Доктор Хайвер немного осуждающе посмотрел на дочь, все-таки сидеть в обществе и шептаться — неприлично.

Но Донну это не остановило. — Послушай, Мэдлин, — сказала она, беря яблоко и разрезая ножом. — По-моему, все несчастья последних дней как-то связаны между собой, никогда раньше такого в Твин Пиксе не было: пожар на лесопилке, Лео Джонсона чуть не убили… — Ну, знаешь, Донна, и мы к этому причастны. Если бы не наш ночной звонок, с доктором Джакоби ничего бы не случилось. — Ладно, нам об этом лучше молчать, — сказала Донна. — Ну, все, — наконец сказал мистер Палмер, — по-моему, время уже позднее и нам с Саррой пора домой. Ведь так, Мэдлин?

Девушка согласно кивнула.

Гости еще раз поздравили Джесси с днем рождения, та раскланялась и не забыла пригласить всех на школьный спектакль.

О вреде отказа от вредной привычки. — И вновь вопрос: сколько же лет старику Хилтону? — Психоз американских парней, связанный с бессонницей. — Даяна — лучший слушатель Дэйла Купера. — Молитвы Одри Хорн своему элегантному богу. — Поползновение Джерри Хорна на собственность старшего брата. — Записка под дверью специального агента ФБР. — Эротические фантазии Одри Хорн. — Очередные загадки ночного гостя. — Третий свидетель. — Бред Ронни Пуласки.

Специальный агент ФБР Дэйл Купер лежал в своем номере в постели. Раны все еще продолжали болеть. Поэтому он старался не делать резких движений, не крутить головой. Он лежал, как бы приходя в себя, пытаясь восстановить силы, пытаясь вспомнить все дневные разговоры, проанализировать свои переживания.

Дэйл смотрел в белый потолок, пытаясь сосредоточиться на какой-нибудь одной мысли. Но от усталости голова кружилась и сосредоточиться было очень непросто. И тогда Дэйл Купер понял, что нужно обратиться к неизменному собеседнику, который всегда его выслушает.

Он, превозмогая боль, потянулся к тумбочке и взял свой черный диктофон. Несколько минут он вертел его руках, думая, с чего начать разговор с Даяной. Ведь сказать у него было, в сущности, нечего, потому что едва его переживания и впечатления начинали приобретать словесную форму, как они тут же казались ему недостоверными, фальшивыми. И он уже принялся рассуждать о том как плохо, что двенадцать лет назад он бросил курить.

Сейчас ему страшно хотелось взять хорошую сигарету, щелкнуть зажигалкой и поднести голубоватый огонек к сигарете, затянуться… И может быть тогда мысли приобретут стройность, станут логичными и многие вещи он сможет понять, сделать из них правильные выводы.

Но сигарет у него не было, а спуститься вниз, в бар, он был не в состоянии.

Дэйл понимал, что никакие сигареты не помогут ему сосредоточиться, что это — самообман, самовнушение. Он попытался отогнать навязчивые мысли, которые уже начинали зацикливаться и вертеться вокруг голубоватого табачного облака.

И вот это ему удалось.

За годы работы в ФБР он научился отбрасывать ненужные мысли, которые мешали работать. Он научился подавлять в себе желания, которые могли помешать выполнению поставленной задачи.

Наконец, Дэйл Купер понял, что самое главное и самое тяжелое — это нажать на маленькую черную клавишу. Кассета начнет вертеться, и его речь станет осмысленной и ясной.

Это он и сделал.

Клавиша послушно опустилась под его пальцем. Дэйл поднес микрофон ко рту, прикрыл глаза и принялся диктовать:

«Даяна, ты меня слышишь? Сейчас без пяти двенадцать ночи. Я не мог ни на чем сосредоточиться и поэтому решил поговорить с тобой. Даяна, слушай меня внимательно. Прошло уже более девятнадцати часов, как в меня стреляли.

Как пошутил уже небезызвестный тебе Эд Малкастер по прозвищу Большой Эд, я своим телом остановил три пули, вернее, три пули остановились во мне.

Я их останавливать, скажу по правде, не хотел.

Короче, Даяна, я, специальный агент ФБР, чуть было не отправился к праотцам.

