глава 3

Глава 3

— Я не собираюсь никому помогать, — сложив руки на груди, скопировала его позу. — Вы похитили и незаконно меня удерживаете неизвестно где. Шантажируете. Это на приличный срок тянет.

Брюнет резким жестом отодвинул лист, поднялся из-за стола, заполняя внушительной фигурой пространство комнаты. Щелкнул пальцами, и в воздухе завертелся сине-зеленый глобус со снежной шапкой полюса и незнакомыми очертаниями континента.

— Наш мир Триединый назвал Фатарина. Два континента. Больший — это Гората на полюсе под вечными льдами. Меньший называется Арта. До трагедии мир Арта состоял из несколько стран, но теперь все пространство занимает одна империя Зарат. По имени правящей семьи. Сейчас у власти император Бреслав Зарат…

— Зачем мне это знать, милн Девис? — перебила мужчину, чувствуя, что еще немного и сама поверю в мистику происходящего.

— Затем, милена, что за кратчайшие сроки Зарат потерял двух императоров. И вы здесь для того, чтобы провести расследование и найти преступников. Как только найдете — вернетесь домой. С дарами, — глядя мне прямо в глаза, нес полную ахинею брюнет. — Слово герцога Годарийского.

Они кино снимают в режиме документального фильма? Или я тронулась умом?

Закрыв лицо руками, я мелко затряслась от смеха, чувствуя, как начинается истерика. В пальцы ткнулся прохладный краешек стакана.

— Выпейте, милена, — произнес мужчина. — Это нервное, но скоро освоитесь, и все пройдет.

Его пальцы коснулись моих, и смех тут же стих, по руке вновь прокатилась волна странного спокойствия.

— Мы подпишем с вами договор, по которому вы поможете в деле расследования покушений на императоров семейства Зарат. А я обязуюсь вернуть вас в ваш мир.

— Все это прекрасно, вот только вы не поинтересовались ни моим именем, ни названием моего мира, — констатировала факт. — Вы не собираетесь меня возвращать, милн. Не так ли?

— Не так, — не согласился брюнет, наклоняясь ближе. — Координаты вашего мира, который вы именуете Земля, нам давно известны. А имя можете взять любое. Нам важнее ваши умения, милена.

— Юлия, Юлия Валерьевна Мальцева, — прошипела в лицо, скрытое черной маской. — Обращайтесь ко мне по имени.

Я с удивлением наблюдала, как завороженно смотрит в лицо мужчина, ловя каждое движение губ.

— Я запомню, милена Юли, — по-своему исказил имя брюнет, резко отстраняясь.

Он отошел к одному из шкафов и достал хрустальный графин, наполненный янтарной жидкостью. Оттуда же появилась пара хрустальных рюмок и серебряные блюдца с прозрачными кусочками фруктов, обсыпанными кристалликами сахара и свернутыми рулетами из мяса и сыра.

— Зачем вам земной специалист? Почему вы сами не расследуете свои преступления? — поинтересовалась я, видя явную не логичность в поступках местного главы безопасности, и любуясь тем, как мужчина ловко расставляет закуски. — Даже если допустить, что все сказанное правда, вам все равно проще понять мотивы преступника, чем мне, не знакомой с вашим укладом.

Тонкая струя алкогольного напитка ударила в хрустальную стенку, наполняя воздух ароматом терпкого и пряного букета.

— Наш закон запрещает расследование, — туманно объяснил брюнет, опрокидывая рюмку в рот и закусывая свернутым в трубочку кусочком ветчины. — Угощайтесь, милена.

— Ничего не понимаю. Как может закон запрещать расследовать преступления?! — пригубила напиток, вдохнув будоражащие аппетит винные пары. — Проясните, милн. Мне уже интересно.

Розовый кусочек скользнул между губ, испачкав сахарной крошкой. Я облизнулась, смакуя кисло-сладкий вкус, напомнивший абрикос. Откинувшись на спинку кресла, брюнет напряженно следил за движениями языка. Пальцы дернулись, но послушно сжали тонкую ножку рюмки, словно мужчина хотел сам стереть сладкую крошку.

— Когда к власти пришел первый император из династии Зарат, случилось несчастье, из-за которого все жители носят маски, не снимая вот уже четвертую сотню лет, — с усилием произнес брюнет. — Никто не знает, что произошло. Историки и летописцы согласились, что Триединый наказал семью Зарат за излишнюю гордыню. Как бы там ни было, за короткое время император и его наследники оказались обезображены. Не все тело, только лица.

— Какая-то болезнь? — нахмурилась я.

— Милена Юли, никто не знает, что за кара постигла имперскую семью, — милн Девис резко опрокинул в себя еще одну рюмку. — Император надел маску, чтобы не шокировать народ и придворных. Верные подданные императора, желая его поддержать, надели похожие маски.

Пригубив еще терпко-сладкого напитка, слизнула крошки с пальца и подцепила на серебряную вилку ноздреватый кусочек сыра.

— Но почему скрывать лицо оказалось обязательным для всех? — поинтересовалась у вновь замершего в напряжении брюнета.

— В семьях знати и простолюдинов начали рождаться обезображенные дети. Им приходилось скрывать лица. Их боялись, стыдились, били, случалось, убивали из страха, хотя обезображенная внешность — не заразная болезнь. И император, чтобы прекратить издевательства над несчастными, издал указ всем подданным, достигшим трехлетнего возраста, носить маски.

Я замерла, внимательно разглядывая брюнета, гадая, болен ли он сам.

— Об этом запрещено спрашивать, — прочитав мои мысли на лице, ответил мужчина. — Маски снимаются лишь в одиночестве, между супругами, оставшимися наедине, если сами того пожелают. Фремы разные. Есть повседневные. Черные у мужчин и телесного цвета у женщин. Женщины так же закрывают вуалью нижнюю часть лица, а потому принимают пищу отдельно от мужчин.

— Так вот почему мы так летели в ваш кабинет, и вы странно смотрите на меня, — сглотнула я, поняв, что предстала перед ним все равно что голой.

— Вас это беспокоит, милена? — немного напрягся мужчина.

— Не очень, — пожала плечами, дивясь на странные обычаи этого мира. — Если есть повседневные маски, то есть…

— Фремы Дней Пяти Стражей, — закончил мою мысль милн Девис. — Раз в году наступает время Дней Пяти Стражей или Пятидневье, когда действуют особые законы.

Мужчина замялся и впервые отвел от меня глаза.

— Что это за законы? — сощурилась я, понимая, что ничего хорошего сейчас не услышу. — Они отменяют общепринятые? Давайте, милн Девис, все начистоту, если хотите, чтобы я помогла.

Брюнет махнул очередную рюмку, налил и залпом отправил следом еще одну, выдохнул, сцепил пальцы в замок и нехотя начал исповедь, избегая взглядов в мою сторону.

Я была, конечно, не робкого десятка, и за год через мои руки прошло немало всяких дел, но сейчас чувствовала, что все услышанное вскоре перечеркнет весь мой опыт работы, заставив увидеть еще одну, а может и не одну грань человеческой мерзости. Лишь где-то на границе сознания тревожным пульсом билось странное беспокойство из-за равнодушия, с которым я воспринимала и принимала все происходящее.