Где-то на Полесье жили-были дед да баба. Хата их стояла в лесу. Дед-то был лесник, а баба хозяйничала дома.

Через тот лес проходила граница. Её охраняли пограничники. Встретится деду в лесу незнакомый человек, который не знает, как найти дорогу, он покажет путь на… заставу. А там уж пограничники разберутся, свой это человек или чужой.

Случалось, что незнакомец, спросив про дорогу, поворачивал в другую сторону, давал, как заяц, стрекача в кусты. И тут сметливый дед знал, что делать: коли убегаешь, значит, совесть не чиста.

Дед давно дружил с пограничниками. За помощь в охране государственной границы его наградили медалью.

Когда дед был молодым, он служил на этой же заставе. А после окончания службы он стал лесником.

Однажды дед вернулся с обхода и начал помогать бабе: затопил печь. Баба тем временем начистила почти полный чугунок картошки.

— Ну, ещё одну картошинку, — сказала она.

Под руку в кошёлке попала удивительная картофелинка. Баба хотела её уже очистить, да вдруг остановилась:

— Дед, погляди: ни дать ни взять, вылитый хлопчик!

И вдруг картошинка сказала детским голоском:

— Не раздевай меня, бабуля. Мне очень не хочется попасть в чугунок.

Дед аж присел от неожиданности. Всякое он видал на своём веку. Но чтобы картофелина заговорила человеческим голосом…

— Не удивляйтесь. Я не простая картошина. Я маленький заколдованный хлопчик.

Дед поглядел в каждый угол хаты:

— Баба, это нам только послышалось или бульбинка и правда заговорила?

— Я не только слышу. Я чувствую, как при каждом слове она дрожит у меня в руке.

Баба сидела на низенькой скамеечке возле кошёлки. Дед подошёл и наклонился над картофелиной.

— Коли ты и правда хлопчик, то как же стал картофелиной?

— Были у меня когда-то родители: тятя и мама. Жили мы в деревне.

Баба осторожно положила удивительную картофелинку на стол, а сама села с дедом на лавку.

— А как называется деревня? — спросил дед. — Я все деревни в округе знаю.

— Не помню, дедушка. Помню только, поблизости был лес.

— Лес, говоришь? Так это, видно, Ляды. Оттуда я и привёз картошку.

— Я был маленький. Ну, такой же, как и теперь. И похож был на бульбинку. И звали меня Бульбинкой. Все дети росли, а я не рос. Мама очень любила меня и жалела. «Чего тебе не хватает, мой сыночек? — спрашивала. — И парным молоком тебя пою, и сметаны не жалею, а ты не растёшь».

Но мне было хорошо. Ребята играют в прятки. Всех быстро находят, а меня — нет. Иной раз залезу в карман батькиной куртки и притихну. Батька соберётся на работу в колхоз, наденет куртку, спросит, где Бульбинка, а мне смешно. Батька ищет по всей хате.

«Где ты спрятался? — зовёт. — Вылезай!»

Тогда я высунусь из кармана и говорю:

«А я тут!»

Родители глядят на меня, смеются и плачут. А чего плакать? Ну что, если я маленький? Не всем же быть большими.

И тут случилось большое несчастье. Налетели на нашу деревню, как хищники, люди в чёрных шинелях с черепами на шапках, говорят не по-нашему. Привёл их в деревню какой-то Альберт.

Всех повыгоняли из хат и повели в конец; села к колхозному гумну. Когда гнали через картофельное поле, стала мать плакать и приговаривать:

«Уж лучше бы ты, моё дитятко, был настоящей бульбинкой. Те злыдни бы тебя не тронули!»

И тогда вдруг зашумел листьями дуб:

«Исполнится твоё желание, бедная мать. Отныне будет твой сын бульбинкой. Переждёт в родной земле он лихое время, потом попадёт к добрым людям, и оживят они его своей сердечной любовью и лаской».

И я в тот же момент превратился в бульбинку.

— А мать?

— Её погнали в огонь. А я остался лежать в борозде.

Баба взяла Бульбинку на руки, прижала к груди.

