— Скажите, моя жена на самом деле разговаривала с вами вчера на болоте?

Никогда еще я не видел его таким хмурым, столь решительно настроенным. Заметив мои колебания, он продолжал:

— Сейчас не время соблюдать деликатность и такт. Я знаю, что она все отрицает. У нее могут быть на это свои причины. Но я должен знать. Ведь жизнь Джонни под угрозой. Его до сих пор нет. Мы понимаем, что кто-то здесь способен на убийство. Только особо жестокий преступник может убить такого молодого и милого человека, как Морис. Я знал его лишь несколько месяцев, но он — вылитый дед: крепко сбитый, интеллигентный, рассудительный, веселый, никогда не терявший чувства юмора. Он был со свободной Францией в трудные первые дни, когда другие французы считали не модным быть свободными. Он был среди тех немногих, кому удалось отвлечь Роммеля, когда тот уже почти вышел к Нилу. Вот почему я прошу сказать мне правду: встретила ли моя жена вас на болоте и просила ли она вас оставить в покое Джонни?

— Да, но… поведение Джонни могло так на нее подействовать, что она не до конца осознавала, что делает, или вообще забыла об этом.

— Она никогда ничего не забывает, — сказал он сурово. — Она обращалась с той же просьбой к Морису и ко мне, чтобы мы отказались от идеи слежки за ним, когда он убежит из дома в следующий раз. И она не пожелала сообщить нам причину своего странного поведения. Морис все же пошел следом за Джонни… и вот результат: он убит. А Джонни до сих пор не вернулся. Можете ли вы мне объяснить, что кроется за всем этим?

— Нет, не могу. А вы?

— Никакой идеи. Все лишено смысла и становится каким-то кошмаром.

Уиллинг отошел от других и направился к нам.

— Что вы думаете об этом? — спросил он меня, передавая какое-то письмо.

Оно было написано на белой плотной бумаге, которую производили до войны. Этот листок Несс, вероятно, оставил здесь, когда дом сдали в аренду, так как в верхнем его углу красовалась маленькая корона пэров, отпечатанная черной краской, а под ней адрес, выдержанный в самом деловом тоне: Крэддох-хауз Страттор, Торшайер. Для телеграмм: Крэддох. Телефон: Страттор, 23. Ближайшая железнодорожная станция Далриада, 47 миль.

Коротенькое письмо было написано по-французски:

16 августа 1945 года

Мой самый дорогой дедушка!

В добрый час! Я ужасно рад, что вы получили деньги для покрытия ваших расходов, связанных с путешествием в Америку, хотя я не представляю, что это за кругленькая сумма — 1.809,43 долларов, если перевести ее на франки.

Но во всяком случае поздравляю вас. Обнимаю. Ваш Морис.

Я с любопытством посмотрел на Уиллинга.

— Боюсь, что я из этого письма ничего не понял, кроме того, что дед Шарпантье получил от кого-то 1.809,43 доллара для покрытия расходов, связанных с его путешествием в Америку.

Уиллинг хотел было что-то еще сказать, но в это мгновение к нам подошел лорд Несс.

— Вы все осмотрели?

— Да, — ответил Уиллинг, протягивая ему письмо. — Это может стать каким-то звеном в цепи событий, может, слабым, но все же имеющим для нас определенное значение.

Несс показал письмо Стоктону.

— Скажите, это рука Шарпантье?

— Да, его, — сказал Стоктон, внимательно изучив быстрый, стремительный разборчивый почерк человека, для которого умение писать было столь же естественным, как дыхание. Но я сразу заметил, что Стоктон был озадачен той важностью, которую придавали этому письму Несс и Уиллинг.

В нижнем холле я не увидел ни Алисы, ни Франсес Стоктон. Сам Стоктон проводил нас до двери.

— Лорд Несс, — сказал он, — если вы с нами закончили, не могу ли я присоединиться к поисковой партии, чтобы помочь найти Джонни?

Несс облачался в свою инвенторскую накидку. Он бросил на Стоктона сострадательный взгляд, пытаясь смягчить суровость своих слов:

— Вы останетесь здесь, мистер Стоктон. В любом случае ваша жена и племянница нуждаются в защите.

— Но, насколько я понимаю, вы оставляете в доме двух полицейских.

