За первым открытием последовало второе. Все женщины точно так же как Рая стояли за спинами своих мужей, но если Рая молчала, то все остальные представительницы прекрасного пола буквально подталкивали своими советами мужей в тюрьму. Просто счастье, что их не слышали чиновники из федеральной службы контрразведки или личной охраны Президента.

Я оглянулся и посмотрел на Раю. Она стояла, устремив неподвижный и слегка затуманенный взор куда-то в вечность. Я тихо позвал ее, но Рая не откликнулась. Может быть именно сейчас, в своих мечтах, она, словно русская Вини Мандела, давала интервью корреспондентам Си-би-эс, стоя у ворот провинциального КПЗ.

Я еще раз окинул взглядом собравшихся женщин.

"А чем я хуже? – было написано на их лицах. – Почему моего мужа не таскают по тюрьмам, не бьют его там, и выпускают на свободу только после появления хлестких, политических статей?.. И почему школьный учитель моего Вовки, произнося свою сакраментальную фразу "весь в отца", имеет в виду не что-то хорошее, а нечто такое, за что не грех перестать здороваться?"

Увы, и да!.. Рая, как и Надежда Шарковская, тоже немного перестаралась, расписывая, во время моего отсутствия, прелести жизни с великим человеком. Особенно хорошо это было заметно глядя на худосочного дядю Лешу. Его благоверная женушка, женщина примерно такой же комплекции, как и он сам, буквально бесновалась около мужа и будь ее воля, она отнесла бы мужа в тюрьму прямо на руках.

А, впрочем, так ли уж виновата Рая? Может быть, причину следует поискать в другом? Чужая слава и успех!.. Какая еще прилюдно врученная ближнему награда может показаться любому из нас наименее заслуженной, чем эта? Пусть слава будет не так уж велика, а успех практически эфемерен, но все равно найдется масса людей, которая хором воскликнет: "А чем это я хуже?!".

Еще будучи студентом первого курса института, я увлекся шахматами. Что за невероятная игра, какая удивительная трагедия чистого, рационального разума! Я уверен, что если любому заядлому шахматисту предложить выбор между пожаром в собственной квартире и матовой атакой на короля гроссмейстера с жертвой ферзя, он не станет раздумывать. Он одолжит у гроссмейстера спички и тут же исчезнет на ближайшие полчаса.

Ну, так вот, мое увлечение шахматами сразу же приняло характер стихийного бедствия: я опаздывал на свидания, пропускал лекции, а по ночам, вместо сопромата и математики, изучал логику построения черных фигур в староиндийской защите. Плоды моего упорного труда созрели через несколько лет: я выполнил норму первого разряда. Но, в сущности, мне была дорога не эта формальность, сколько то, что я наконец-то смог разобраться в деле, которое так беззаветно полюбил.

Вскоре я стал чемпионом двора и его окрестностей. Я стал знаменитостью!.. Мой авторитет был непререкаемым среди любителей поиграть в шахматы на свежем воздухе в возрасте от семи до девяносто семи лет. Для всех кроме одного человека, которого звали Павлик. Павлик с завидным постоянством оправдывал свои катастрофические проигрыши слабым знанием теории дебютов, не забывая при этом добавлять, что стоит ему только полистать учебник и уж тогда… О, Боже, только полистать учебник! Я уж не знаю, что такого дурацкого нашел во мне Павлик, если ставил на одну доску свое "полистать" и несколько лет моего упорного труда. Или он искренне считал, что если один человек обладает большой физической силой и ростом, а второй толстым брюшком и писклявым голосом, то по некоему таинственному велению матушки-природы второй должен быть всегда быть умнее первого? Только полистать учебник!..

Я нашел в шахматах целый мир, я горел, я умирал в нем, воскресал и снова бросался в бой. Однажды в одном из турниров я дважды играл с немцем, практикантом нашего института. Первая международная встреча!.. Одна девушка потом спросила меня: "Ты что, и в самом деле играл в шахматы с живым немцем?" Я ответил, что мертвые немцы в шахматы не играют и перестал приглашать ее в кино.

