Большая заслуга в создании этой книги принадлежит известному журналисту Я. И. Островскому, который производил записи рассказов И. Ф. Кудрявцева, а потом редактировал их.

Ю. Дмитриев, доктор искусствоведения, профессор

Предисловие к первому изданию

Вместе со всем нашим искусством успешно развивается и древнейшее искусство цирка. Его двигает вперед дружная семья советских артистов всех возрастов - и молодых, и старых, людей, горячо любящих свое дело, верных и преданных ему.

За последние годы появилось немало книг о нашем цирке. Их создатели - писатели, искусствоведы, журналисты, а во многих случаях сами мастера этого замечательного искусства, пользующиеся широкой популярностью у зрителей: И. Радунский, Э. Кио, М. Румянцев (Карандаш) и другие. С радостью хочу отметить, что есть среди них и представители жанра, наиболее близкого мне,- дрессировки животных. С книгами об искусстве обучения и воспитания четвероногих артистов выступили такие видные мастера, как И. Бугримова, Б. Эдер, В. Филатов.

Автором книги, которую вы, дорогой читатель, держите сейчас в руках, является представитель того же жанра, но относящийся не к когорте тех зрелых, многоопытных мастеров, о которых только что упоминалось, а к нашей артистической молодежи.

Иван Кудрявцев - дрессировщик еще сравнительно молодой, его творческий стаж исчисляется пятнадцатью - шестнадцатью годами. Но за этот короткий срок артист достиг уже многого, сумел завоевать симпатии многих и многих советских и зарубежных зрителей. Его незаурядное дарование нашло выражение в том, как он выдрессировал ныне знаменитого медведя Гошу. Некоторые полагают, что главное тут - индивидуальные свойства животного. Конечно, и они играют определенную роль, но основное, решающее значение в этих случаях имеют талант и труд дрессировщика.

Как правильно подчеркивается в данной книге, забота опытных наших мастеров о воспитании смены, обстановка доброжелательного отношения к молодежи, товарищеская помощь позволяют молодым добиваться значительных успехов.

Несомненный творческий рост молодого дрессировщика Ивана Кудрявцева меня особенно радует, так как в определенном смысле мы с ним земляки: каждый из нас начинал свой путь на манеж в столице Удмуртии - Ижевске: он - в начале пятидесятых годов, я - в конце двадцатых. И мне очень приятно рекомендовать читателю книгу моего товарища по искусству, уже успевшего заявить о себе, о своих бесспорных способностях, которые, надо думать, будут все время совершенствоваться.

Мы, дрессировщики, оцениваем профессиональное мастерство своих коллег не только по тому, как обучено животное, как оно работает. Увы, иной раз мы видим, что животное, довольно четко выполняя свои трюки, не спускает напряженно-испуганного взгляда с дрессировщика. А порой внешний облик четвероногого артиста говорит нам лучше всяких слов о том, как скверно его содержат, как неуютно живется ему у своего наставника. В этом смысле медведи Кудрявцева, особенно Гоша, производят самое благоприятное впечатление. Что же касается артистического мастерства Гоши, то оно, на мой взгляд, очень высокого уровня. Хотя о его пределе говорить, конечно, преждевременно. О том, как артист этого добивался, и рассказывает предлагаемая читателю книга, в какой-то мере раскрывающая интересный внутренний мир нашего цирка.

Владимир Дуров, народный артист СССР

Мне было лет десять, когда я вычитал в затрепанной книжке, каким-то образом попавшей в мои руки, что добрым отношением, лаской можно многому научить животных. И решил я заняться воспитанием нашего красавца петуха Петьки, высокого важного щеголя. Мне довольно быстро удалось достигнуть существенных результатов, которые я вскоре торжественно продемонстрировал товарищам. Их собралось в нашем дворе человек пятнадцать - моих сверстников и сверстниц, чтобы посмотреть прыжки петуха. А прыгал он, действительно, превосходно. Щедро прикармливая его зерном, я заставлял петуха перескакивать с одной палочки на другую. Это вызвало у моих друзей неистовый восторг. В тот же день чуть ли не в каждом дворе нашего села началась невообразимая возня с петухами - мои лавры дрессировщика не давали покоя валамазской детворе (я родился и рос в селе Валамаз в Удмуртии).

