По окончании рабочего дня Бауер, как и все, попрощался с хозяином и направился к двери, но потом вернулся и медленно подошел к Лео.

— Мне нужно сказать вам два слова, мистер Минч, — пробормотал он.

Лео уже одевался.

— Помогите-ка мне сначала, — сказал он, сунул Бауеру свое пальто и повернулся к нему спиной. Бауер помог ему одеться. — Благодарю, — сказал Лео и обдернул рукава. — Ну, что у вас такое? — спросил он довольно резко. Он был измучен, расстроен и отнюдь не расположен снова нянчиться с Бауером.

Бауер опустил глаза. Потрогал галстук.

— Мне очень неприятно, мистер Минч, — сказал он наконец, — но, кажется, мне придется подыскать себе что-нибудь другое.

Лео застегнул пальто, оправил воротник. У него так и чесался язык заявить Бауеру, что это самая приятная новость, какую он слышит за сегодняшний день. Но он знал, что если самое худшее все-таки произойдет, у него не будет времени обучить работе Бауера кого-нибудь из служащих или подыскать на его место нового человека, которому он мог бы довериться. И он продолжал оправлять на себе пальто, с трудом удерживаясь, чтобы не крикнуть: «Вас-то уж я по крайней мере могу послать к черту!» и в конце концов сказал:

— Да что случилось? Разве я вас чем-нибудь обидел?

— Нет, нет, — сказал Бауер. — Дело не в этом. Вы относились ко мне так хорошо, как никто.

— А если так, почему вы не хотите тоже отнестись ко мне хорошо? Особенно сейчас, когда мне приходится туго?

— Не могу, мистер Минч. Поверьте мне. Я не такой человек… Я хочу сказать, что всякий раз… то, что случилось вчера…

— Я принял меры, чтобы это не повторилось.

— Но сегодня целый день, как только я слышал шаги на лестнице, вообще при малейшем шуме меня всего трясло. Я чувствую, что не гожусь для этого. Не могу, право же, не могу.

Лео терпеливо слушал; потом помолчал немного, ожидая, не скажет ли Бауер еще что-нибудь. Присев на край стола и слегка покачивая ногой, он поглядел на стоявшего перед ним в полном замешательстве Бауера.

— Что же вы, собственно, предполагаете делать? Чем будете зарабатывать в такое время, как сейчас? — спросил он.

— Если ничего не найду, перейду на пособие. Теперь дают пособие, не то что при Гувере.

— Вот как? Вам предлагают милостыню, и вы готовы ее принять? Бросите работать в тот момент, когда в вас особенно нуждаются, и будете получать пять долларов в неделю, или сколько они там дают, и слоняться по улицам, как бродяга?

— Это вовсе не милостыня. Теперь посылают на какую-нибудь работу и платят двадцать два доллара или что-то около этого, в зависимости от работы.

Лео невольно улыбнулся.

— Вы хотите прибавки, так, что ли?

— Нет, дело не в деньгах, — сказал Бауер. — Долларом больше, долларом меньше — не в этом суть. Я не гонюсь за большим жалованием, лишь бы сводить концы с концами.

— Сколько вы сейчас получаете?

— Двадцать пять долларов.

— Хорошо, с этой недели вы можете выписывать себе двадцать семь с половиной.

— Я же говорю вам, — сказал Бауер, — тут дело не в деньгах.

Лео сидел молча, нахмурившись, покачивая ногой. Потом нога перестала качаться, и Лео сказал:

— А вы подумали о том, что скоро дело будет слушаться в суде, и если вы не будете у меня работать, чего ради я стану оплачивать вашего защитника?

— Ну, уж это несправедливо, мистер Минч! Вы сами знаете, что это несправедливо. Все наши дела будут разбираться вместе, и если один виноват, значит, и все виноваты. Нехорошо с вашей стороны прибегать к такому средству.

Раздался стук в дверь, но ни тот, ни другой не обратили на это внимания. Лео слез со стола. Его усталое лицо омрачилось.

— Я знаю, что это несправедливо. — Он закинул голову и снизу вверх посмотрел длинному Бауеру прямо в глаза. — Но почему я должен быть к вам справедлив, когда вы сами бросаете меня в трудную минуту?

Бауер уныло развел руками. Он отвернулся от Лео и опустил глаза.

— Это несправедливо, — сказал он.

Стук повторился, на этот раз громче. Лео с досадой взглянул на дверь.

