Под ними проплывала крыша дома, на которой белой краской была выведена саженная надпись «ТС 33» — код оповещения в случае вооруженного нападения. Каждой ферме был придан свой номер. Тед Коллинз наклонился к Бобу Ленару.

— Это дом Джона Баргора. Отсюда мы и отправимся на будущей неделе.

Боб Ленар скользнул безразличным взглядом по дому посреди сада, за которым тянулись бескрайние кукурузные поля. Ему хотелось одного: поскорее вернуться в Солсбери.

Тед Коллинз сел за руль «лендровера», стоявшего на отведенном армии участке небольшого аэродрома.

Боб зябко повел плечами. В Солсбери было на верных десять градусов прохладнее, чем в долине Замбези.

— В гостиницу? — спросил полицейский.

— Нет, на Роттен Роу.

— Роттен Роу? — нахмурился Тед Коллинз. — Что вам понадобилось там?

На Роттен Роу жили почти исключительно черные либо метисы.

Боб неуступчиво набычился, злясь на себя за то, что так глупо попался.

— Надо кое-кого повидать.

Тед Коллинз с трудом удержался, чтобы не скривить лицо брезгливой гримасой. Эти иностранцы положительно не умели вести себя прилично. Дорога лежала через черный квартал Хартфилд.

— В Роттен Роу одни азиаты да черные!

Боб Ленар почувствовал, что терпение его кончилось: он все еще не мог забыть инцидент с автоматом. По собственному почину Коллинз не посмел бы и волоска коснуться на его голове. Боб повернулся к полицейскому и с вызовом бросил ему в лицо:

— Вам-то какая забота? Хочу наколоть бабца, ясно?

— Черную?

— А какую же еще? На белую у меня шишей не хватит! — съязвил наемник.

Тед Коллинз побелел.

— Вам известно, в каком деле вы участвуете, — начал он ледяным голосом. — Одно неосторожное слово — и вся операция пойдет насмарку. Мы не можем доверять никому, и уж тем более цветным. Многие из них связаны с американцами, а американцы хотят нашего крушения. Слышали этого ублюдка Киссинджера? Он уже говорит не «Родезия», а «Зимбабве», в точности как эти террористы хреновы...

— О, можете не беспокоиться, — хохотнул Боб Ленар, — я ее деру молча. Приятная девка с мировым задком, к тому же отлично готовит рис с пири-пири. А коли вам не по душе, устройте меня в «Мономатапе» со смазливой белой шлюхой!

— Вас можно было бы устроить и в другом месте, — угрожающе заметил Тед Коллинз.

Они повернули направо и поехали вдоль ограды громадного кладбища. До центра было рукой подать.

Боб Ленар не собирался сдаваться. На этой стадии операции они уже не могли обойтись без него, — подготовить другого стрелка просто не оставалось времени.

— Давайте, давайте! Упрячьте меня в тюрягу! А стрелять будете из рогатки! — съязвил он.

Сотрудник Особого отдела промолчал. Они проскочили под железнодорожным мостом, доехали по Кингсуэй до Маника-роуд и повернули на нее, сделав правый поворот.

Через три минуты они выехали на Роттен Роу — длинный проспект, уходивший к южной окраине Солсбери. По одну сторону улицы простирался парк для игры в крикет. Здесь начиналась незримая граница, отделявшая кварталы, населенные белыми, от черного гетто. Если при содействии какого-нибудь домовладельца в одном из жилых корпусов поселялся негр, правительство выкупало дом у остальных домовладельцев. Таким образом, сегрегация была, по существу, стопроцентной. Впрочем, если не считать некоторых особо испорченных португальцев, недавно приехавших в страну, никому не пришло бы в голову поселиться к югу от Рейлуэй-авеню.

Те чернокожие, что попадались в центральной части Солсбери, либо работали там, либо праздно шатались. Из всех известных гостиниц их пускали лишь в «Мономатапу».

— Здесь! — бросил бельгиец.

«Лендровер» остановился напротив зданий, отделенных от Роттен Роу полосой деревьев. Тед Коллинз заметил курчавую круглолицую негритянку, по-видимому, ожидавшую кого-то. При виде военной машины она поспешно скрылась в доме.

