– Все отлично, – улыбнулась она, – теперь не мешало бы перекусить сэндвичами и кофе, который мы купили.

Он еще теплый. Если я сегодня выиграю, то мы завтра пообедаем в настоящем ресторане.

– Я не знаю, мама, насколько хороша эта идея. А что, если ты проиграешь? Ведь мы могли бы купить на эти деньги автобусные билеты?..

– А может быть, я выиграю, – предположила Джинни, предаваясь мечтам о том, что это станет началом их новой жизни и положит конец несчастьям.

Она уже верила в эту идею так же, как в то, что в ее кошельке лежали пятьдесят долларов.

Вилли не могла понять ее внезапного возбуждения, ее неопределенного „может быть“, как и не понимала вечную готовность матери к поражению. Обычно Вилли настаивала на своем мнении, доказывая свою правоту. Но сейчас она проглотила все слова, которые могли бы погасить энтузиазм матери.

После того, как они покончили со скудной едой, Джинни не переставая болтала, питая свое воображение возможностью удачи, надеждой изменить судьбу к лучшему и получить то, чего им недоставало. Ей все казалось возможным – для чего же они здесь, в этом очаровательном, неповторимом месте? Ничего, что комната была мрачной, а сэндвичи не свежие и сухие, Джинни Делайе, никогда нигде не бывавшая дальше Южной Дакоты, сейчас была здесь, в Лас-Вегасе. А завтра они продолжат путь в Калифорнию.

Позже, когда Джинни оделась, Вилли села на кровать, поджав под себя ноги. Ей всегда нравилось смотреть, как Джинни прихорашивается перед зеркалом, хотя сама всегда протестовала, когда мать пыталась подкрасить ее лицо.

Сперва Джинни тщательно расчесала волосы, заставляя сиять их золотыми огоньками, ловким движением собрала их в пышный пучок, затем снова расчесала, искусно укладывая маленькие завитушки вокруг лица.

Она достала дешевую пятидесятицентовую косметичку. Выложила на стол тюбик крема, старенькую, абрикосового цвета коробочку с золотистыми тенями, темно-коричневый карандаш и флакон с тушью.

Один за другим она использовала эти предметы, оценивая каждый раз результат своего труда в потемневшем зеркале.

Вилли была уверена в том, что ее мама и так прекрасна, без всякой косметики, но нельзя было отрицать, что она стала просто очаровательной, когда закончила свой туалет.

Она была похожа на кинозвезду с обложки журнала „Модерн Скрин“.

– Как я выгляжу? – спросила Джинни, интересуясь мнением Вилли.

– Прекрасно, мама. Как всегда.

– Спасибо, дочка. – Она в последний раз поправила волосы. – Пожелай мне удачи, – бросила она через плечо. – И не забудь закрыть за мной дверь.

Днем Лас-Вегас не произвел на Джинни большого впечатления. Сейчас же, вечером, город ожил, неосвещенные в дневное время витрины словно по волшебству засверкали миллионами ярких, разноцветных огней, движущихся и переливающихся повсюду, сколько хватало глаз. Это напомнило ей о веселом карнавале, многолюдном и шумном, о желании наконец пристать к берегу, забыть о проблемах, сыграть в рулетку и выиграть.

Джинни направилась к отелю „Сендс“, о котором механик отозвался, как о „классном месте“. Огромная афиша, висевшая перед ним, оповещала о том, что Диана Уорик и Ред Баттонз давали два ночных представления. Она шла по проходу, смежному со стоянкой машин, прошла мимо швейцара в надежде, что она выглядит именно так, как подобает выглядеть посетителям таких больших отелей. Коридорный направил ее в казино, оказавшееся гораздо больше и оживленнее, чем те, которые ей когда-либо приходилось видеть в кино. Так много людей, клубы сигаретного дыма!

– Извините меня, – она тихо обратилась к седому мужчине, перед которым лежала большая куча фишек, – не сможете ли вы рассказать мне о правилах игры?

– Не смешите, – Пробормотал он, даже не удостоив ее взглядом. – Здесь не детский сад, леди.

Джинни сконфузилась, смутилась, густо покраснела и быстро отошла.