— Да, я отдал такой приказ…

— В таком случае…

Теперь в голосе Несса появились стальные нотки, чего прежде я за ним не замечал.

— Вы останетесь здесь…

Эрик Стоктон откинул в негодовании голову. Он был такого же высокого роста, как и Несс, однако значительно массивнее его; все его крупное тело было пропорционально сложено, он был ширококостный, с твердыми, выпирающими мышцами — великолепный зверь, царь зверей, — человек. Несс рядом с ним выглядел каким-то щуплым и хрупким. Его глаза запали, что бывало всегда, когда он хмурился, и на какое-то мгновение в них промелькнул огонек гнева и вызова. Когда он говорил, то сдерживал свой глубокий, бархатистый голос. Теперь он звучал низко, сухо и был похож на шепот. Поэтому его слова производили большее впечатление.

— Это означает, что я под подозрением.

— К сожалению, должен заметить, что все в этом доме находятся под подозрением, мистер Стоктон. Спокойной ночи!

Когда мы вышли из дома, Несс остановился и посмотрел на усыпанное звездами небо.

— Моя неуступчивость стоила мне больших усилий. Мне очень нравится Стоктон, но… — он тяжело вздохнул.

— Может, нам с Данбаром присоединиться к поисковой партии? — предложил Уиллинг.

— Вы им вряд ли окажете большую помощь, ведь вы не знаете долину, — улыбнулся Несс. — В таком случае как бы не пришлось организовывать еще одну поисковую партию ради вас. Данбар сегодня отправился от коттеджа на озере в направлении Ардрига, а очутился в Инвентаре, — значит, он никак не может быть вашим проводником. Лучше всего пойти сейчас ко мне и пообедать. За столом можно обсудить кое-какие детали.

— Мы полностью в вашем распоряжении, — сказал Уиллинг, — и будем рады отобедать в вашей компании.

— Может, пойдем пешком? Пройдем возле верхнего моста и заодно получим свежие новости от инспектора Росса.

Несс бодро зашагал вперед через маленький парк. Вскоре мы вышли на край болота, откуда пролегала тропинка к Ардригу.

— Здесь начинается овечья ферма? — спросил я.

— Да. Площадь поместья Ардриг — 2300 акров. Из них 90 — обработанной земли, — остальное болото.

— А какую площадь занимает все имение в долине Тор? — поинтересовался Уиллинг.

— 24 000 акров. Сюда входят четыре овечьи фермы, Крэддох-хауз и Инвентор, несколько разбросанных маленьких ферм и деревня Страттор. Но это далеко не богатое имение, так как здесь мало обрабатываемой земли. Это — бесплодная местность, как вы знаете, и пригодна только для выпаса овец и оленей. Когда-то, сотни лет назад, здесь повсюду рос дубовый лес. Но ко времени восшествия на престол первых шотландских королей Шотландия уже ввозила мачтовый лес для строительства кораблей из Франции.

Мы подошли к облюбованному привидениями месту, тому, где были разбросаны камни покинутой деревни, лежавшие среди густых сорняков на этой лишенной деревьев мгле.

— Не расскажете ли об этом загадочном месте? — сказал я. — По словам Рэбби Грэма, здесь когда-то была деревня, но ему, по-видимому, мало что известно, почему отсюда ушли жители.

Несс окинул развалины домов долгим взглядом, в котором затаилась глубокая меланхолия.

— Эти камни — надгробья, скрывшие под собой трагедию, может быть, самую великую трагедию в истории Шотландии. Вам известно что-нибудь о клановой системе?

Мы отрицательно покачали головами.

— Тогда вам будет трудно понять, — продолжал он. — Клан — это первое социальное звено всех рас. «Родовая община» римлян, «колена» у древних евреев, «сотня имен» у китайцев. Первоначально все эти роды были братствами, или связанными кровным родством, или, как выражались китайцы, «выводками одной женщины». Это было общество, основанное на любви, а не на ненависти, которую мы стыдливо называем «конкуренцией». Примитивный человек не притворялся, что любит врагов своих, он на самом деле любил членов своей семьи и своих друзей, свой собственный клан.

Вначале вождь был только военачальником. Он не владел землей, она принадлежала членам клана, которые владели ею сообща. В Шотландии еще две сотни лет назад у некоторых вождей не было письменной грамоты на ту землю, которая считалась их собственностью.