— Она? — спросил Коллинз.

— Она самая, — довольно мрачно подтвердил Ленар.

— Как ее зовут?

— Матильда.

— Работает?

Бельгиец хохотнул.

— Подрабатывает в постели в свободное время, когда не шьет или не готовит. С грехом пополам читает и пишет, так что шпионить вряд ли станет.

Он выскочил из «лендровера», который сразу же отъехал. Тед Коллинз выругался сквозь зубы, взял микрофон радиопередатчика и вызвал свой штаб в Особом отделе по Фос-стрит.

— Наведите справки о черной по имени Матильда из дома номер шестьдесят пять по Роттен Роу.

Он убрал микрофон. Боб Ленар вызывал в нем отвращение. Он не понимал, как можно испытывать половое влечение к этим скудоумным, дурно пахнущим девкам. Но пока Боб Ленар был самым важным в Родезии человеком, приходилось сквозь пальцы смотреть на его причуды.

Малко сосредоточенно изучал маленький розовый постер, наклеенный на кассу, с надписью: «Думайте о безопасности государства, а не говорите о ней», когда услышал позади себя шум борьбы. Два белых охранника в форме цвета хаки, приставленные надзирать за порядком в маленьком казино «Элефант Хилл», волокли к выходу негра без галстука, осыпавшего их отборной бранью на скверном английском. Им удалось-таки вытащить его через несколько ступенек из игорного зала в общедоступный круглый холл, уставленный автоматами для игры на деньги. Там они его отпустили. Седовласая кассирша, менявшая Малко купюры на жетоны, покачала головой с выражением ужаса на лице, негромко промолвив:

— Боже мой! Впервые вижу такое в казино «Элефант Хилл»! Благодарю вас, сэр. Желаю приятно провести вечер.

Но в ту самую минуту, когда запасшийся жетонами Малко направился к столу для игры в двадцать одно очко, провинившийся негр поднялся по лестнице, подскочил к кассирше и завопил, грозя почтенной старушке кулаком:

— Я вернусь еще сюда и убью вас всех!

Малко стал очевидцем превращения тихой тщедушной кассирши в разъяренную тигрицу. Перекосившись от ненависти, она выскочила из-за кассового аппарата с воплем:

— Не грози мне, черная мразь, я первая убью тебя!

Охранники вновь набросились на возмутителя спокойствия, а женщина-крупье в длинном синем платье подошла успокоить еще трясущуюся от ярости старушку. Прерванные разговоры возобновились. Малко потрясла эта вспышка ненависти, обнажившая вдруг истинную сущность столь с виду благонравной, упорядоченной, чинной жизни, где белые и черные занимали, казалось, отведенное им место. Окружавшие Малко игроки не двинулись с места. Кирпичные рожи, торчавшие над смокингами столь скверного покроя, что походили больше на мешковатые куртки для рукопашного боя. Было всего пять часов, но у водопадов Виктория Фоллс рано надевали вечерний костюм. Помимо порогов на Замбези, других развлечений в этой стране было не так уж много. Казино, стоящее на холме выше порогов, оставалось единственным местом, привлекавшим посетителей. Это было сооружение сверхсовременной постройки, пышные украшения которого столь разительно отличали его от деревенской непритязательности почти всех родезийских строений.

Рядом, за столом для игры в рулетку, один из игроков, судя по всему, землевладелец, громко обратился к соседу:

— Сказать тебе, каких успехов добились «терры»[3] в защите прав африканских женщин?

— Каких же? — захихикала повисшая у него на руке бесцветная блондинка, на которую было навьючено нечто невообразимое, точно сшитое из старой гардины.

— Теперь на тропинках в буше черномазые пропускают женщин вперед, — торжествующе протрубил ее кавалер. — А вдруг заминировано?

Кто-то захохотал так, что совершенно заглушил смех окружающих. То был рослый малый под метр девяносто с топорным лицом и черными маслеными волосами, чья вульгарность столь выгодно подчеркивала изящество молодой женщины, державшей его под руку.

Рыжеволосый мужчина в очках, рядом с которым стоял Малко у стола для игры в очко, повернул к нему голову и проговорил, едва шевеля губами, так чтобы только он один мог его слышать: