И, уверен, не зайдет. Потому что, к примеру, введение законодательного запрета на взимание розницей «входных билетов» предлагать могут только люди совершенно безграмотные. Как можно запретить то, чего формально нет? Они хоть понимают, что договоров «на оплату „входного билета“ в сеть X» в природе не существует? Бывает договор на оказание «маркетинговых услуг», «информационных услуг по изучению спроса на товар поставщика», «рекламу поставляемых поставщиком товаров» и пр. То есть эти «входные билеты» всегда очень целомудренно оформлены, закамуфлированы под какие-то услуги. (Зачастую и услуги совершенно осязаемые – например, печать макулатурных листовок с «товарами месяца», которыми завалены прикассовые зоны, другой вопрос, что, став осязаемыми, услуги не становятся одновременно и полезными.) И как это запретишь? Тогда уж надо запретить всем торговым организациям вообще оказывать какие бы то ни было услуги, но даже в этом, совершенно умозрительном случае, «входные» можно будет брать, например, за счет получения от поставщика аномально высокой скидки на аномально длительный срок.

Ну, а сговор поставщиков с целью бойкота розницы – это и вовсе утопия. Забастовка, в которой штрейхбрейхером мечтает оказаться каждый из бастующих, невозможна в принципе.

Но и есть ли какой-то иной, альтернативный, лучший механизм распределения товаров, кроме как «входной билет»? Ведь если разобраться, обстоятельно поразмыслив, то и понимаешь – нет такого! Пусть даже самый прогрессивный владелец ритейловой компании примет решение: с сегодняшнего дня – никаких «входных»! Как в таком случае отбирать товары? Ведь все их магазин вместить не может (да и не стоит такой цели, даже у гипермаркета). «По качеству, цене, потребительским свойствам», – скажет наивный человек. А я скажу, что это чушь. У современного супермаркета ассортимент насчитывает пару десятков тысяч позиций. Как они там качество с потребительскими свойствами у всех этих товаров проверят? Хотя бы технически? А количественные критерии какие? Потом если нужно выбрать из двух, а то и десяти марок глазированных сырков, то какой/какие выбрать?

И главное, совершенно понятно, чем всё закончится: «входные билеты» как были, так и останутся. Только теперь их будут брать наличными, и получателем будет выступать не ритейлор, а его менеджеры. Нужно это ему? Очевидно, ни при каких обстоятельствах – нет. Поэтому и от «входных» он отказываться не станет, даже если по каким-то причинам захочет. Толку никакого.

В общем, «входные билеты» – это навсегда. Их не бывает только в эпоху дефицита, но таковой в скором времени не предвидится.

А проблема алкогольного рынка на самом деле не в том, что «входные билеты» высоки. Это всё следствие, причина же в том, что в стране – избыток производственных мощностей. И спиртовых, и ликероводочных производств слишком много (винных не касаюсь). Их, видимо, и раньше был избыток, а теперь с вытеснением водки пивом, вином, коньяками, украинскими конкурентами и пр. этот феномен проявился ещё сильней. Это – данность, и улучшить положение можно единственным способом – сокращая производство водки и спирта.

Если бы решать выпало мне, я бы предложил следующее: перенастроить спиртзаводы на производство не пищевого, а денатурированного спирта, предназначенного не для выпивки, а для заправки авто. Думаю, это был бы идеальный выход. Ведь ещё недавно спирт «люкс» (высшей очистки, то есть самый дорогой) предлагался оптом по 380 рублей за декалитр. Сейчас, правда, несколько подорожал из-за роста цен на зерно. Но топливо-то совсем необязательно производить из зерна! А изготавливая его из всяких отходов (гидролизные спирты, перегонка компоста и пр.), думаю, реально довести цены до нынешних цен на бензин, порядка 20 рублей за литр. То, что на спирте ездить можно, показывает опыт Америки, как Северной (в США активно используется этанол – смесь бензина и этилового спирта), так и Южной (если не ошибаюсь, в Бразилии заправляются исключительно спиртом). Но, самое главное, помимо разрешения кризиса перепроизводства у водочников возникает ещё одно крайне позитивное следствие: в стране снижается потребление бензина. Значит, можно и перерабатывать, и экспортировать больше нефти. Как любит говорить Ходорыч, двойная выгода!

Кстати, вот ещё что обязательно нужно сказать, эта мысль в контексте «входных» меня никогда не покидает и кажется очень важной. Сравните две ситуации: некто приходит к ритейлору и платит ему деньги за выставление своего товара на полке; и некто приходит к чиновнику и платит ему за содействие, например, в выделении участка под строительство. Вы видите разницу между двумя этими случаями? Я вот нет, совершенно не вижу. Если она есть, то непринципиальная: участников первой сделки в тюрьму не упекут, а второй – гипотетически могут.

То есть очевидный вывод: рыночная экономика в условиях избыточного производства становится коррупционной экономикой, все признаки коррупции налицо – тут вам и взятки, и тайные соглашения (чего стоят, например, эксклюзивные договора поставщиков воды, или пива, или сигарет с ресторанами!), и т. д. и т. п. И таковой итог вроде бы совершенно неизбежен, закономерен. Это, кстати, по-своему объясняет, почему в условиях, близких к состоянию «тепловой смерти», появление новых оригинальных товаров становится всё менее вероятным. Потому что бизнесом, предпринимательством как таковым уже никто не занимается – на рынке взаимодействуют не предприниматели, а чиновники! У них и набор способностей совершенно иной – эти люди гораздо меньше склонны к фантазиям, к генерированию новых идей. Не потому, что глупы, отнюдь, просто эти способности им без надобности.

И вопрос, ответа на который я пока так и не нашел: если коррумпированная экономика суть логичная и неизбежная трансформация свободной рыночной (каковая, кстати, везде в мире уже произошла), стоит ли так активно призывать бороться с коррупцией в России? Если мы уже находимся на более прогрессивной стадии развития общества, с чего вдруг нас постоянно тянет вернуться на предыдущий уровень? Впрочем, этот непростой философский вопрос требует большой дискуссии и в любом случае лежит за пределами проблем, рассматриваемых в настоящей книге.

Михаил Сергеев: О том, что 2006-й будет годом непростым, все знали уже за несколько месяцев до его наступления. Дело в том, что в действие должна была вступить новая редакция закона «О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции» – ФЗ-102. На алкогольном рынке должна была произойти самая настоящая революция: по замыслу разработчиков закона, предстояло создать ЕГАИС (Единую государственную автоматизированную информационную систему) – масштабную систему учета каждой бутылки с алкоголем, вместе со всем её трафиком (от производителя или импортера до розницы через всю цепочку оптовых компаний). Столь тщательный контроль был призван полностью решить проблему контрафактного алкоголя, с которого не уплачиваются акцизы. Такой учёт предполагалось вести с помощью акцизных марок, а поскольку существовавшие на момент принятия закона марки такой возможности не допускали, их закон отменял и предписывал использовать новые.

Собственно, сначала в этом месте и ждали основной беды: что будет с товаром, на котором наклеены марки старого образца? И когда выдадут новые? Ситуация осложнялась ещё и тем, что переход к новому типу марок предстояло совершить с 1 января, – более неудобной даты трудно было придумать. Ведь под декабрь производители стремятся выдать алкоголя «на гора», чтобы удовлетворить авральный предновогодний спрос. Товара производится с запасом – и вот что делать с этим запасом после 1 января, было не очень ясно.