- Вы посмотрите, мсье Шерц, на этого рантье! До сорока лет он накапливал право не работать и расходовать сорок два франка в день. Сейчас он тратит свой сорок третий франк. Он покупает себе желтенький шарик. Но, конечно, он не будет с ним плясать. Вы видите, он присоединил его к маске и сейчас выдавит! Ведь в нем кислород... Смотрите, он дышит обжигаясь. Он уже пьян. Он кричит, поет...

- И плачет...

- Да, и плачет. Ему жаль своих сорока лет лишений, которые он расходует сейчас на пьянящее...

- Дыхание...

- Да-да-да! А вот, смотрите, на соседний столик забрался белобрысый детина! Уверяю вас, это швед! Ветер сдует его со стола или стол сломается... Разве не весело смотреть на все это? Смотрите, как расточительно разбрасывает он деньги! Он покупает кислородные шарики для того, чтобы только раздавить их. Вот это я понимаю! Он молод, и у него никогда не было денег. Ему их давали взаймы. Так у них принято. Если бы он достиг сорока лет, он стал бы отдавать свои деньги, живя в нищете. А теперь ему некому платить долги.

Шарики рвались по ветру. Их едва сдерживали.

Француз поманил одну из девушек и купил у нее два шарика и цветы.

Девушка смеялась. Кажется, она была пьяна. Она наклонилась и поцеловала француза в усы.

- Это бесплатно! - закричала она, смеясь, и убежала, проведя нежной рукой по лицу Шерца.

- Да здравствует кислородный карнавал! Пусть безумствуют люди! Полгода назад я смотрел на их веселье и чувствовал себя Мефистофелем. Я знал, что они погибнут, а они не знали. Это ужасно, мсье Шерц, быть человеком, который знает будущее! А теперь... теперь они все знают, что их ждет. Давайте пить! Ах да, я обещал вам замечательный напиток. Он продается на Эйфелевой башне. Поднимемся.

Шерц и Бенуа - это был он - встали и, стараясь удержаться на ногах, начали пробираться к мосту.

На Эйфелеву башню было страшно смотреть. Казалось невероятным, что она не падает. У доктора Шерца от этого кружилась голова.

Они вошли в старинный лифт.

- Я люблю этот подъемник, - говорил Бенуа. - В нем чувствуешь, что поднимаешься: есть окна, видишь, как мимо тебя ползут железные конструкции, под ногами разверзается бездна...

Шерц вздрогнул и отодвинулся от окна.

- Не смотрите так мрачно, мсье Шерц! В жизни есть только одна стоящая сторона - это смех. И если смеются все вокруг, то вместе со всеми смеюсь и я.

- Я не могу... - хрипло сказал Шерц.

- Определенно, вы думаете о нарисованных в вашей книге картинах!

- Я думаю об удушье.

- А я - об опьянении!

Два раза они пересаживались из одного лифта в другой. Наконец вышли на самом верхнем ярусе.

Там было несколько столиков. К каждому стояла очередь. Многие толпились у барьера с бутылками, которые они прихватывали полотенцами.

- Это жидкий кислород, мсье!

- Жидкий кислород?

- Нет ничего пьянительнее! Это изумительное вино, которое пьянит, даже когда его не пьешь!

В руках Бенуа уже была бутылка. Вместе с Шерцем он подошел к барьеру.

- Держите бокалы, мсье. Мы сейчас будем дышать кислородом на брудершафт!

Внизу расстилался город. Он походил на гигантский макет. Не верилось, что все это настоящие здания. Там и здесь проглядывала тончайшая зелень первой в эту весну и последней в мире листвы. Она казалась нежными расплывшимися пятнами на этой объемной карте.

- Я пью! - воскликнул Бенуа, поднося к губам кислородный бокал. С наслаждением вдохнул он обжигающий раз.

Шерц смотрел вниз. У него кружилась голова. Страшная высота, бездна... По чьей злой воле убрана защитная сетка?

Он бросил вниз свой бокал. Блеснула сверкающая точка и пропала из глаз.

Бенуа смеялся, глаза его блестели.

- На брудершафт! На брудершафт! - кричал он.

Вдруг Шерц выпрямился и вскочил на барьер. Ветер захлопал полами его пальто. Бенуа выронил из рук бутылку.

Тело доктора Шерца качнулось вперед. Ветер попытался откачнуть его обратно, но было поздно. Бенуа видел, как черный комок, постепенно уменьшаясь, коснулся на мгновение ажурных стальных конструкций, отлетел в сторону и стал опять уменьшаться...

Бенуа сполз на колени, уткнулся лицом в барьер и дико, истерически захохотал. На полу лежала шляпа Шерца.

Ветер доносил снизу музыку и смех.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЗАЛП

С шипением вырывались из кратеров столбы алебастрового пара и врезались в небо удивительной колоннадой. Ветер крушил, валил эти колонны, но они неуклонно рвались в небо...

Глава I

ДВА СНАРЯДА

Министр одернул гимнастерку и повернулся к профессору.

- Так. Резюмирую все сказанное.

Они находились в будке центрального поста управления батареями Аренидстроя. Щит автоматики, два экрана, какие-то аппараты стояли у серых стен.

- Вы продолжаете утверждать, что защитный слой с заменителем Марины Садовской, которым покрыты все заряженные аккумуляторы, нестоек?

- М-да!.. Совершенно верно

- Есть опасность, что снаряды, несущие энергию для уничтожения очага пожара, разорвутся, едва вылетев из орудия, благодаря удару, который они воспримут?

- Да, таковы мои опасения. Поэтому радий-дельта был бы надежнее полученного Садовской изотопа.

- И вы считаете необходимым задержать выстрел до полного выяснения дела с Матросовым и радием-дельта?

- Совершенно верно.

- Помните ли вы о тех тысячах человеческих жизней, которые может унести каждая минута промедления?

- Мне страшно и думать об этом... Но, Василий Климентьевич, если мы все же произведем немедленно залп, то может случиться, что вся накопленная нами с такой изумительной организованностью и таким напряжением энергия пропадет даром, быть может уничтожив и весь Аренидстрой. М-да!.. Мне нет надобности указывать вам на то, что ждет в этом случае человечество...

- Так.

Сергеев встал и прошелся по комнате, глубоко задумавшись.

- Хорошо, - сказал он. - Возражения ваши серьезны и глубоки. Я должен поделиться своими сомнениями, получить совет и указания. Вы извините меня, Иван Алексеевич. - Министр прошел в угол комнаты, где стоял красный аппарат прямой связи с Кремлем.

Он говорил долго. Кленов не прислушивался к тихому разговору. Казалось, что усталость бесконечных тревожных дней и бессонных ночей проявилась именно сейчас.