Как тогда объяснить неожиданный приступ охватившей его паники, заставивший Блейка лихорадочно закрывать окна и двери, после того как я покинул его дом? Были ли У Джонни основания для ненависти к Блейну? Может быть, Блейн опасался таинственной способности Джонни вызывать зло? Может быть, Джонни периодически убегал из дома, чтобы досадить эксцентричному отшельнику, который совершил дурной поступок по отношению к мальчику, пусть вымышленный или реальный?

Размышляя так и этак, я не сомневался, что имею дело с настоящим Уго Блейном. И все же я не был до конца в этом уверен. Не настолько, чтобы принять все сразу за чистую монету…

Я бросил прощальный взгляд на озеро, лежащее, словно жемчужина, в ладони окружающих его гор. В этом пустынном месте всякое могло произойти между Блейном и Джонни. Здесь нет поблизости соседей, которые могли бы задать неприятные вопросы. Не было и полицейского, констебля, который мог бы заметить что-нибудь, на его взгляд, странное, услыхать какие-то необычные звуки. Здесь, в этой местности, человек был лишен социального наблюдения, что многие психиатры считают единственным источником поддержания нравственности и соблюдения манер…

Повернувшись, я сделал шаг за штору тумана, отделявшую меня от прохода.

Скалы вокруг теперь покрылись влагой и были очень скользкими, а плохая видимость сбивала меня с толку. Переползая с одного выступа на другой, я не узнавал ту дорогу, по которой пришел сюда. Вода пенилась возле скалы, на которой я стоял. Сделав еще несколько шагов, я оглянулся. Штора тумана задернулась за моей спиной. Я уже не видел ни луга, ни дома Блейна, ни озера — только острый пик Бен Тор, который возвышался над массой белого пара, — темный мрачный конус на фоне полоски абрикосового света, пробившийся через темные серые облака на западе.

Сделав еще один шаг, я оказался на отвесной скале, где, по-моему, вообще негде было поставить ногу. Как же мне удалось выбраться с этого места, когда я шел сюда? Я никак не мог вспомнить. Я вообще не помнил этого места. Я мог удержаться только возле молодого куста рябины, выросшего в расщелине, куда каким-то таинственным образом попало немного земли. Я выставил вперед ногу и попытался оценить прочность поддержки. Судя по всему, на куст можно было положиться. Я перенес весь вес своего тела и попытался ухватиться за выступ повыше. Куст, наклонившись, резко выпрямился. Я упал на скальную поверхность, стараясь зацепиться за нее ногтями. Второй рукой мне удалось ухватиться за ветви дерева. Я посмотрел вверх, надеясь увидеть Тор в пенистом тумане, среди зубчатых скал. Но вместо него я увидел сплошной мох, похожий на бархат нефритового цвета. Слава Богу, я оступился. Звук обрушившейся породы, который был бы вовсе неслышным наверху, здесь, внизу, был похож на раскат грома. Я понял, что возле меня находится вода, хотя я ее не видел из-за тумана. Стараясь быть как можно осмотрительнее, я начал продвигаться вперед, держась за поросль мха, которая вывела меня к зарослям сорняков и нескольким березам. По мере того как расширялась горловина долины, туман редел, и я вдруг понял то, что должен был осознать давно, — я находился на противоположной стороне пика Тор. Перескакивая с одной скалы на другую в туманном узком проходе, я, вероятно, пересек реку в ее самой узкой части, не отдавая себе отчета в этом. Здесь пороги были слишком широкими, глубокими и свирепыми. Поэтому я опасался вновь пересечь их по камням, и мне не хотелось возвращаться в горловину. В воде я увидел грубо очерченный треугольник земли. Пересекая его у основания, я, вероятно, сэкономил более полумили и вышел к верхнему мосту. Я зашагал через крохотную березовую рощицу. Как и ожидал, через десять минут я понял, что безнадежно заблудился.

Как и большинство военнослужащих, я умел пользоваться своими часами как компасом. Положив их на ладонь, сориентировав часовую стрелку по направлению к солнцу, я мог определить направление на юг. Оно должно было быть где-то посередине между часовой стрелкой и двенадцатичасовой отметкой. Само собой разумеется, такой трюк вполне пригоден где-нибудь в Африке или на Сицилии, но если бы я начал ожидать появления на небе солнца в Шотландии, мне пришлось бы ждать не одну неделю.