– Это нехорошо, – протяжно произнес низкий голос. Она обернулась и увидела высокого, смуглого мужчину, у которого были светло-серые глаза и вьющиеся волосы. Одет он был в белый западного покроя костюм и ковбойскую шляпу.

Подумав, что его замечание относится к ней, Джинни стала извиняться.

– Нет, что вы, – улыбнулся он, лукаво прищуривая глаза. – Я обратился к нему, к тому, что толчется у стола.

Он не имел права так ответить, тем более вам, такой прекрасной леди. Это не по-джентльменски.

Джинни снова покраснела, но теперь уже от удовольствия. Незнакомец выглядел таким красивым и достаточно богатым. Он сразу же напомнил ей мужчину из ее фантастических грез.

– Меня зовут Харли Т. Вун, но вы можете называть меня Хэнком. Если вы еще не потеряли желания получить урок игры, я с радостью преподам его...

И он все показал ей. Он научил ее, как играть в рулетку, смаковать фантастические напитки, которые разносили слуги, обслуживающие это казино, но большее внимание уделил тому, как наслаждаться и беззаботно проводить свободное время, которого у нее не было вот уже столько лет.

Время быстро пролетало, хотя в казино не было ни часов, ни окон, ничего, что указывало бы на его течение. Джинни объявила, что она совершенно не устала, потому что ей сегодня было так весело.

– Да, – согласился Хенк, – но мы должны признать, дорогая, что уже ночь... через пять-шесть часов я улетаю... Как насчет небольшого ужина у меня в номере?

Джинни заколебалась, но только на мгновение. Она чувствовала себя, как Золушка, которой не хотелось, чтобы этот чудесный вечер кончился. Кроме того, ей было интересно посмотреть, как выглядят номера в таком фантастическом месте.

И она не разочаровалась. Она охала и ахала, пока Хенк сопровождал ее в „десятицентовом“ путешествии по своему номеру. Они начали осмотр с хорошо обставленной, застеленной толстыми коврами гостиной, затем перешли в ванную комнату с разноцветным кафелем и красивыми полками, а затем в спальню с огромной кроватью и огромным телевизором напротив нее.

– Держу пари, все это стоит целого состояния, – сказала Джинни.

– Не стоит ни цента, – объяснил Хенк. – Подарок управляющего казино. Конечно, я не могу сказать вам, как много денег оставляю здесь каждый раз, когда приезжаю. Вот таким путем они и зарабатывают деньги.

– О, Господи, – сказала она, не совсем представляя, каким богатством надо обладать, чтобы позволить себе так беззаботно транжирить деньги.

– Но в этот раз я заключил лучшую из всех сделок... Я встретил вас. – Хенк позвал слугу, и тут Джинни почувствовала, что она достаточно голодна и не отказалась бы от бифштекса.

Одетый во все белое слуга принес еду и шампанское, поставил столик перед окном, из которого открывался вид на освещенный рекламными огнями город.

После ужина Хенк взял розу из хрустальной зеленой вазы и подал ее Джинни.

– Она прекрасна, но до вас ей далеко... Комплимент вызвал слезы на ее глазах. Так давно она не слышала от мужчин подобных слов. Затем он приблизился к ней, обнял, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Она почувствовала тепло и уют, здесь, в этой приятной комнате, с этим богатым и красивым мужчиной. В отеле было полно женщин, но он выбрал ее. Совсем, как Золушку. И ей так не хотелось возвращаться в свой мотель. Пока нет.

Она не думала, что произойдет потом, а сейчас он снова целовал ее. Затем взял за руку и повел в спальню.

– Я буду очень счастлив, если вы разрешите мне распаковать эту чудесную бонбоньерку, Джинни, дорогая.

Она согласилась, и он снял с нее свитер и юбку. Ей хотелось бы, конечно, чтобы ее нижнее белье было красивее, но Хенк, восхищенный ее бархатной кожей и прекрасной формой груди, казалось, не обратил на него внимания. Он выключил свет, разделся и лег, горя желанием.

В отличие от Перри, Хенк был любовником из романа. Он покрывал ее поцелуями и говорил очень приятные слова. Он раздвинул ее ноги и стал ласкать, вызывая у нее желание, терпеливо добиваясь ответного чувства. Когда дыхание ее участилось, он вошел в нее.

– О, Боже, – прошептал он, целуя ее шею, – ты так прекрасна... так изумительна.