Мы мчимся. Сначала — сквозь туман и какие-то облака. Потом — по лесу. Это, конечно, не обыкновенная тайга. Лес чистый, ухоженный, каждая веточка — как на японских акварелях. Иначе, как эльфийским, и назвать невозможно.

Речушка небольшая, тихая заводь, вода серебрится в лунном свете. Кстати, вроде ночь, но светло, как днем. Только цвета неяркие: синий, сиреневый, серебристый, серый…

На берегу заводи — россыпь ирисов. Айвиэль соскакивает на землю, шагает к воде.

— Может, не надо? — говорю я. Мне почему-то серебристая заводь совершенно не нравится.

— Это же ирисы Итиль-Ийлинта, самые таинственные на свете цветы!

Айвиэль рвет ирисы. Я сижу на собственном хвосте, всем видом выражая неодобрение. Если самые таинственные — то какого черта их рвать? Полюбовался — и хватит…

Неприятности начинаются почти сразу же. Из воды с шумом выныривает кошмарная голова на длинной шее. Сама голова — размером, наверное, с половину меня. Пасть — что твоя дверь. Три ряда полуметровых клыков. Раздвоенный язык. На морде — какие-то шипы, рога и наросты. Глаза горят багровым. Интересно, как выглядит все остальное, что пока еще скрыто под водой? В прочем, совсем не интересно, век бы эту гадость не видеть…

Голова падает сверху на Айвиэля. Пасть раскрыта — того и гляди цапнет. Парень уворачивается, откуда-то в руках у него появляется легкая шпага. Клинок рассыпает голубые искры — словно электросварка.

Я тоже не теряюсь. С перепугу, или еще как, но мне удается запрыгнуть на шею кошмарной твари. Когтями впиваюсь в каменно-твердую кожу. Передними лапами сжимаю шею, задними что есть мочи полосую противника. Вгрызаюсь в хребет (фу, гадость, противно-то как!). Что-то хрустит.

Айвиэль тычет шпажкой чудовищу в глаз. Животное мечется, мотает башкой, пытается нырнуть.

От греха подальше (так и утопит ведь, гадина) прыгаю на берег. Раненая тварь скрывается под водой и больше не показывается.

Отхожу подальше от берега. Айвиэль — тоже. Наконец-то начал соображать!

— И откуда только в крохотной речушке такой бронтозавр? — удивляюсь я.

— Наверное, сторож. Но мы его обманули, — смеется мой наездник и достает из-за пазухи букет.

И мы снова скачем по лесу — туда, где небо на востоке уже начинает светлеть, и где поднимаются из-за деревьев вершины гор.

Трава становится мокрой от росы. Из низин поднимается туман.

Снова поляна. На ней — неясные фигуры. Большинство напоминает Айвиэля, но какие-то… неконкретные, что ли. Огромные светящиеся глаза, но вместо носов — расплывчатые пятна. Во что одеты — вообще не понятно. Зато — куча украшений, переливающихся в предрассветных сумерках. Броши всякие там, фибулы, диадемы.

Фигуры бессмысленно бродят по поляне. Никто ничем не занимается, лишь парочка играет на флейтах.

Выхожу из-за кустов, вежливо виляя хвостом:

— Привет! Это вы — эльфы?

То, что после этого начинается, мне совершенно не нравится. На мой взгляд, порядочные эльфы так себя не ведут. На мою голову (и голову Айвиэля — тоже) призываются проклятия всяких валар-майар. В руках у большинства появляются луки…

— Изыди, отступник!

— Будь ты проклят во веки веков!

Эльф тянет меня за загривок.

Еще чего! Удирать от этих недоделанных?

С матюгами кидаюсь на толпу полу-привидений.

Фигуры начинают таять, истончаться.

В этот момент Айвиэлю все-таки удается оседлать меня, эльф поддает мне пятками под ребра, и я от возмущения несусь куда глаза глядят.

В следующий миг лес резко меняется. Это уже обычная земная тайга. Пахнет смородиной, сыростью и прелью — нормальные лесные запахи. И домишко на одной из полян — вполне нормальный. Только древний какой-то: сейчас так не строят. Просто сложенная из необтесанных валунов хижина, щели заткнуты мхом, на крыше, вместо шифера или хотя бы соломы, — древесная кора. Несколько сараев, больше похожих на кучи бревен…

Из двери дома выходит девушка, в руках у нее — большой берестяной туес. Красивая девушка. Глазищи синие — в пол-лица, коса — почти до земли. Одежда, правда, у юной незнакомки — серые домотканые тряпки. Но я с выбором моего наездника вполне согласен. Одеть красавицу во что-нибудь по местной моде — загляденье будет.