— Пойдите посмотрите, кто там, — сказал он. Бауер пошел отворять. Это был Джо. Он потирал костяшки пальцев.

— У вас звонок не работает, — пояснил он.

Лео демонстративно повернулся к нему спиной.

— Надеюсь, я не потревожил ваш тет-а-тет? — спросил Джо.

— Тебе придется подождать, — сказал Лео сердито. — У меня деловой разговор.

— Пожалуйста, не обращай на меня внимания, занимайся своим делом, как сказал гробовщик умирающему. — Джо помахал рукой, отступил назад и принялся расхаживать из угла в угол.

Лео повернулся к Бауеру.

— Ну, так что же вы скажете? — спросил он.

Бауер посмотрел на Джо, потом на Лео.

— Я не могу… — голос его звучал неуверенно. — Право же, ничего не выйдет. Я стараюсь, но ничего не выходит.

Лео досадливо прищелкнул языком и подошел вплотную к Бауеру.

— Послушайте, друг мой, — сказал он. — Вы мне нужны на две-три недели, пока вся эта история, — он взглянул в сторону брата, — не кончится. Можете вы поработать хотя бы до тех пор?

Бауер покачал головой. Ему хотелось рассказать Лео, какой страх терзал его сегодня весь день, и как он не мог работать, и как трудно ему было заставить себя усидеть за столом, но он не знал, как это объяснить, и его смущало присутствие Джо.

— Если вам нужно отдохнуть денек-другой, я не против, — сказал Лео. — Но я хочу знать наверняка, что вы не удерете — по крайней мере до тех пор, пока мы не покончим с этим делом.

— Правда, может быть, отдохнуть. — Бауер снова беспокойно оглянулся на Джо. — Может быть, мне действительно нужно только немного отдохнуть.

— Сегодня вторник. Четверг, все равно, праздник — Благодарственный день. Отдохните до конца недели. Приходите в понедельник. Вот вам жалованье вперед, за отпуск. — Лео вынул из кармана деньги и отсчитал 27 долларов и 50 центов. — Думается мне, это первый случай в истории Нью-Йорка, чтобы человек получал отпуск и прибавку одновременно.

Бауер взял деньги и подержал их в руке.

— Да, вы, вероятно, правы, — сказал он. Вид у него был грустный и растерянный. — Вы были добры ко мне все годы, что я у вас работаю, мне не на что пожаловаться.

Лео потрепал его по плечу.

— Ладно, ладно, отдыхайте, — сказал он. — Возвращайтесь в понедельник черный от загара, чтобы и мы почернели от зависти, на вас глядя.

Бауер принужденно рассмеялся.

— Ну, до свидания, господа! — Он помахал рукой, адресовав этот жест не только Лео, но и Джо, и Джо кивнул ему в ответ.

Выйдя за дверь, Бауер аккуратно сложил деньги и спрятал их в бумажник.

Братья молча смотрели вслед удалявшемуся Бауеру.

— Не больно-то у тебя здесь роскошно, — сказал Джо. Он приподнял один из деревянных некрашеных стульев, предназначавшихся для сортировщиков, и покачал головой.

— Я не буду ссориться с тобой, — сказал Лео. — Я уже давно понял, что ты за человек и что с тобой ссориться бесполезно. Но вот чего я уж никак не ожидал — это, что у тебя хватит нахальства опять сунуться сюда.

— А почему? Мне сказали, что у тебя вчера были неприятности, и я как только услышал, сейчас же пришел.

— Вот как! Ты услышал! Кто-то должен был прибежать и доложить тебе?

— А разве это было в газетах?

— Слушай, — Лео подошел к Джо, подняв указательный палец. — Слушай, что я тебе скажу. Тебе приходилось когда-нибудь слышать или читать, чтобы один брат засадил другого в тюрьму? Нет, не приходилось? Да нет, конечно, нет. Ты это сам придумал. Никто, кроме тебя, этого бы не придумал. Только в твоей голове и могло зародиться такое. Тьфу! — Он сморщился и сплюнул на пол. — Это называется человек!

Джо изо всех сил старался сохранить непринужденный вид. Он попытался даже улыбнуться, но веки у него дрожали.

— Милый разговор, — сказал он. Голос его срывался от волнения и звучал напряженно, и внезапно он закричал: — Очень милый разговор, чтобы тебя черти драли! И вправду, нужно набраться невесть чего, невесть какой дурости, чтобы прийти к такому, прости господи, проклятому идиоту, к такому сумасшедшему, как ты.