Когда я свернул вправо после особенно длинного прямого отрезка мексиканского коридора, я услышал позади дробный топот. Мою отдернутую ногу чуть было не задел узкий голубой луч, и от стены, где он ее коснулся, повеяло вонью опаленной пластмассы. Какой-то голос прикрикнул:

— Убавь мощность, лазерный сапожник! Приказано парализовать его, а не зажарить. Без крайней необходимости…

Меня это не слишком успокоило.

Теперь я все время слышал за собой звуки погони. Но они не приближались, и я угрюмо радовался, что мой моторизированный титан ни в чем не уступал их плоти.

Внезапно потолок ушел вверх. Я оказался в большой комнате, смутно освещенной лунными лучами. Запахи пищи и контуры развешанных на стене круглых предметов указывали, что это скорее всего кухня. Я вскочил на ноги, почувствовал головокружение и слабость, но справился с ними, глотнув пилюлек и воды. Широким шагом я устремился к техасской двери, смахивая на пол кастрюли и ножи. Из низкого прохода доносились злобные крики, но оттуда я был уже не виден.

За дверью оказалось узкое крыльцо с очень крутой лестницей. Фыркнула лошадь, раздался тихий жуткий смешок… Я замер.

Почти у самого подножья лестницы стоял могучий белый конь в черной сбруе, но с серебристым мундштуком и бляхами. Всадник на нем был весь в черном, из-под обвислых полей шляпы падал каскад серебристых волос. Затем из тени возникло лицо Рейчел-Вейчел, ее руки в черных перчатках с раструбами выхватили из черных кобур молниевые пистолеты и нацелили их на меня.

В жизни не видел ничего более леденящего, чем их игольные дула и ее взгляд. Ну, конечно же, подумал я с отчаянием, она с самого начала меня предавала, ловко используя свои словно бы наивные хитрости, чтобы выведать у меня как можно больше и внушить мне убеждение, что ее папочка совершенно безобиден. Как будто я не знал, что светским диссиденткам доверять нельзя!

Позади приближались шаги — двоих людей. Раздались крики:

— Вон он, черная сволочь! Попался! Замри, Тощий!

Мои руки были схвачены сзади, к виску прижалось дуло пистолета.

Затем, с самым легким шипением ионизирующихся молекул, из пистолетов Рейчел-Вейчел вырвались два тонких луча, буквально на дюйм не задев мои щеки.

Пальцы, стиснувшие мои руки, разжались, пистолет перестал давить на висок, что-то мягко шлепнулось на крыльцо справа и слева от меня.

— Приветствую вас, капитан Череп! — воскликнула Рейчел-Вейчел. — Быстрее на круп моего коня! Эти двое стрелков очухаются не раньше, чем через полчаса, но, даже имея дело с идиотами, не следует терять времени зря.

Отложив на время удивление и другие эмоции, я сбежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки, но все-таки успел задать вопрос:

— Мы можем спастись? Разве стрелки не окружили обитель?

— Еще чего! Как и в любой техасской войне это маленькая стычка — чистая показуха. Вскинь одну ногу, а другой оттолкнись, а я потяну тебя за плечо.

— Но, Рейчел, — спросил я, когда выполнил ее указания и сжал коленями дрожащие конские бока, — как ты догадалась, что найдешь меня здесь? Как ты догадалась, что твой отец использует меня…

— А как догадываются, что крыса укусит? — презрительно ответила она. — Ну-ка, обними меня покрепче. Сообрази, какой путь самый подлый и самый безопасный, — и ты прочтешь мысли моего папочки до самого основания черепа. Видишь, я даже украла твой багаж и приторочила его к седлу.

Она повернулась, ее бледное лицо с узкой улыбкой на губах приблизилось к моему.

— А теперь признайся, Черепуша, что ты хоть чуточку, но удивился, узнав, что глупенькая актриса-любительница (а также порядочная сучка), сюсюкающая губернаторская дочка на самом деле — Наша Владычица Внезапной Смерти, Черная Мадонна подполья Согбенных Спин?

— Ну, да, — правдиво ответил я. — То есть… Она вновь засмеялась своим жутковатым смехом.

— Вы, мужчины… — начала Рейчел-Вейчел, но тут ее взгляд скользнул по моему лбу и стал тревожным. — Ты ранен, возлюбленный мой!

Видимо, срикошетившая дробинка царапнула глубже, чем я думал.

— Пустяк! — успокоил я ее.

— Будем надеяться! — сказала она очень серьезно. — Ведь тебе сегодня ночью предстоит много дел. Закутайся хорошенько в плащ, а то твои кости слишком уж блестят. И держись крепче! Можешь меня немножко пощупать, если исхитришься… Ой! Твой скелет все такой же ледяной!

Она ударила каблуками могучие белые бока, и вскоре мы уже неслись тяжелым галопом в тени деревьев и по залитым луной лужайкам. Меня так встряхивало, что я не только заплел руки вокруг ее талии, но и отчаянно прижимал болтающиеся ноги к колышущемуся брюху коня. Во мне начинало нарастать недоумение.

— Куда мы скачем? — спросил я.

— В центр буйного ночного революционного собрания, который находится у музыкальной эстрады мексиканского кладбища.

Мы продолжали мчаться галопом под лучами луны, и я уже совсем ничего не понимал.

Рейчел лихо осадила нашего коня и направила его уже шагом к широким невысоким ступеням церкви. Ночь казалась жутковато безмолвной. Я не замечал никаких признаков жизни ни на кладбище — что при подобных обстоятельствах было, пожалуй, не так уж плохо, — ни у эстрады, ни даже в самой церкви. Почему же она говорила "о буйном революционном собрании"? Впрочем, я скорее обрадовался, нигде не обнаружив Ла Кукарачи. Полчаса я крепко обнимал Рейчел, часто опуская подбородочную скобу ей на плечо почти рядом с шеей, и желал теперь словно бы только ее одну, хотя, разумеется, эта наша близость диктовалась необходимостью. И мое недавнее увлечение … э … ну … лилипуткой казалось мне теперь несколько гротескным. К тому же я не был вполне уверен, как Рейчел-Вейчел приветствовала бы присутствие здесь Ла Кукарачи, если слово "приветствовать" тут вообще годится: женщины так легко проникаются странной неприязнью друг к другу, совершенно не считаясь с благом мужчины, причастного к ситуации.

Высокие двери церкви приоткрылись, в широкую щель между створками проскользнули трое босоногих согбенников в коричневых балахонах с подоткнутыми полами. Двое первых несли легкую стремянку из трех ступенек и поставили ее возле коня прямо под моей титановой подошвой. Третий, скрестив руки на груди, смотрел снизу вверх на Рейчел. Взгляд его был полон гордости и достоинства, крепко сжатые зубы говорили о фанатизме.

— Какая ночь? — произнес он напевно.

— Грязная и темная, — ответила Рейчел.

— Что по сторонам пути?

— Опасность и смерть. — Помолчав, она добавила: — Со мной тот, чье пришествие было предречено. Вас оповестили, отец Франциск?

Кивок коричневого капюшона.

— Гучу и Роза Моралес принесли весть. Рейчел, почему-то презрительно хмыкнув, сказала:

— Ну, как бы то ни было, он тут. Слезай, милый!