Глава 32

Глава 32

Кузнечный молот с остервенением одержимого бил по наковальне прямо у моего уха, отдаваясь болью. Я застонала, пытаясь отодвинуться подальше от раздражающего звука.

— Очнулась? — прохрипело совсем рядом, перекрывая кузнечный набат. — Как ты? Голова цела? Сильно они тебя приложили.

Пытаюсь приподнять налитые свинцовой тяжестью веки. С трудом приоткрывается один глаз. Темнота сменяется разноцветными пятнами, пульсирующими в такт стучащему в голове набату. Окоченевшее тело подало признаки жизни, отозвавшись болью на резкое движение. Меня будто долго и усердно били, усердно околачивая со всех сторон. Каждая мышца напитана страданием. Под щекой чувствуется холод неровной в острых крошках поверхности. Похоже на каменный пол. Запах очень знакомый и пугающий. Память услужливо подсказывает, показывая картинку пыточной камеры в подземелье обители. Первая мысль: «Меня нашли и вернули настоятельнице». Плохо, план Проспера срывается, моя миссия под угрозой. Одна надежда, что князь будет искать свою невесту. Вот в это и буду верить. А пока разведать обстановку.

Рука потянулась к пульсирующему затылку, коснувшись чего-то липкого. На пальцах оказалась кровь. Стало страшно.

На нас с куратором напали, меня оглушили и куда-то принесли. Здесь есть еще кто-то. Не мог же мне почудиться голос. В голове немного прояснилось. Боль отступила, давая возможность подняться и осмотреться. Кузнечный звон оказался капелью. Зрение понемногу возвращалось, придавая разноцветным кляксам четкие очертания.

— Калария, ты чего молчишь? Я бы помог, но немного не в форме.

Голос куратора приводит в чувство. В нем нотки беспокойства?! Быть такого не может! Этот ядовитый аспид на такое не способен!

Повернув голову на голос, разглядела прикованного за запястья к стене мужчину в разорванной одежде с кровоподтеками на лице.

— Куратор, где мы? Что произошло в лесу? — горло пересохло и выдает невнятное сипение.

— На нас напали. Тебя оглушили, я отбивался… от пятерых. Шмыров туман! — хрипло выругался Гаролд, звякнув кандалами. Колеблющееся пламя факела выхватило жуткие ссадины с запекшейся кровью на животе и груди. — Двоим больше не понадобятся клинки, но остальным удалось меня скрутить. Повезло, что один из этих трусов заинтересовался тобой.

Резко села, зашипев от боли, лихорадочно оглядывая разорванную одежду, предполагая худшее. Заметив, как я дернулась, он успокоил.

— Не переживай. Ничего тебе не сделали. Только раздели и пощупали. Нас сгрузили в телегу и доставили в Граст, — куратор гневно дернул закованные руки. — Это камера в городской тюрьме. Не видят, с кем связались? Или ищут войны с Риволой?

Оглядев себя, я поморщилась. Путы с меня сняли, оставив следы на запястьях. Куртки и ботинок не было, сквозь дырки в форме виднелись синяки.

Гаролд откровенно пялился, изучая прорехи на майке. Гневно пискнув, прикрыла грудь руками. Тяжесть в голове не проходила. Мысли еле ворочались, и обычная стройная логическая цепочка не хотела складываться.

Нас зачем-то похитил пограничный патруль соседнего княжества. В таком тумане мы могли заблудиться и зайти на чужую территорию. Но зачем вести обоих в столицу? Или все дело в князе? Но Окавита не враг Риволе. Им не нужен заложник. Или я чего-то не знаю?

— Те, кто нас доставили в столицу, сказали что-нибудь важное? — решила выяснить, что происходило, пока я была без сознания.

Вопрос повис. Видимо говорили и не мало. Замолчавший князь решал, что из сказанного стоит донести до моих ушей.

— Интересовались тобой. И, похоже, мои объяснения, что ты кадет их не устроили. Они явно что-то выяснили про тебя, — куратор, не скрывая интереса, разглядывал мою персону. — Мы удостоимся самой высокой аудиенции. Скоро сюда прибудет сам Пресветлый. Со мной понятно. Меня-то каждая собака здесь знает. А ты им на кой?

— Их ввел в заблуждение княжеский медальон. Наверняка посчитали меня избранницей Калеба.

Я рассеянно отвечала вопросы Гаролда, ловя на себе заинтересованные взгляды, пытаясь сообразить, чем мне грозит такое внимание со стороны похитителей.

— Медальон настоящий. Отбор ты в любом случае прошла. Князь сделал свой выбор. Именно ты — будущая Светлая Княгиня Ривольская, — ухмыльнулся куратор. Заметив мой полный изумления взгляд, пояснил:- Помогла мне сбежать из обители, проявив человеколюбие. В тавернах, когда я вел себя как последняя скотина, проявила щедрость, терпение, понимание, заботу. Проявила сострадание, помогая сестре, спасла новорожденного и осиротевших волчат. Не поддалась на очарование лакки.

— Знала бы, что все подстроенно — пальцем не шевельнула, — прервала дифирамбы Гаролда, возвращаясь к насущным проблемам. — Похитители что-нибудь говорили обо мне?

— Нет, мышка. Они говорили о княжне. Двое чуть не подрались, споря, не княжна ли ты. О чем речь, Калария? Или ты не Калария?

— Калария?! С чего ты взял это, Дорант? — дверь, оббитая металлическими полосами, распахнулась, и на пороге появился высокий светловолосый мужчина в парчовом камзоле и золотом княжеском обруче, придерживающем легка вьющиеся у висков волосы. — Если патрульный не врет, она потерянная княжна Окавита. Меня-то представлять не надо.

Самодовольно улыбаясь, Пресветлый князь Бодирод прошел вперед, наслаждаясь нашим удивлением. За ним вошли двое слуг, принесшие стул для князя и два факела, осветивших неприглядное убранство каземата.

— По возрасту ты подходишь. Внешностью напоминаешь моего родича, прежнего князя. Но все ерунда, если у тебя нет метки, — он щелкнул пальцами, и магическая сила развернула меня к нему спиной. — У всех наследниц на спине изображение чудного цветка окавиты, цветущего в небесных садах, подаренного самой Светлой Богиней одному из наших предков. Но только у истинной наследницы при рождении появляется весь цветок. Меня не обманешь. У бастардов лишь часть изображения.

Он захихикал, перекинул косу мне на плечо и резко рванул остатки майки. Я с визгом прижала лохмотья к груди.

— Осветите лучше! — нетерпеливо прикрикнул на слуг Пресветлый.