— Бедный сиротинушка. Минуло то лихолетье. И пусть никогда больше не воротится.

Ожило сердце Бульбинки от тепла бабушкиных рук. Точно обмытые росой, засветились его голубые глазки, закудрявились белые, как ленок, волосы и растянулись в улыбке ярко-алые губы.

— Ой, как хорошо, — потянулся хлопчик, как будто после долгого сна.

— Гляди, что творится, — сказал дед. — Это ведь и правда живой хлопчик. Чего ты сидишь, баба? Надо поскорее сшить ему одежонку.

Бульбинка от радости закружился на столе и запел, тонюсеньким голоском:

— Осторожно, Бульбинка. Спаси бог, ещё свалишься со стола!

— Не упаду. Вы ещё не знаете, хоть я маленький, но прыгаю, как кузнечик на лугу. У него я и научился. Вот посмотрите.

Бульбинка соскочил на лавку, с лавки на пол, с полу прыгнул на печь.

— Ты так ножки свои покалечишь, мой желанный, — перепугалась баба.

— Нет. И кот меня учил скакать, когда я оставался с ним дома. О! — И Бульбинка опять спрыгнул на пол. — А если хотите, покачусь, как картофелина с горы.

— Ловкий же ты парень, — сказал дед. — Теперь я понимаю, почему прохудилась твоя одежонка. Сейчас мы тебя переоденем.

Бабка достала из укладки холстину, и не успел дед смастерить хлопчику сапожки, как уже рубашка и штанишки были готовы. Бульбинка быстро переоделся.

— Ой, да какой же он пригоженький! — всплеснула руками бабка.

— Правда! — восхищённо сказал дед.

Их радостный шумный разговор услыхали лесные жители. К окнам прибежали заяц, ёжик, лиса. Никогда ещё им не приходилось видеть такими весёлыми лесника и его жену.

Увидав лесных жителей, Бульбинка притих и начал с интересом присматриваться к ним.

— Что, испугался? — забеспокоилась бабка.

— Брось ты, баба, он же вырос возле леса.

— А в лес меня мама и тата не пускали, — сказал Бульбинка.

— Ступайте отсюда прочь, — махнула рукой бабка на непрошеных гостей. — Напугали мне хлопчика!

— А мне хочется с ними познакомиться, — сказал Бульбинка. — Хоть немножко и страшно, но интересно.

— Познакомишься ещё, успеешь, — проговорил дед. — А теперь давайте поедим. Картошка уже сварилась.

Баба собрала на стол.

— Ну, а как Бульбинку посадим за стол?

— Сейчас, — сказал дед.

Он измерил высоту стола, потом пошёл во двор и принёс оттуда подходящий сосновый чурбан:

— Покуда посидишь на этом.

— Подожди, чего-нибудь постелю, — заторопилась баба, — а то в смоле запачкаешь штанцы.

Одно уладили, а тут другая забота: из чего кормить хлопчика?

Маленькая ложечка нашлась. Кушанье пришлось класть на блюдечко.

Ест Бульбинка, уписывает за обе щеки так, что чубчик вспотел и на лбу появились капельки пота.

— Изголодалось бедное дитятко, — вздохнула бабка. — И почему он такой малюсенький?

— «Малюсенький, малюсенький»! — буркнул дед. — Какой есть, такой и хорошо. Главное — разум. Сравни человека с сосной либо с дубом. Какой человек покажется маленький, а умом до неба достанет.

— Так-то оно так, но коли бы немножечко побольше…

— Ты буквы знаешь? — спросил дед.

— И читать умею, — бодро сказал Бульбинка.

— А писать?

— Трудно, несподручно мне, — вздохнул Бульбинка. — Приходится карандаш двумя руками брать.

— Только бы умел держать…

Дед шутил да ел, а баба к еде и не притронулась. С доброй улыбкой глядела она на дышащие здоровьем щёки, и ей казалось, что, поев, крошечный хлопчик стал немного больше. «Может, ещё и подрастёт», — подумала она с надеждой и начала убирать со стола.