Затрепанная книжка утверждала, оказывается, сущую правду. Выходило, что добрым отношением действительно можно многого добиться от бессловесной твари. И увлекательная задача - обучать животных - все больше и больше овладевала моим воображением, хотя, разумеется, я был тогда далек от мысли стать профессиональным дрессировщиком. Я и не подозревал, что на свете существует такая специальность. Для меня это просто-напросто была интересная забава.

Тем временем мой петух все больше и больше осваивал искусство балансирования, поражая даже взрослых моих односельчан необычайной ловкостью и сноровкой. Но мне хотелось чего-то более значительного. И тогда меня вдруг осенило: если петух такой сообразительный, то наш Полкан ведь намного толковее.

Полкан - громадный, добродушный пес, веселый участник всех ребячьих затей - очень скоро приумножил мою славу дрессировщика: по первому же требованию он доверчиво протягивал лапу, охотно становился на задние лапы (тогда вдруг выяснялось, что ростом он меня уже обогнал). Но наибольшее восхищение у товарищей вызывало его умение идти в упряжке: мы запрягали его в небольшие санки, и под веселое гиканье он лихо мчал нас по главной улице села.

Потом мы с братом Мишей взялись за воспитание злющей дворняжки Каштанки. Давалось это значительно труднее, но в конце концов она очень привязалась к нам, а когда наступило лето и я, как обычно, начал пасти колхозных телят, она стала моей неразлучной спутницей и верной помощницей.

Это были военные годы. Всем было тяжело. Все лучшие работники, здоровые мужчины (в том числе мой отец и два брата - Анатолий и Александр) ушли на фронт. В селе остались только старики, женщины да наш брат "недомерок"- так с грустной иронией говорили тогда взрослые о нас, детях.

В колхозе живой тягловой силы было очень мало - лошадей отдали фронту. Помню, однажды приехала к нам из районного центра Селты комиссия отбирать лошадей для фронта. Я и один из моих товарищей, Митя Русских, вели на приемный пункт двух последних лошадей. Женщины тоскливо смотрели вслед, молча прощаясь с ними. Было тяжело, очень тяжело, но все от мала до велика понимали необходимость этой жертвы. У приемного пункта кто-то из стариков подошел к коням, похлопал их по крупам и, будто они могли его понять, вслух произнес:

- Служите честно и верно.

Тогда я еще не понимал, что можно вполне серьезно, как к человеку, обращаться к животному.

Но вот нам, ребятам, кто-то рассказал о том, что на фронте нашли боевое применение специально обученные собаки. С гранатами, засунутыми за ошейники или подвязанными к бокам, они бросались под вражеские танки, взрывали их, хотя, конечно, и сами при этом погибали.

Не успели мы дослушать эту историю, как один из моих друзей, Саша Верещагин, воскликнул:

- А Ванюшкин Полкан не хуже тех собак мог бы...

В ответ горячо зазвучало:

- Конечно!

- Правильно!

- И даже лучше!

И я принялся обучать Полкана.

Происходило это зимой 1942- 1943 года. Снега тогда навалило много. На площади у сельсовета ребята соорудили из снега большой танк. Крепко привязав к бокам Полкана две тяжелые чурки и держа пса за ошейник, я вывел его на противоположный конец площади, указал рукой на сооружение из снега и крикнул:

- Фашистский танк! Полкан, возьми!

Громадная собака с силой рванулась. Я не удержался на ногах и брякнулся оземь, в то время как Полкан стремглав бросился на снежную громадину. Миг - и его здоровенные зубы впились в тряпье, которым мы обозначили переднюю часть танка. Все более распаляясь, он, упершись лапами в корпус танка, рвал на части примерзшие тряпки...