Ибо такого страха, такого животного ужаса он не испытывал черт-те сколько лет. Что угодно могло быть фальшивкой, совпадением, причудой раззадоренного воображения, но не этот страх. Абсолютно натуральный. Абсолютно подлинный. И он точно знал: этот страх не беспричинен.

Группа ушла, и тучи рассосались так же стремительно, как и собрались вместе. И только тогда Сашка заставил себя подняться и на подгибающихся ногах побрел вниз по тропе. Последний раз он испытал подобный ужас, когда однажды пришел из школы и увидел, что дверь открыта настежь, а в прихожей толкутся незнакомые тетки в черном. Сашка еще ничего не знал ни про аварию, ни про отца, но каждое движение, каждый взгляд нежданных гостей излучали столько нетерпеливого предвкушения, лишь слегка прикрытого трауром, что волосы у него поднялись дыбом. Спустя много лет он увидит в передаче про животных пляски грифов перед большой трапезой и мгновенно вспомнит этих жутких теток в черном, слетевшихся на запах чужой беды.

Сашка не знал, с чем связан его сегодняшний испуг: с тем ли, что бесовское действо учеников арестованного дядьки своей беспощадностью напомнило ему саму смерть, или причина в том чувстве торжествующей правоты, которое излучала Неля, когда заглянула ему в глаза, — но ужас был тем самым, узнаваемым.

"Да нет же, — уговаривал он сам себя. — Я же помню! Вот когда меня шмонали в аэропорту... по радио из уазика предупреждали... то ли о фронте, то ли о циклоне... " Но и это вполне логичное объяснение происшедшего не утешало.

Он стремительно спустился с горы, перевалил через мост и, скользя ботинками по толстому слою слипшегося града и перепрыгивая через поваленные деревья и обломки веток, почти бегом добрался до дядькиного дома. Немного постоял у подъезда, чудовищным волевым усилием стряхнул с себя остатки пережитого наваждения, вошел в подъезд, махом проскочил на второй этаж и остановился.

У дверей на корточках сидела Марго. Промокшая, продрогшая и напряженная.

— Привет...

— Мать не видел? — как-то затравленно спросила Марго.

— Видел, — вставил он ключ в замочную скважину. — Только что. На Шаманке.

— А дядю Женю еще не отпустили?

— Пока нет.

— Жаль.

Марго поднялась, и он толкнул дверь.

— Проходи, Марго.

— Да нет, я пойду.

Она развернулась, и в этот миг Сашку как пробило.

— Постой!

— Да?

Сашка открыл-таки дверь и толкнул ее.

— Проходи. Разговор есть.

То, что он собирался у нее спросить, давно уже вертелось на языке.

Сашка знал, что целый ряд наркотиков обладает способностью расширять зрачки. И не важно, действительно ли наркотик подстегивает естественные, скрытые от него самого способности человека или это всё просто распаленное фармакологией воображение группы людей с неустойчивой психикой. Корнем проблемы, так или иначе, остается неведомое химическое вещество.

Сашка ощущал неслучайный характер того, что этой провокацией с анашой занимается именно отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. И теперь думал об одном: а не пытаются ли менты доступными им методами вычислить то же самое — корень проблемы?

— Слышь, Марго, — осторожно произнес он, запустив Маргариту в коридор, — ты ведь Шитова знаешь? Ну, капитана, который к нам на «пятаке» подходил...

— Ну и что?

— Он же наркотиками занимается? Как ты думаешь, он хороший мент? Ну... правильный?

Маргарита непроизвольно булькнула.

— Какой-то ты странный, Саша. Мент он и есть мент. Как все. А что?

— А ты уверена, что всё это, — он обвел руками дядькину квартиру, — не допинг... Ну, в смысле, не наркотики?

— Ты про мать?

— Ну... и про нее тоже.

— А фиг их знает, — пожала она плечами. — Я тоже думала. Носится по всему городу, как очумелая. По-моему, у них у всех крышу снесло.

— Но это ведь не героин, — покачал головой Сашка.

— Скажешь тоже! — негодующе пыхнула Марго. — Хотя и не трава...

— И не трава, — согласился он. — А ты... ничего такого не слышала? Может, у отца... или еще как? Может, что-нибудь новенькое в городе появилось? Типа экстази там, ЛСД... ну, я не знаю...

— Не слышала, — покачала головой Марго. — Но можно узнать.

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть?

Сашка на секунду притормозил, помялся, переломил страх и решительно направился к двери. Его уже тошнило от своей беспомощности, да и с дядькой нужна была хоть какая-то ясность!

— Пошли.

Они сбежали по лестнице, и Марго повела его сначала через пятнистую от начавшего таять града площадь, затем наискосок через уже выскребаемый дворниками элитный квартал, потом еще немного вниз по улице, и уже через десять минут они стояли на первом этаже грязного, исписанного сленгом подъезда, выходящего в такой же замызганный двор.

Марго позвонила в одну из дверей. Но никто не отзывался, и она требовательно утопила кнопку до отказа.

— Кто? — раздался наконец изнутри недовольный, заспанный голос.

— Это я, Боб. Открывай, блин!

«Боб?»

Загремела щеколда, и в следующий миг Сашка увидел... Бобика!

— Привет, Боб! — оттеснила пацана в сторону Марго. — Саш, проходи.

Бобик изумленно вылупился на своего вчерашнего противника.

«Ну вот все и срослось! — поджал губы Сашка и решительно прошел в квартиру. — Сейчас я его прищучу!»

— Чего надо? — враждебно уставился на него Бобик.

— Дурью интересуюсь, — внимательно заглянул ему в зрачки Сашка.

В прихожей горел свет, и он уже видел: зрачки у пацана в норме. Бобик сглотнул:

— Не по адресу.

— Хватит, Боб! — сморщилась Марго. — Уж мне-то лапшу не вешай! Ты лучше скажи, чего нового в городе есть.

— Нового? — Бобик то ли не въезжал, то ли делал вид, что не въезжает.

— Только ты Дюймовочку из себя не строй, Боб, — вышел на передний план и надежно прикрыл дверь за собой Сашка. Теперь он был абсолютно уверен в своем превосходстве.

— А я и не строю, — недобро улыбнулся Боб, и Сашка растерялся. — Так ты говоришь, тебе дурь нужна?

— Я спросил, что есть нового, — настороженно поправил его Сашка.

— Тогда проходи. Сам увидишь.

Бобик исчез в соседней комнате, и Сашка, секунду поколебавшись, как был, в ботинках прошел следом.