Я почти не спал уже три ночи, а человек, как тебе известно, может обходиться без сна не очень долго. И это очень ярко подтверждают эксперименты, произведенные на солдатах американской армии во время войны в Южной Корее. Ведь ты, я надеюсь, знакома с этими материалами.

Долгое отсутствие сна приводит человека к временному психозу. Этот психоз наблюдался у наших очень крепких парней, у наших «зеленых беретов».

Думаю, этот психоз начался и у меня.

Вчера ночью, когда я лежал на полу в своем номере, мне показалось, что я видел в своей комнате стоящего прямо надо мной человека. Он был гигантского роста и очень странного вида.

Если бы ты, Даяна могла встречаться или быть знакомой со стариком Хилтоном, этой достопримечательностью Твин Пикса, то ты без труда узнала бы в том видении, которое приходило ко мне, того же старика, только лет на восемьдесят моложе.

Честно говоря, я по сегодняшний день не знаю, сколько же лет старику Хилтону.

Но мне кажется, что он более стар, чем весь Твин Пикс, что он даже старше этих огромный елей Дугласа, которые растут вокруг.

Я бы мог тебе рассказать о старике Хилтоне очень много. Так же много я бы мог рассказать о том странном видении, которое посетило меня прошлой ночью, когда я истекал кровью на полу своего номера.

Но эту историю я приберегу до другого раза, потому что я по сегодняшний день не могу в нее окончательно поверить, не могу ее до конца проанализировать и сделать соответствующие выводы.

Поэтому, Даяна, ты меня извини. Рассказывать о молодом старике Хилтоне я на этот раз тебе не буду. Всего доброго, спокойной ночи.

Сейчас я попытаюсь заснуть».

Дэйл Купер щелкнул клавишей диктофона, приподнялся, превозмогая боль, положил его на тумбочку и, морщась, выключил торшер.

Он откинулся на подушку, положив на грудь руки. Он не любил спать на спине. Но сейчас выбирать не приходилось.

Грудь стягивала тугая повязка, наложенная доктором Хайвером. Болели сломанные ребра и хрящ, который был поврежден выстрелом.

Пообщавшись с Даяной, Дэйл Купер мгновенно уснул.

После разговора с Черной Розой Одри Хорн было не так легко выбраться из заведения под названием «Одноглазый валет». Она понимала, что за ней пристально следят. Единственным убежищем, оставшимся для Одри, был ее номер, которые все служащие «Одноглазого валета» назвали «старой цветочной комнатой».

Одри немного успокаивал ключ, торчащий в двери. Ее почему-то успокаивало именно то, что ключ повернут на два оборота. Одри конечно понимала, что она в любой момент может открыться и сказать, что она дочь Бенжамина Хорна, и тогда никто не посмеет к ней и пальцем прикоснуться.

Но открывшись, Одри не смогла бы ничем больше помочь специальному агенту Дэйлу Куперу. А единственное, ради чего Одри находилась в этом гнусном заведении, было желание помочь расследованию убийства Лоры Палмер.

Хотя «помочь расследованию» звучало слишком гордо, скорее всего, она просто хотела помочь специальному агенту в его расследовании, а ведь это не совсем одно и тоже.

Одри хотелось, чтобы Дэйл Купер заметил и оценил ее. Ведь ей было очень важно, чтобы Дэйл относился к ней не как к одной из школьниц Твин Пикса, а как к другу, незаменимому помощнику, тем более, добровольному.

Одри лежала в своем номере на широкой кровати. На девушке был черный шелковый пеньюар. Одри с ненавистью смотрела на все, как ей теперь казалось, пошлые атрибуты разгульной жизни. Ее раздражали шелк, кружева, маски. Ее раздражало все: даже запах, прочно укоренившийся в этой комнате, запах духов, смешанный с запахом пота и табака.

Она словила себя на мысли, что радуется тому, что Дэйл Купер не курит.

Одри лежала на кровати и с омерзением представляла себе, что творилось на этой постели до того, как она легла на нее. Ей представлялись самые ужасные сцены.

«Боже, сделай так, -думала девушка, -чтобы ничего подобного тут не случилось со мной. Боже, сделай так, чтобы я осталась цела и невредима, чтобы я смогла помочь Дэйлу».