Я шел по густому подлеску, старательно отводя от глаз острые ветви кустарников. И вдруг почувствовал тоску по родине. В отличие от оленьего леса, за которым, казалось, все же ухаживали, эти леса были дикой природой. Сельская Англия, которую я в основном наблюдал из окна вагона, по сути дела, представляла собой громадный пригород, — она не была похожа на сельскую Америку. Каждый клочок земли был чьим-то хорошо ухоженным владением. Если это не была ферма, то — искусственный парк или охотничьи угодья. Даже когда я гулял по Сэссекскому побережью возле Чичестера, который расположен довольно далеко от Лондона, мне постоянно попадались на глаза домики, и меня угнетало чувство, что человечество и цивилизация просто давят на меня со всех сторон. Сельская местность, конечно, обладала своим очарованием, но мне не хватало дикости и пустынности, которые, на мой взгляд, являются признаками «истинной» сельской местности. Здесь, в Шотландии, я наконец вдоволь насмотрелся на то, чего прежде мне так не хватало, — на волю первозданного мира, простирающегося в нескольких шагах от любой конечной остановки автобуса.

Мой путь не стал легче от того, что шел под откос. Значит, я удалялся от пика Тор? Несмотря ни на что я продолжал идти вперед: если бы мне удалось подняться повыше, то я должен был выйти на болото, а там, когда рассеется туман, можно различить над вершинами деревьев Тор и все мосты. Туман все больше редел, становился прозрачнее с каждым шагом. Вскоре я заметил небо среди стволов деревьев впереди, и был уверен, что иду к мосту. Я ускорил шаг по направлению к вершине холма. Когда я поднялся на него, то туман настолько рассеялся, что позволил окинуть взглядом всю местность.

Покрытый густой растительностью горный хребет уходил вниз, к ровному берегу реки, покрытому таким же ярким зеленым торфом, как и мох. На этой нефритовой земле возвышался сказочный замок с двумя большими башенками и узким шпилем из серого камня. Покрытый лесом холм окружал его с трех сторон. С четвертой у самого основания лужайки несла свои воды река Тор. Мне хотелось протереть глаза, чтобы убедиться, что я не сплю. Такими себе представляют наивные американцы Британские острова, — словно приятную картинку из средневекового манускрипта. Мне все это казалось нереальным. Это могло создать лишь литературное воображение вроде моего собственного и соткать все из тумана и неясных воспоминаний о Шотландии Брюса и Уоллеса. Конечно, не могло быть никакого сравнения между этими лесами и лесами в Америке. Цвета пейзажа вызывали восхищение и были гораздо приглушеннее, чем ландшафт средневековой Италии. Здесь не было ярких цветов, кроме ярко-зеленого торфа. Все остальное было выдержано в приятных полутонах: серое небо, серый замок, зеленый лес, а также пенистые коричневатые воды Тора.

Как раз в этот момент какая-то странная фигура вышла из замка, — довольно коренастая, в темно-голубой форме и с велосипедными прищепками на голенях. Человек сел на велосипед и поехал на восток от Страттора. Тогда я понял, что не сплю. Этот замок мог быть только имением Инвертор, о котором говорил Несс как о своем родном доме.

Когда я увидел реку, то, вероятно, сделал большой крюк к югу от пика Тор. Я, значит, очутился в той части долины, которую нельзя было увидеть с противоположного берега. Несомненно, впереди был олений лес, который я миновал, когда отправился по берегу к болоту. Вероятно, мой ангел-хранитель, а не злобный эльф, заставил заблудиться меня в горловине покрытой туманом долины, так как после моего разговора с человеком по имени Уго Блейн мне больше всего хотелось встретиться с лордом Нессом.

Полученные мной от командира инструкции оставляли мне какую-то свободу маневра. «Если вы обнаружите что-то достаточно важное, то лучше сообщите обо всем местной полиции. Но в противном случае не следует ее беспокоить».