Имперские Кулаки зачистили территорию батареи, убив орудийные расчеты, и установили линию охранения так, чтобы остановить контратаку со стороны параллели и апрошей, которая должна была неизбежно последовать.

Спрыгнув со стрелковой ступени, Вобан крикнул:

– Подрывная команда Альфа, за мной! Команда Браво – с подполковником Леонидом!

Следом за ним к орудиям бросились два десятка человек; даже сквозь треск стрельбы Вобан почувствовал пульсацию чудовищного, демонического дыхания и вздрогнул. Эта пульсация была где-то на грани слышимости и тяжелой вибрацией отзывалась в костях. Перешагивая через трупы, Вобан быстро двинулся к демоническим орудиям, и по мере того как он и его солдаты подходили все ближе, чувство неправильности лишь усиливалось. Едва он ступил на металлическое покрытие, к которому были прикованы машины, как все его тело пронзила мучительная боль, от которой внутренности сжались в спазме, а колени подогнулись. Вобана охватил ужас: в его разуме возникло четкое понимание того, что одно лишь прикосновение к этим нечистым монстрам закончится смертью.

Он видел, что и другие испытывали такие же ужас и отвращение. Как только дьявольская аура, окружавшая эти кошмарные орудия, коснулась солдат, многие рухнули на колени, некоторых начало рвать кровью. Машины войны радостно вкушали красную жидкость, и под лязг цепей и стон металлического настила от выстроившихся в одну линию орудий начало исходить низкое гудение.

Перестрелка у края батареи усилилась, и Вобан понял, что Железные Воины, боявшиеся потерять свою адскую артиллерию, перешли в контратаку.

Но их наступление не могло вот так закончиться – не сейчас, когда они уже были так близки к цели!

Вобан заставил себя встать, сжал зубы, борясь с приступом тошноты, и рывком поднял на ноги ближайшего к нему бойца.

– Давай же, будь ты проклят! Поднимайся, солдат!

Схватив подрывные пакеты, гвардеец, шатаясь, пошел за Вобаном, но с его лица не сходило выражение страха и мучительной боли. С трудом передвигаясь, они направились к ближайшему орудию, и цепи машины яростно зазвенели, а из изъеденных коррозией решеток взметнулись выхлопы пара. В глазах у Вобана помутилось, как будто он смотрел на нечеткое голо-изображение; он закусил губу, чтобы не закричать, и во рту появился горький металлический привкус.

А потом страх и боль исчезли так же внезапно, как и появились, словно кто-то задул свечу. Сознание Вобана освободилось от тяжкого груза, давившего на него, легкие сделали глубокий вдох, он сплюнул кровь – и быстро обернулся, услышав за спиной громогласный речитатив.

Один из Имперских Кулаков, чью желтую броню с наплечником, выкрашенным в синий цвет, украшали печати чистоты, широким шагом направлялся к демоническим машинам, и голос его звучал чисто и твердо. В руке он держал резной посох черного дерева, вокруг которого плясали дуги голубого света. Имени воина Вобан не знал, но слова, им произносимые, выдавали в нем псайкера, одного из библиариев Ордена. Каким-то образом он мог противостоять разрушительной силе адских машин и сейчас защищал гвардейцев от их губительного влияния.

От символов и знаков на бронированных корпусах исходили потоки невидимой энергии; Вобан видел, как по лицу библиария текут ручейки пота, как пульсирует вена на виске, и понимал, что воин из последних сил сдерживает рвущихся на свободу духов бездны.

Библиарий дал им всем шанс, но на то, чтобы воспользоваться им, оставалось очень мало времени.

– Быстрее! – закричал Вобан, перекрывая грохот взрывов и стрельбы. – Подрывные команды: установить заряды, а потом убираемся отсюда!

Подрывники поднялись со стального покрытия батареи и приступили к размещению зарядов на наиболее уязвимых местах каждой машины, следуя в этом указаниям лучших офицеров Вобана по вооружению. Орудия метались, стараясь разорвать цепи, в ярости от того, что к ним прикасались руки презренных смертных.

Закончив с одной машиной, подрывная команда перешла к следующей, и тут в вокс-бусине в ухе Вобана раздался голос капитана Эшары:

– Кастелян Вобан, мы должны отступать! Враг приближается, они значительно превосходят нас числом и тяжелым вооружением. Мы не продержимся долго.

