- Сынок, может, вернешься?

Я опустил глаза, но ответил с твердой решимостью:

- Поеду в Ижевск.

Видимо, в тоне моего ответа было что-то заставившее ее смириться с моим намерением. Она не стала меня уговаривать. Помолчав некоторое время, она поднялась:

- Ну что ж, езжай, устраивайся. На вот сумку возьми да этот узелок.

В узелке были две рубашки, майки, трусы, носки, а в сумке - хлеб, вареное мясо и с десяток яиц.

- Спасибо, мама,- с этими словами я обнял ее. Хотел еще что-то сказать, но не успел.

- Садись, Ваня, трогаемся,- услышал я возглас приятеля.

Я еще раз обнял мать, поцеловал ее и вскочил в кузов. Машина тронулась.

- Напиши, сынок! Счастливо тебе!-донеслись до меня напутствия матери.

На следующий день мы прибыли в Ижевск. Я тогда и не предполагал, что через три дня в моей судьбе наступит переломный момент, который определит всю мою дальнейшую жизнь.

Был теплый день конца июня 1951 года. С Юрой Возженниковым мы прогуливались по улицам Ижевска. Юра показывал мне достопримечательности города, как заправский старожил.

В одном месте до нас вдруг донеслась громкая музыка. Завернув за угол большого, красивого дома, мы увидели расставленные вдоль забора огромные красочные щиты, на которых были нарисованы различные звери. На одном щите прочитали, что в Ижевск прибыл зверинец. Он именовался так: "Передвижная зоовыставка № 6". Оторваться от этих щитов я уже не мог.

- Да ладно, Ваня, пошли в столовую,- позвал Юра.

- Не могу. Ты обедай без меня, а я схожу посмотрю зверей.

Как зачарованный, я несколько часов ходил по зверинцу, жадно всматриваясь в диковинных зверей: тигров, львов, медведей, которых никогда прежде не видел, любуясь их статью, неповторимой дикой красотой, могучей силой. Подолгу простаивал я у каждой клетки, вчитываясь в биографические таблички. Передо мной открылся новый удивительный мир.

                                                                                          Вот он, мой малыш

Ушел я из зверинца вечером, когда никого из посетителей уже не было. Разошлись и служители. Какой-то высокий мужчина (потом я узнал, что это директор зоовыставки) с плащом в руке, уходя, мимоходом взглянул на меня и громко сказал ночному сторожу:

- Выведите этого ротозея и заприте дверь.

Страшно смущенный, я хотя и с большим сожалением, но поторопился уйти.

Когда я пришел к тетке, в доме которой мы с приятелем остановились, Юра уже давно меня дожидался:

- Ну как, интересно?

Что я мог ответить? Мало было ответить, что интересно. Я был полностью захвачен тем, что увидел.

Юра широко открытыми глазами уставился на меня, когда вместо ответа на свой вопрос услышал:

- В агрономическую школу поступать не буду, раздумал...

- Как это не будешь? Зачем же ты приехал?

- Попробую устроиться в зверинец.

- Ты что, Ваня, рехнулся? Только подумай...

Я не дал ему продолжать:

- Давай больше не говорить об этом.

- Ну как же так?..

- А вот так... Знаешь что - спать охота.

Юра скоро заснул, а я, никем не тревожимый, лежал до утра с открытыми глазами. Мысленно ходил среди клеток, но уже не в качестве зрителя...

На следующий день я был первым посетителем зверинца. Протолкавшись тут часа два, пришел к директору и протянул ему заявление, написанное, как мне казалось, предельно убедительно:

"Прошу принять меня на любую работу в зверинец по уходу за хищниками. Постараюсь быть вам полезным, так как я очень сильно люблю животный мир.

К сему - Кудрявцев Иван Федорович".

Прочитав заявление, директор сухо спросил:

- А сколько тебе, Кудрявцев Иван Федорович, лет?

Я совершенно растерялся, мгновенно подумал, что

для работников зверинцев существует жесткий возрастной ценз. Ответил:

- Девятнадцатый год...

