— Итак, вы хотите, чтобы я выработал план, как вам умыкнуть эти бриллианты. Гонор нахмурился.

— “Умыкнуть”?

— Украсть, — улыбаясь, пояснил ему Формутеска. — Обращаясь к Паркеру, он добавил: — Я ходил на специальные курсы. А мистер Гонор изучал английский только в школе.

— Какая разница! — раздраженно буркнул Гонор. — Наше предложение заключается в следующем. Вы получите от нас двадцать пять тысяч долларов, не считая компенсации дополнительных расходов, за то, что составите план исполнения операции и научите нас, как лучше совершить похищение; оплата будет произведена накануне ограбления; деньги будут считаться вашими, независимо от того, пройдет ли операция успешно или окончится неудачей.

— Правильно ли я понял, что вы не хотите, чтобы я непосредственно участвовал в операции?

— Только в том случае, если без этого нельзя будет обойтись. Это должны определить вы сами. Если свое присутствие во время ограбления вы сочтете необходимым для его успеха, мы заплатим вам дополнительно еще двадцать пять тысяч долларов. В то же самое время, накануне.

— Вы дадите мне свой план?

— Конечно.

— Что, если рассмотрев и обдумав его, я приду к выводу, что акцию совершить невозможно?

— Мы все равно заплатим вам за сделанную работу и поблагодарим за высказанное мнение.

Паркер глядел на проходящие мимо машины.

— Где вы остановились?

Гонор усмехнулся:

— В мотеле, который называется “Санрайз”.

— Для цветных, — со смешком прибавил Формутеска.

— Если я позвоню сегодня в восемь вечера, это будет означать “да”. Если не позвоню, значит, я отказался.

— Хорошо, — ответил Гонор. — Надеюсь, вы позвоните.

Кивнув, Паркер повернулся и пошел в ресторан. Его лицо и спина были мокрыми от пота, и в первый момент он даже поежился от холода. Когда он сел за столик, Клер понимающе улыбнулась:

— Ты решил взяться за это.

— Может быть, — ответил Паркер.

— Им удалось заинтересовать тебя. Ты займешься этим. Ведь так?

— Может быть, — повторил он.

— Который час? — спросила Клер. Они были в номере отеля. Посмотрев на часы, Паркер ответил:

— Пять минут восьмого.

— Ты позвонишь?

— Ты хочешь этого?

— Да, — кивнула она.

— Но мы теперь не нуждаемся в деньгах.

— Знаю. Но через полгода они могут нам понадобиться, и неизвестно, будет ли то, что тебе предложат, так же хорошо, как это.

Покачав головой, он в раздумье зашагал по комнате.

— Хорошо? Что ты под этим подразумеваешь? Пока мы не знаем, хорошо это или плохо, как не знаем и того, где лежат бриллианты, как они охраняются...

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Ты думаешь, что это дело справедливое.

— Да.

— Я не занимаюсь делами только потому, что они кажутся справедливыми.

— Я знаю. Ты делаешь это ради денег, но я была бы рада, если бы ты делал это еще и ради справедливости.

— Пока ничего не могу сказать, — ответил Паркер. — Посмотрю.

— Я знаю, что ты занимаешься этим не только ради денег, тебе нужно еще, чтобы случай был интересным.

Она была не права; бывали случаи, когда он работал исключительно ради денег, но если работа пробуждала в нем интерес, она шла намного лучше. Было бы интересно составить для этих любителей хороший план и заставить их поработать себе на пользу. И та часть его натуры, которой всегда доставляла удовольствие профессионально грамотно проведенная операция, была уже увлечена этим проектом, ей уже не терпелось разузнать все оставшиеся пока неясными детали.

Однако были и аргументы против. Эти люди — любители, пусть даже они жестки и непреклонны. И они уже успели создать вокруг себя слишком много шума, из-за которого появились Хоскинс, генерал Гома с бывшими колонистами и кто знает, сколько еще людей. Все это может сильно усложнить работу.

Он продолжал ходить по комнате, раздумывая.

Молчание нарушила Клер:

— К тому же, дорогой, я могла бы помочь тебе, быть с тобой.