– Слишком рано! – крикнул в ответ Вобан. – Дайте нам время установить заряды, а потом отходите! Вы нужны нам живыми!

– Сколько вам нужно времени? – спросил Эшара; его было едва слышно из-за перестрелки и взрывов, гремевших совсем рядом.

Вобан глянул на ряд машин, рвавшихся со своих мест.

– Дайте нам четыре минуты!

– Постараемся! Но будьте готовы двигаться, как только увидите, что мы отступаем!

– Подождите минутку! – огрызнулся Хоук. – Подсоединить бронзовый кабель со священным символом ореола к двум штифтам... с помощью чего?

Даже по вокс-связи в голосе магоса чувствовалось еле сдерживаемое нетерпение:

– Бронзовый кабель подсоединяется к штифтам с помощью символа полушестерни. В точности как я и говорил раньше. Как только вы...

– Постойте, постойте, – проворчал Хоук, возясь с зажимами на конце кабеля и в то же время пытаясь найти нужные штифты и при этом удержать кабель над обнаженными электрическими схемами. Фонарь на его дыхательной маске светил все слабее, и теперь приходилось щуриться, чтобы разглядеть символы, о которых говорил Бове. Ага, вот оно! Хоук защелкнул зажимы на штифтах, которые тут же заискрили, обжигая его пальцы. Он отшатнулся, почти потерял равновесие, но успел ухватиться за стальные мостки, на которых лежал, и постарался забыть о расстоянии, отделявшем его от пола. Мостки были сконструированы надежно, болтами прикреплены к стенам и шли по периметру всего зала, образуя вышку для обслуживания торпеды, но Хоук сильно сомневался, что они предназначались для запуска торпеды вручную. За его спиной осталась решетка, а за ней в стене – проход, погруженный во тьму.

Ему понадобилось двадцать долгих минут на то, чтобы взобраться по лестнице, найти на боку торпеды нужную съемную панель и, воспользовавшись ножом Хитча, открутить священные винты, которые удерживали ее на месте. За прошедший после этого час он пережил два легких электрошока, три раза обжог пальцы и чуть не свалился на рокритовый пол с высоты в тридцать метров, а потому был на данный момент глубоко несчастлив. Успокоив дыхание, он жалобно проговорил в вокс:

– Проклятье, могли бы и предупредить!

– Готово?

– Да, готово.

– Очень хорошо, теперь торпеда приведена в боевое положение.

Внезапно и очень четко осознав, что его голову и это боеготовое чудовище разделяет меньше метра, Хоук пополз назад по мосткам.

– В боевое положение, да. И что дальше?

– Теперь мы должны сообщить духу войны, заточенному внутри торпеды, местоположение его жертвы.

– Угу, – буркнул Хоук. – Как конкретно мне это сделать?

– Вам – никак. Эту священную миссию я возьму на себя. А теперь отключите красно-золотой кабель с руной телеметрии, а затем...

– С руной чего? Просто скажите, как выглядит эта хреновина.

Бове вздохнул.

– Она напоминает крылатый треугольник с шестерней в середине. Кабель соединен с камерой самонаведения духа войны – это такая золотая коробка над панелью. Когда отсоедините кабель, подключите его к разъему для вывода данных дистанционной триангуляции на вокс-аппарате и ждите. Как только огни на воксе перестанут мигать, вновь подсоедините кабель к камере самонаведения.

Хоук нашел нужный штепсель и отключил его от панели, после чего ругнулся, обнаружив, что кабель был не более пятнадцати сантиметров длиной. Он подтащил вокс-передатчик к краю мостков, прислонил его к стойке и, подключив кабель, стал следить за лицевой панелью вокса. Яркость ее померкла, огоньки вокруг верньера мигали, складываясь в странные рисунки; оперевшись на локоть, Хоук ждал, пока программа закончит последовательность операций, и рассматривал нос гигантской торпеды.

Нос этот был неправильной округлой формы, по обтекателю спиралью шла борозда с неровными краями, и Хоук предположил, что предназначена эта борозда для того, чтобы торпеда легче пробивала толстый корпус космического корабля и взрывалась уже глубоко внутри.