— Этот замок очень старый? — спросила я, чувствуя, что и мое воображение странным образом будоражат эти руины.

Она кивнула, гордая тем, что тоже может меня кое в чем просветить.

— Он был построен в тринадцатом веке Эдмундом Вульфберном, — словно процитировала она чьи-то слова. — Холл — дом, где мы живем, построен сравнительно недавно, в конце шестнадцатого века. Его реставрировали и переделывали несколько раз, чтобы придать ему более современный и респектабельный вид, так что он вряд ли представляет интерес для историка.

Ее интонации несомненно повторяли интонации того взрослого человека, который сообщил ей эти сведения. Я подумала, что это наверняка была мисс Осборн. Она, по-видимому, говорила именно таким авторитетным тоном, считая себя большим знатоком истории и не делая исключения даже для ребенка.

Кларисса хитро улыбнулась, заметив, что я внимательно ее слушаю, и снова стала просто ребенком.

— Мисс Осборн не скрывала, что разочарована в Холле. Но в развалинах старого замка есть подземелье и комната без пола, и она очень хотела осмотреть эти помещения.

— Без пола? Для чего строить комнаты без пола?

— О, на это была серьезная причина, правда.

В сильном волнении она взяла меня за руку и потянула к окну, пальцем указывая на башню.

— Там находятся спальни. Но одна комната соединена с глубокой ямой. В нее мои предки помещали врагов, от которых хотели избавиться. Они приглашали своих недругов на пир, напаивали их, затем, когда те уже ничего не соображали, провожали их вверх по лестнице до двери и открывали ее. Стоило гостю переступить порог, и он летел вниз, где его ждала смерть.

— Не очень-то гостеприимно. Она хихикнула.

— Мисс Осборн говорила, что мои предки были страшными людьми. Но мы на них совсем не похожи.

— Конечно, нет, — заверила я ее, хотя в глубине души усомнилась, вспомнив Генриетту.

— А папа? Он ведь не такой, как они?

— Конечно, не такой, — поспешила я ее успокоить, поняв, что она обратила внимание на мой несколько сдержанный ответ.

— Он ведь красивый, правда?

— Очень красивый, — сказала я, пытаясь загладить вину.

Кларисса успокоилась, мы переменили тему беседы. Утро промелькнуло так незаметно, что мы удивились, когда Мэри вошла, неся поднос с ленчем. Так как мы ели второй завтрак вместе с Клариссой, я старалась следить, чтобы девочка соблюдала хорошие манеры. В основном ее не в чем было упрекнуть. Единственное, над чем нужно было еще немного поработать, это ее манера разговаривать прежде, чем она проглотит пищу.

После ленча я послала Клариссу в ее спальню вымыть лицо и руки, а сама удалилась в свою, чтобы сделать то же самое.

Ящики комода благоухали лавандой, пыль была тщательно стерта. Открыв дверцу платяного шкафа, я обнаружила, что мои вещи все были безупречно отглажены, разложены и развешаны по своим местам.

Среди остальной одежды выделялись черные траурные платья. Леди Вульфберн заказала для меня целых три… Одно было сделано из бумазеи, другое — из шерстяного твида, третье — из тафты. Все они не отличались изяществом, но выглядели несомненно очень пристойно.

В нижнем отделении шкафа я надеялась увидеть свой чемодан, но его там не было.

Проходя по галерее в классную комнату, я встретила Мэри, поблагодарила ее за вещи и спросила, куда она положила чемодан. Она смущенно опустила глаза, стала нервно теребить метелку для пыли, потом пробормотала:

— Миссис Пендавс… она сказала… он Вам не нужен и велела отнести на чердак.

— Вот и хорошо, мне он действительно не нужен, — успокоила я девушку, втайне удивившись ее замешательству.

Мэри поспешила удалиться, и это еще раз подтвердило мое подозрение, что здесь что-то не так.

Вопреки моим ожиданиям, Клариссы в классе не было. Вместо нее меня ожидал сам лорд Вульфберн, торжественно возвышаясь у окна. Я заметила, что он напряженно вглядывается в развалины, однако, услышав мои шаги, он плавно сбросил колдовские чары, резко повернулся и сделал несколько шагов мне навстречу.

В лице его уже не было того неистового выражения, которое так неприятно поразило меня накануне, но в глазах все еще поблескивали дьявольские огоньки, а губы при виде меня сложились в сардоническую ухмылку. Он был в той же одежде, что и вчера, волосы висели в беспорядке, хотя было видно, что он пытался как-то причесать их. И все же от его властной осанки, от всей его фигуры исходила такая притягательная сила, которая делала недостатки костюма несущественными.

— Ну как, довольны ученицей? — спросил он, не поздоровавшись и не обратившись ко мне по имени.

— Вполне. Она интеллигентна, воспитана, а в ее образовании совсем мало пробелов.

— Значит можно надеяться, что Ваши новые обязанности не покажутся Вам слишком обременительными…

— Совсем не обременительными.

— …или неприятными?

— Напротив, Кларисса очень милый ребенок.

Он кивнул. Мое мнение подтвердило его собственное.

— А как Вы находите Вульфбернхолл? Вам нравятся Ваши комнаты?

— Я потрясена их роскошью и удобством. Он передернул плечами.

— Благодарите миссис Пендавс. Эти вопросы находятся в ее ведении, так что и порицание, и благодарность обращайте к ней.

— Я уже выразила ей искреннюю признательность. Но у меня есть дело к Вам. Миссис Пендавс самым решительным образом пытается сделать меня членом вашей семьи. Полагаю, здесь какое-то недоразумение, она, может быть, неправильно Вас поняла или…

— А кем прикажете Вас считать? — спросил он резко, даже слегка обиженно.

Я почувствовала, что внутри все замирает от страха. Меньше всего хотелось снова пережить его гнев.

— Я просто гувернантка Вашей дочери, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал твердо и не выдавал моего волнения. — Больше ничто нас не связывает: ни кровные узы, ни что-либо другое.

Я смотрела на него в упор, стараясь понять, уж не полагает ли он, что его брат меня официально удочерил. К моему удивлению, он довольно грубо хмыкнул:

— Если бы Вы были родной дочерью брата, то вряд ли появились бы в этом доме, хотя это наше родовое гнездо.

Проведя тыльной стороной ладони по небритой щеке, он добавил: