Мочилов

Почему они, нынешние властители, так относятся к людям? А как относиться к быдлу? Поясню – быдло – это не вообще люди низших каст, а те из них, что любят своих «господ». Если бы значительное большинство относилось ко всему окружающему так, как я, презирая их, то отношения с властью стали бы гораздо более официальными, без холопской фамильярности. У «бояр» не было бы уверенности в вашей любви и всепрощенчестве.

Я люблю свою родину – природу, знакомые с детства места. Но к государственному патриотизму полное равнодушие. Космополит. Наше государство не имеет морального права требовать патриотизма от своих граждан. Никогда шапку перед «благородиями» не снимал.

Сергей Иванов

Статья грамотная, она не столько о событиях, сколько о тенденциях, которые пока не меняются. И дело тут не в желании народа, а в том, что механизм учёта пожеланий народа отсутствует. А попытки создания его немедленно пресекаются.

Вера Данченкова

У нас время потекло вспять. Настоящее как раз Средневековье и есть: боярин (феодал) в замке, а конюх спит рядом с лошадью. Развивается и настоящее рабовладение. Сознание людей тоже становится средневековым или даже допотопным.

Комин

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Литература

О дивный новый реализм

ДИСКУССИЯ

Продолжаем дискуссию о «новом реализме», начатую статьями Льва Пирогова («ЛГ», № 9), Андрея Рудалёва (№ 10) и Игоря Фролова (№ 11).

Для начала и справедливости ради напомню, что о «новом реализме» в последнее время писалось немало. Например, в брошюре «Новый реализм: за и против (Материалы писательских конференций и дискуссии последних лет)» (Литературный институт им. А.М. Горького, 2007), в обстоятельной дискуссии в «Вопросах литературы» (№ 4, 2007) и сотнях статей на эту тему. Столько уже слов произнесено, а что в сухом остатке?

Впору задаться вопросом: почему любой разговор о «новом реализме» оказывается бесплодным? Вот с чего, мне кажется, следует начинать.

Во-первых, нарекание вызывает уже сам термин. В упомянутой выше брошюре литературовед Пётр Палиевский говорит о термине «постмодернизм»: «Здесь нет внутренней характеристики, какого-либо содержательного представления сущности: чистое «после», простирающееся в дурную бесконечность: «после», «после-после», «после-после-после» и т.п.» Этот упрёк можно переадресовать и «новому реализму». Здесь также нет содержательного представления сущности, зато налицо другая дурная бесконечность: «новый», «новый-новый», «новый-новый-новый» и т.п.

Во-вторых, мы сегодня имеем дело с четвёртой или пятой перезагрузкой термина «новый реализм». Нужны примеры? Первые перезагрузки предпринимались ещё в позапрошлом столетии, но мы обратимся сразу к XX веку. У меня под рукой работа Александра Воронского «Искусство видеть мир» (1929). Иногда не верю своим глазам, читая её подзаголовок: «О новом реализме». А вот цитата из статьи Воронского «Андрей Белый» (1927): «Реализм Толстого, Тургенева требует существеннейших поправок, изменений и дополнений. Тем более это надо сказать о бытописательстве. Здесь нужна не реформа, а революция. Новый реализм должен восстановить нам мир во всей его независимости от нас, в его прочной данности, – но вместе с тем он должен уметь применить с успехом и заострённую манеру письма импрессионистов, модернистов и символистов. Только таким нами мыслится новый реализм. Значение Андрея Белого здесь очевидно». Это одна из перезагрузок термина «новый реализм». «Соцреализм» – другая (просто в данном случае удалось найти слово, содержательно выражающее сущность нового направления, – «социалистический»).

Надо отдать должное критикам наших дней, они тоже искали термин-заменитель для эпитета «новый». В частности, Валерия Пустовая предложила сразу два – «символический» и «метафизический». «Символический реализм» – это что-то знакомое (см. выше цитату Воронского). А «метафизический реализм» существует по крайней мере с 70-х годов XX века. И не столь важно, кого считать его основоположником: Константина Кедрова, Юрия Мамлеева или Михаила Эпштейна. В конце концов идея носилась в воздухе.

Легко заметить, что «новый реализм» и «метафизический реализм» в современной русской литературе – антагонисты. Для «метафизического реализма» наиболее существенна связь с трансцендентным – невидимым, сверхчеловеческим и сверхрациональным полюсом мира. У «новых реалистов» ничего подобного нет. Пустовой удалось выискать какую-то метафизику в рассказах Олега Зоберна, но это как раз исключение, демонстрирующее духовную нищету «новых реалистов», зациклившихся на бытописательстве и материально-предметном мире.

Осознавая слабость своих позиций, многие сторонники «нового реализма» готовы признать, что эпитет «новый» выражает лишь хронологический аспект, то есть не подразумевает «сущностную новизну». Соответственно термин «новый реализм» они предлагают расшифровывать как «реализм сегодня», «снова реализм» или «просто реализм». С такой пораженческой трактовкой можно согласиться, но интерес к «новому реализму» при этом сразу пропадает, потому что подогревается он именно посулами сущностной новизны.

Почему же термин «новый реализм» демонстрирует прямо-таки фантастическую живучесть? Давайте разберёмся.

Во-первых, дело в неопределённости исходного термина «реализм». Интуитивно понятный, он тут же расплывается, как только мы пытаемся дать ему мало-мальски научное определение. Показав несостоятельность существующих дефиниций этого термина, философ Вадим Руднев призвал вообще изъять его из употребления. Но этого, конечно, в ближайшее время не произойдёт. Потому что для очень многих людей, в особенности старшего поколения, термин «реалистический» имеет аксиологическую окраску и означает «имеет художественную ценность».

Во-вторых, сторонники «нового реализма» пытаются представить текущий литературный процесс как борьбу «нового реализма» с «постмодернизмом». Им это удаётся, потому что термин «постмодернизм» столь же размыт, как и термин «новый реализм», ибо оба лишены содержательного представления сущности (см. выше). Таким образом, некоторые критики пытаются свести современную русскую литературу к борьбе двух терминов-пустышек, терминов-свищей. А поскольку постмодернизм давно приелся, симпатии склоняются на сторону «нового реализма».

Есть и другая причина – превращение слова «постмодернизм» в жупел для людей, уязвлённых катастрофой 90-х годов. «Ах, ты против нового реализма! Значит, ты за постмодернизм!! Значит, ты за грабительскую приватизацию, подонок!!!» С какого это перепуга? Что за кривая, извращённая логика? С таким же успехом я могу сказать: «Ах, вы за новый реализм! Значит, вы против 90-х! Значит, вы за новую реакцию! Так, значит,вы – это движение НАШИ в литературе! Тоже мне, идущие вместе! Стилистически вы – одна борьба! Катитесь к своему Якименко!» Я, конечно, утрирую, но не слишком сильно. Повторю: редуцирование современной русской литературы к двум размытым направлениям – «новый реализм» и «постмодернизм» – является совершенно искусственным, тенденциозным и почти идиотичным. Нужно донельзя плохо ориентироваться в современной словесности, чтобы всерьёз воспринимать эту примитивную схему.