Вслед за гэлами пришло другое кельтское племя, уже знакомое с использованием железа. Оно было идентично галлам, причинившим столько неприятностей и унижений молодой Римской республике. К 200 г. до н. э., когда Рим вел смертельную борьбу с Карфагеном за контроль над Западным Средиземноморьем, они продвинулись на север и захватили большую часть нашего острова. Их поселения найдены в устье Тея и на берегах залива Морей. Тем не менее им не удалось проникнуть в Страну Холмов, и их племя так и не добралось до Северной Шотландии (западной части выше Клайда) и Ирландии, хотя местные культуры и испытали влияние их ремесел. Их язык был родственен языку галлов^[6]: от него произошли кимрские языки — валлийский, бретонский, корнский. Сам он являлся потомком того же древнего праязыка, от которого произошли гойдельские языки, но с течением времени между ними возникли значительные расхождения. Одно из самых заметных отличий заключается в том, что звук qu- пракельтского языка перешел в q- или твердый звук с- в одной ветви и в р- в другой: гойдельскому тас «сын» соответствует кимрское (т)ар; гойдельскому сеапп «голова» — кимрское реп. Две эти ветви профессор Рис назвал q-кельтской и р-кельтской соответственно. Ныне этот народ составляет основной элемент населения Юго-Западной Шотландии (между Клайдом и заливом Солуэй), Камберленда, Уэльса (где также силен иберийский элемент), Корнуолла и большей части Франции. Его представителей называют бриттами, что сходно с их самоназванием.

Эти народы никоим образом нельзя считать дикарями. Они обладали племенной или клановой организацией, их культура достигла довольно высокого уровня развития, они умели придавать металлическим и гончарным изделиям прекрасные формы, которые подразумевают стремление к маленьким жизненным удобствам. Они были способными изобретателями, а также энергичными и искусными воинами.

Описание хода доисторических событий, приведенное выше, следует общепринятой схеме. Однако она отвергается некоторыми исследователями. Профессор Куно Майер и его школа, представленная в Шотландии профессором Уотсоном, считает, что гэлы не появлялись в Шотландии до тех самых пор, пока они не прибыли из Ирландии. Впрочем, этот вопрос не имеет большого практического значения. Они пришли, прежде чем началась «история» в современном смысле слова, и заселили перечисленные выше области. Гораздо важнее помнить, что все эти описания ранних переселений народов по необходимости имеют слишком общий характер. Период, которому посвящены последующие семь глав, охватывает промежуток времени от Агриколы до Малькольма III — больше, чем от Малькольма III до наших дней. Эта эпоха отмечена быстрыми политическими переменами, подвижностью границ и постоянными миграциями. Она послужила ареной великого смешения культур и языков. Язык мало что может сказать о расовой принадлежности. Многие шотландцы, говорящие на гэльском или английском языке, на самом деле происходят от норвежцев. Многие валлийцы или ирландцы, говорящие на кельтских языках, ведут свое происхождение от народа, жившего в этих странах задолго до прихода кельтов. А на протяжении столь долгого времени языки менялись, смешивались, заимствовали новые элементы. Если Малькольм читал Отче Наш со своей женой-англичанкой на ее родном языке, то начало этой молитвы звучало примерно так:

Это первое тысячелетие туманно и далеко. И все же мы должны помнить, что в каждом году из этой тысячи лет было столько же дней, сколько и в этом году, а в каждом из этих дней было столько же часов, сколько в сегодняшнем дне.

В ходе долгого и медленного процесса, который мы только что кратко описали, Британские острова находились за рамками письменной истории. Концом обитаемого мира были Геркулесовы Столпы. И все же время от времени мореплаватели выбирались за эти пределы и приносили домой истории о его туманных окраинах. Еще в 1200 г. до н. э., приблизительно в то же время, когда Израилем правили Судьи, финикийские колонисты Средиземноморья привозили олово из страны, возможно, располагавшейся на нашем острове. К 600 г. до н. э., когда писала свои песни Сапфо, а Иеремия выкрикивал свои пророчества, эту торговлю продолжала вести финикийская колония Массилия (современный Марсель). Сто лет спустя, когда Греция вела войну с Персией, а римляне, согласно легендам, изгоняли своих царей, некий Гимилько отправился из Карфагена в плавание и добрался до островов Альбионов, которые, возможно, уже тогда звались именем, сходным с Альбой. И наконец, около 350 г. до н. э., когда Рим претендовал на господство над Центральной Италией, а греческая культура пожинала свой последний великий урожай, наши острова выступили из окутывавшего их тумана, но ненадолго. Пифей отправился из Массилии через Гибралтарский пролив и по береговой линии доплыл до Полярного круга. Оттуда он привез рассказы о больших островах с мысом Оркус на севере, и острова эти назывались αι νησοι πρεταννικαι, «Претанские острова», известные на валлийском языке как Инис Придайн (Ynys Prydain), а на латыни — Insulae Britannicae.