Мой первый "международный" поединок закончилась для меня плачевно. Я обрушил на стройные, немецкие ряды белых пешек черную, русскую кавалерию и ценой значительных усилий задержал развитие королевского фланга противника. Вскоре на доске возникла довольно фантастическая позиция. Азарт и огонь атаки!.. Бой на шахматной доске получился не шуточным. Мои партизанские фигуры – конь и ферзь – действующие в немецком тылу, не давали покоя не только моему противнику, но и мне, заставляя постоянно выискивать ресурсы для их поддержки. Я пожертвовал очередное качество и нацелил все оставшиеся фигуры на застрявшего в центре белого короля. Победа была близка, но, увы, в шахматах, как и в жизни, выигрывает тот, кто ошибается предпоследним. Я пропустил короткий контрудар и пал жертвой собственной неосмотрительности. После той партии прошло уже довольно много лет, но я до сих пор помню правильный, но так и не найденный за доской ход…

Во второй встрече я отыгрался и, надо сказать, отыгрался на все сто. Я снова заставил свои фигуры зависнуть в почти сюрреалистическом положении и когда, казалось бы, русское вдохновение должно было в очередной раз пасть жертвой немецкой педантичности, отдал пару фигур за пару пешек и провел довольно дикую, но геометрически точную матовую атаку. Король-канцлер умер в центре доски окруженный бесполезной массой своих защитников. А потом я ехал домой в последнем, пустом автобусе и чуть не плакал от счастья. Только полистать учебник!..

Я молча встал и направился в спальню. Закрыв за собой дверь я вдруг с удивлением почувствовал, что впервые в жизни вид супружеского ложа не вызывает у меня никаких сексуальных эмоций. От чего это произошло, то ли от обиды на людскую глупость, то ли просто от усталости, я не знал. Ужасно хотелось полежать просто так и не о чем не думать. Я упал лицом в подушку и замер.

Довольно скоро я услышал рядом чье-то дыхание и непроизвольно вздрогнул. Надо мной тут же склонилось встревоженное лицо Раи.

– Ты что?

– Ничего, извини, – улыбнулся я. – Просто мне померещилось.

– Ты забыл, что я твой зайчик? – нежно спросила Рая. – А теперь скажи, что тебе померещилось?

– Не что, а кто… Мне показалось, что ко мне пришла не ты.

– А кто?

– Адвокат. Боюсь, что со временем Надежда станет моим кошмаром и будет являться ко мне во снах.

Рая нежно прильнула ко мне.

– Это ты зря. Надя очень хороший человек. Между прочим, она рассказала мне, что ты прогуливался с Настей. И не как-нибудь, а под ручку… Я ревную.

– Я люблю, когда меня ревнуют.

– Ты самолюб, – Рая довольно сильно укусила меня за ухо.

Я быстро обнял жену и легко подмял под себя. Рая притворно-испуганно пискнула и затихла. Поцелуй получился очень долгим и нежным.

– Зайчик… – тихо позвал я.

– Что? – не открывая глаз, спросила Рая. Молодая женщина ждала второго, не менее страстного, поцелуя.

– Зайчик, у меня к тебе не совсем обычная просьба. Только сначала скажи, ты умеешь говорить старушечьим голосом?

Рая открыла глаза.

– Пока нет. А что?

– В таком случае, тебе придется прикрыть телефонную трубку носовым платком.

Я коротко объяснил Рае суть дела. Она должна спуститься на улицу, позвонить к нам в квартиру по телефону и пригласить к трубке Надежду.

– Зачем? – искренне удивилась Рая.

– Ты скажешь, что дома у Нади случилась беда с мужем.

Рая потребовала дальнейших объяснений, но я встал и осторожно подтолкнул ее к двери.

– Это для Коли? – неуверенно спросила Рая.

– Ну, конечно же! – охотно соврал я. – А теперь поспеши, пожалуйста.

Рая вышла. Я сладко потянулся и посмотрел на часы. Пора было приступать к очередной интриге.

Проходя через зал, я демонстративно зевнул и почесал щеку. Мой расслабленный, умиротворенный вид, поведал гостям, что я пока не в форме и принимать участия в дискуссии не собираюсь. Надежда Шарковская проводила меня долгим, подозрительным взглядом словно ждала, что я вот-вот покажу ей язык.