И быстро добавил:

- Скоро двадцать.

Все так же сухо директор произнес:

- Та-а-ак, значит, девятнадцатый, скоро - двадцать?

- Ага...

Тут он посмотрел на меня и впервые улыбнулся:

- А знаешь, Кудрявцев Иван Федорович, что не только людей, но и животных обманывать не стоит, а то они тебе верить никогда не будут, понял?

Я уныло молчал, чувствуя, как краска стыда заливает лицо. А директор вывел на моем заявлении: "Зачислить служителем с месячным испытательным стажем тов. Кудрявцева". Потом посмотрел на меня и дописал: "Ивана Федоровича".

Надо ли говорить о том, как старательно я выполнял свои обязанности - чистил клетки хищников, поил и кормил их. Все доставляло мне большую радость, я готов был трудиться по 48 часов в сутки, если бы сутки располагали таким запасом времени.

Как и все остальные зоовыставки, гастролировавшие по Советскому Союзу, наш зверинец принадлежал существовавшему в то время при Главном управлении цирков Министерства культуры СССР объединению передвижных цирков - Циркобъединению. В зверинцах зрителям не только демонстрировали всевозможных экзотических животных,- обычно тут показывали свое искусство дрессировщики, иногда очень знающие и опытные. В нашей зоовыставке № 6 работал в то время один из старейших русских дрессировщиков Тимофей Иванович Сидоркин с женой. Их медвежий аттракцион пользовался большой популярностью и у взрослых посетителей, и, конечно же, у детворы.

Начав работать в зверинце, я не пропускал ни одного выступления Сидоркиных, с удовольствием помогал им, мечтая когда-нибудь попасть в этот аттракцион.

Моя старательность, заботливое отношение к четвероногим питомцам не остались незамеченными. Тимофей Иванович предложил мне стать его ассистентом. Я с восторгом принял предложение.

Так начался мой путь на арену.

Под руководством Тимофея Ивановича Сидоркина, этого опытнейшего дрессировщика и добрейшей души человека, я работал более четырех лет. Старый русский артист, он начал свой нелегкий путь еще в дореволюционном цирке, испытал немало серьезнейших трудностей. Он знал очень многих выдающихся мастеров арены, на весь мир прославивших русское искусство, с некоторыми из них его связывала крепкая дружба. Был он не раз свидетелем взлетов одних артистов и падений других. Умудренный большим опытом, он охотно передавал его другим. Накипь старого цирка, его темные стороны почти не коснулись этого неутомимого труженика, которому я обязан своими первыми шагами на артистическом пути.

- Чтобы стать настоящим артистом,- частенько говорил он мне,- надо много работать, Ваня, очень много - сколько сил хватит, и еще больше.

Сидоркин видел, конечно, что я люблю животных, забочусь о них. И он всячески это поощрял, всемерно старался будить во мне интерес к профессии дрессировщика, подробно пояснял каждый свой жест во время репетиций, рассказывал множество очень поучительных историй, посвящал меня во все тонкости дрессуры, знакомил с особенностями разных животных, учил, как подходить к ним, как с ними обращаться.

- Нельзя,- учил он меня,- ни в коем случае нельзя проявлять трусость. Но безрассудная лихость в обращении с хищниками, пренебрежение опасностью тоже ни к чему хорошему тебя не приведут.

И с доброй своей улыбкой добавлял:

- При всех обстоятельствах не следует терять эту деталь,- он выразительно указывал пальцем на голову.

Из Ижевска наш зверинец переехал в город Киров, оттуда в Дзержинск. Затем мы работали в Харькове, потом перекочевали в Баку...

В обязанности ассистента, которые я выполнял, входил не только уход за медведями, но и непосредственное участие в репетициях, для которых поначалу я лишь готовил продукты - нарезал хлеб и колол сахар, чтобы прикармливать животных во время работы. Потом мне разрешили выводить из клетки медвежат и гулять с ними.