Паркер остановился и хмуро посмотрел на нее:

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ведь все это будет происходить в Нью-Йорке, правда? Пока они будут готовиться, тебе придется находиться там.

— Не хочешь же ты в этом участвовать?

— Конечно нет. Но мы могли бы жить все это время вместе. Не так, как раньше, когда ты во всем этом участвовал один.

— Возможно, мне и сейчас придется это делать самому.

— Зачем? — В ее голосе прозвучала тревога. — Ведь они этого не особенно хотят.

— Однако это может оказаться необходимым. А может, и нет. Кто знает...

— Чтобы вести войска в битву? Но им нужен только организатор и учитель.

— Говорю тебе, такая возможность существует.

Прикусив губу, она растерянно помолчала, потом полусердито, как бы отбрасывая сомнения, пожала плечами:

— Хорошо. Пусть даже так.

— Мне не хотелось бы, чтобы ты в этом участвовала. Например, присутствовала при встречах и все такое прочее.

— Я тоже этого не хочу. Но между вашими встречами мы могли бы жить вместе. — Она улыбнулась. — Кроме того, мои хождения по магазинам оказались прерванными. У меня будет чем заняться в Нью-Йорке.

Паркер подошел к окну. На море падала вытянутая тень отеля, небо на горизонте потемнело; наступил вечер. За спиной раздался голос Клер:

— Уже восемь часов.

— Я знаю.

— Поискать номер их телефона?

Что ему терять? Надо посмотреть, как пойдут дела.

— Мотель “Санрайз”, — сказал он.

— Входите, — сказал Гонор. — Сюда. Паркер проследовал за ним в номер. Мебель в номере была новой, безликой, дорогой, словно была закуплена в магазинах, на витринах которых располагалась табличка: “Только для продажи”. На одной стене Паркер увидел исполненную грубыми мазками картину, изображавшую негритянских танцоров перед желтоватой хижиной, на другой — вырезанную из черного дерева маску; каких-то иных признаков, указывающих на то, что здесь живут африканцы или люди, которые хотя бы что-то слышали об Африке, не было, так что, по-видимому, художник по интерьеру просто выбрал для украшения комнаты первое, что случайно попалось ему на глаза.

Небольшая гостиная была выполнена в теплых зеленовато-серых тонах; окна ее глядели на Пятую авеню и Сентрал-парк. Справа, на зеленой софе, сидели Формутеска и третий человек из Майами. У окна, задумчиво глядя на парк, словно пытаясь разглядеть там что-то, незаметное с первого взгляда, стоял довольно пожилой негр, с очень черной кожей и густыми седыми волосами. На нем и на Гоноре была европейская одежда, а Формутеска и третий были в красных мантиях, как и при первой встрече.

Обращаясь к старому негру. Гонор представил:

— Это Паркер.

Старик, повернув голову, изучающе посмотрел на него — взгляд выражал усталость и недоверие. У него были неторопливые манеры мудреца, не ждущего от людей ничего хорошего.

— Сколько еще? — обратился Паркер к Гонору.

— Что — сколько еще? — удивленно переспросил Гонор.

— Людей. Сначала было четверо, один из них оказался плохим. Кроме того, есть Хоскинс, генерал Гома, его друзья-колонисты, Карнс из синдиката, и вот теперь еще один. Сколько же всего людей знает о ваших намерениях?

Гонор был шокирован.

— Майор Индинду — наш руководитель!

— Руководитель чего?

Старик выдавил из себя улыбку:

— Ваше удивление вполне естественно, мистер Паркер. — У него был сильный британский акцент. — Так же как и ваше недоверие. Я надеюсь, вы поймете, что таким же естественным является и мое недоверие к вам.

— Майор будет нашим следующим президентом, — объяснил Гонор. Паркер посмотрел на него:

— То есть после бегства полковника?

— Если нам удастся вернуть украденные богатства, — заявил майор Индинду, — мы позволим полковнику Любуди объявить в Нью-Йорке о своей отставке. Тогда в Дхабе будут проведены новые выборы; после моего избрания полковник сможет либо вернуться в Дхабу, либо остаться в Нью-Йорке.