Мы знаем, что после этого началась торговля с Галлией и странами Средиземноморья: то, что такие острова существуют на самом деле, было признано всеми и уже не считалось послеобеденной моряцкой побасенкой. Но на протяжении еще трехсот лет они пользовались в Европе такой же известностью, как Америка в 1500 г. Первый беспристрастный взгляд на Британию — и то мельком, хотя он принадлежал наблюдательнейшей паре глаз, — бросил в 55 г. до н. э. Цезарь, который привел римские войска на побережье острова и нашел здешние приливы чрезвычайно опасными. Цезарь был светским человеком, превратившимся в прекрасного полководца, но не в профессора этнологии: он не пошел в глубь страны и не задержался здесь надолго. Большинство собранных им сведений основывалось на слухах. Он говорил, что культура южной части острова родственна галльской, но по мере продвижения на север она становится все более примитивной. Однако некоторые его утверждения противоречат археологическим данным.

Цезарь вернулся в Европу и присоединил Галлию к Римской республике, он сделался господином мира и вскоре был убит. Британия выпала из мировой истории еще на столетие. Затем сюда вновь пришли римские солдаты, на сей раз чтобы остаться здесь на 400 лет. Но прошло еще двадцать лет после их высадки в Британии, прежде чем они сумели достичь областей, ныне входящих в состав Шотландии.

В те времена, когда Пифей совершал свое плавание к островам претаннов, Римская республика уже встала на ноги, но еще не играла сколь-нибудь значимой роли в европейской истории. Это был небольшой город-государство, боровшийся с этрусками за территорию, ныне известную под названием Центральная Италия, и отражавший организованные нападения кельтов. Позже, когда сменилось поколение современников Пифея, то есть к 272 г. до н. э., Рим стал господином Италии. Спустя столетие он стал повелителем Западного Средиземноморья. Прошел еще один век, и Средиземное море стало римским, а римская граница проходила по Рейну и Ла-Маншу. И на протяжении последующих четырех столетий история западной цивилизации представляет собой историю Римской империи, единого государства, раскинувшегося на обширной территории, включающей в себя сегодняшние Испанию, Португалию, Англию, Францию, Италию, Бельгию, Швейцарию, земли от Адриатического моря до Дуная, Грецию и балканские страны опять же до Дуная, Малую Азию, Месопотамию, Левант, Египет и северное побережье Африки на 100–300 миль в глубь материка. Та часть этой империи, что находилась к западу от Адриатики, была населена фактически единой нацией, обладавшей централизованной организацией (хотя и с разумной долей местного самоуправления), общей политической жизнью, общим официальным языком, образовательной системой, культурой, единой для всего высшего класса общества, единой (хотя и очень терпимой) государственной религией и самой лучшей структурой коммуникаций, намного превосходившей все прочие аналоги начиная с 400 г. н. э. и до второй половины XIX в. И на протяжении этих четырех столетий (период, равный промежутку времени между нашими днями и правлением Якова V) нормальным состоянием для большей части Западной Европы был мир, как до того — война. Время от времени возобновлялись военные стычки на границах, иногда происходили локальные мятежи или вооруженные государственные перевороты, но в целом мир, строго охраняемый и комфортно обустроенный для свободных людей, был для обычного человека естественным положением вещей, чем-то само собой разумеющимся. Эта мирная эпоха, самая длительная в мировой истории, выносила и вскормила Христианскую Церковь, колыбель которой была надежно защищена щитами пограничных легионов.