Мы прячемся за камнями. Девушка идет в сарай, оттуда раздается приветливое мычание, неразборчивые слова, видно, она разговаривает с коровой перед тем, как подоить.

Айвиэль осторожно проходит к крыльцу, кладет на него букет. Я поражаюсь: трава мокрая, а он идет так, словно скользит над землей, ни одна росинка не падает. Следа нет.

Лесной мир постепенно начинает тускнеть, снова вижу перед собой гадко ухмыляющуюся физиономию Макса.

— Мяу! — возмутился я. — Гав! Тьфу, черт! Макс, скотина, в кого ты меня превратил?

— Я? Тебя? — он сделал вид, что обижен до глубины души. — Лучше следи за своим подсознанием!

— Ты был похож на очень большого тигра, только серого и без полосок, — вмешалась в разговор Айвиэль.

— Разве тигры хвостом виляют?

— Не знаю… Я люблю кошек, а ты, наверное, собак. Вот и получился гибрид. А я как выглядела?

— Стандартный пацан-эльф. Как лучники во "Властелине колец".

— Стоп, стоп! — замахал руками Макс. — Вы так мне весь эксперимент сорвете. Потом воспоминаниями поделитесь.

Он сунул мне плеер: "Заткни уши и не подслушивай" и утащил Айвиэль на кухню.

Минут через пятнадцать поменял нас местами. Я попытался рассказать о своих чувствах: радость скачки, восхищение красотой цветов, страх и ярость при виде чудовища… Но Макса интересовали детали: "Какого цвета чешуя у монстра? Какой формы гарда шпаги? Сколько окон в домике?" Допрос, а не беседа. Макс всегда такой. Если ему что-то в голову взбрело, то плевать, что остальные подумают…

В конце концов мы снова поставили чайник, хозяин достал из холодильника торт:

— Моя гипотеза подтвердилась, и это надо отметить!

— Какая гипотеза?

— О механизме трансляции. Мне было важно знать, насколько вы будете расходиться в деталях.

— В смысле?

— Ну-ка, быстро скажите: какого цвета бывает яблоко?

— Красного!

— Зеленого! — хором ответили мы с Айвиэль.

— Вот видите! Каждый из вас подумал о своем яблоке. Создал свой образ. Слово "яблоко" — общая информация. Цвет — частная.

— И что?

— В ваших "мультиках" частная информация, насколько ее реально запомнить, совпадала до мелочей. Значит, вы воспринимали один и тот же образ. А это возможно, если трансляция идет не напрямую. Сначала отображается на чем-то, и лишь потом каждый ее воспринимает. Как может. Но для всех — один конкретный образ.

— Информационное поле Земли? Ноосфера? — я пытаюсь показать, что тоже не лыком шит, и кое-что читал. Почему-то теперь перед Айвиэль мне не хочется выглядеть глупее, чем Макс.

— Скорее информационно-эмоциональное поле человечества. Эзотерики называют его "низшим астралом". Скопище сущностей, созданных подсознанием миллионов и яркими фантазиями отдельных творцов.

Глаза у Айвиэль стали круглыми, как блюдца:

— Так, значит, московские девчонки правы: Арда существует? И эльфы — тоже? В астрале…

Макс расхохотался. Достал листок бумаги, фломастер, нарисовал кривую рожицу:

— Этот рисунок существует?

— Ну…

— А откуда он взялся?

— Ты нарисовал.

— Так и Арда эта ваша: создали, вот и существует. Правда, с подачи Толкиена. И всяких других. Санек, кто там еще писал про эльфов?

— Десятки… Слышь, Макс, а ведь это здорово: если на этот твой астрал можно транслировать, то не нужны ни книги, ни компьютеры! Один человек придумывает "мультики", а остальные их смотрят. Представляешь, в кинотеатрах — афиши: "Сеанс коллективных глюков. Ведущий — заслуженный глючник России Иван Иваныч Иванов".

— Разбежался! Я давно эксперимент задумал, но не знал никого, кто создает "мультики" так же отчетливо, как ты.

— Правда, Санек! В Москве у меня так не получалось, как с тобой, — девушка оценивающе посмотрела на меня. — Были какие-то расплывчатые картинки, все смазанное, как сквозь туман…