, дальнейшие исследования не будут так утомительны. Я все еще не очухался после вчерашнего. Удивляюсь, как вам удается сохранять такой бодрый вид.

Рамапитек в мгновение ока поставил перед ними две чашки кофе и поднос с пирожными. Брайан выбрал себе одно.

— Я принял пилюлю. Мы тоже долго мучились, но в последние годы изобрели превосходное средство от похмелья. У меня в рюкзаке целый запас таких пилюлек. Жаль, с собой не захватил.

— Так ведь и я о том же! — простонал Агмол. — Будь у вас торквес, вы бы почувствовали, как мне плохо, и незачем было бы тратить столько слов. — Он залпом осушил чашку, и рамапитек тут же ее наполнил. — Видите, как быстро этот пигмей уловил мое желание? А ваш кофе, пока вы соберетесь его пить, остынет. Попробуйте тогда объяснить ему словами! Рамапитеки слов не понимают, с ними только так: «давай, пошел». Тем, у кого нет торквесов, приходится прибегать к языку жестов, а он эффективен, только когда дело касается простейших команд.

Брайан молча кивнул, уплетая пирожное. Таких он не пробовал даже в кондитерских Вены. С легким удивлением он отметил, что внутреннее помещение закусочной набито битком.

— Насколько я понял, золотой торквес не снимается, и, говорят, есть случаи несовместимости. Уж извините, Агмол, я не хочу рисковать своим здоровьем. И вообще, не вижу, каким образом мой статус может помешать исследованиям. В Галактическом Содружестве я и без метафункций считался компетентным специалистом, как и большинство моих коллег. Для достоверного анализа необходимы лишь надежные источники информации.

Глаза тану воровато забегали.

— М-м-да. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы обеспечить их вам. Мой властительный отец отдал по этому поводу четкие распоряжения.

Брайан старался быть как можно тактичнее в формулировках.

— Боюсь, что некоторые выводы заденут вас за живое. В подобном исследовании этого не избежать. Даже поверхностные наблюдения выявляют глубокое несоответствие наших культур.

— Мы готовы к нелицеприятным оценкам. Я лишь хочу сказать, что работу можно было бы облегчить, переведя ее на мыслительную платформу. Слова слишком тяжеловесны.

Он выпил еще одну чашку кофе, зажмурился, провел пальцами по золотому торквесу. Как правило, тану мужского пола отличались некой трансцендентной красотой; Агмол же являл собой разительное исключение. Нос его напоминал какую-то странную нашлепку, а губы в обрамлении короткой обкромсанной бороды цвета ржавчины были слишком красны и мясисты. Сходство с королем наблюдалось лишь в глубоко посаженных изумрудных глазах, сейчас, к сожалению, подернутых сетью мелких кроваво-красных сосудиков. Спасаясь от жары, он вырядился в короткий камзол без рукавов, бело-голубой с серебром

— геральдические цвета Гильдии Творцов. Руки и ноги его покрывала густая и жесткая рыжевато-коричневая поросль.

— Бесполезно, ничего не помогает. — Агмол постучал себя по лбу костяшками пальцев. — Сливянка мстит за себя. Вы мне дадите про запас одну-две пилюли, старина?

— Разумеется. А в своем исследовании постараюсь быть возможно более беспристрастным. Вероятно, при настоящем положении вещей работа займет немного больше времени, и все же, думаю, мы с вами поладим.

— Со мной можете говорить напрямик. — Агмол сокрушенно поцокал языком. — Я не столь чувствителен, как мои собратья.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, во-первых, помогать вам — мой долг и большая честь. А во-вторых, поскольку я полукровка, кожа у меня гораздо толще, чем у м-м-м… коренных представителей секты изгоев.

— Вы — сын женщины?

Агмол импульсом отпустил рамапитека и откинулся на стуле.

— Она носила серебряный торквес. И была скульптором из Уэссекса. Я унаследовал ее латентность и творческую энергию. Но она была слишком эмоциональна, чтобы долго прожить на Многоцветной Земле. Я — ее единственный ребенок.

— А если начистоту, в вашем обществе существует предубеждение против потомства смешанных браков?

— Да, что есть, то есть. — Агмол нахмурился, затем тряхнул головой. — Черт бы их побрал… эти слова! Старожилы нас презирают, но их презрение окрашено побочными чувствами. Тела наши не столь совершенны по форме, зато физически мы сильнее. Большинство чистокровных тану не умеют плавать, а мы чувствуем себя в воде как рыбы. К тому же гибриды весьма плодовиты, хотя у чистокровных либидо более ярко выражено. А еще мы с меньшей вероятностью порождаем фирвулагов и «черных торквесов»… — У него вырвался натужный смешок. — Понимаете, Брайан, гибриды являются усовершенствованными экземплярами оригинальной модели, потому нас и недолюбливают.

Не находя, что сказать, антрополог глубокомысленно хмыкнул.

— Как вы можете заметить, внешне я почти ничем не отличаюсь от чистокровного тану: светлые волосы и кожа, типичные светочувствительные глаза, удлиненный торс, очень тонкие конечности. А вот растительность на теле — это уже человеческое наследство, как и более крепкий костяк и мускулатура. Немногие чистокровные тану могут похвастаться развитыми мышцами… Даже король, даже наши герои. Там, в родной галактике тану, могучее телосложение вообще считалось анахронизмом, рудиментом грубого происхождения расы.

— Однако же изгнанная секта намеревается возродить наследственность — вот что любопытно.

Подбежал рамапитек, промокнул Агмолу вспотевший лоб чистой салфеткой. «Да, — подумал Брайан, — какая жалость, что я оставил алдетокс во дворце!»

— Видите ли, друг мой, старожилам нелегко смириться с тем, что человеческие гены оптимизируют их выживание на Земле. Физическая сила гибридов их оскорбляет. Они очень горды и — как это ни абсурдно — даже побаиваются нас, полукровок.

— Такие умонастроения нередки и в нашей эре. — Брайан проглотил последний кусочек пирожного и допил кофе. — Мы отсюда сразу отправимся к лорду Гомнолу?

Агмол усмехнулся и тронул свой золотой обруч.

— Вот вам еще преимущество торквеса! Одну минуту!