Слева сидел небольшого роста, коренастый, с броскими чертами смуглого красивого лица Борис Абрамович Абрамович.
Полковник Дзусов стал командиром дивизии месяц назад. До этого, еще с довоенной поры, он командовал 45-м, теперь уже 100-м гвардейским истребительным авиационным полком этой же дивизии. Полковник Мачнев был комиссаром дивизии со дня ее формирования - с мая 1942 года, Абрамович начальником штаба с ноября 1942 года.
И вот командование дивизии подробно расспрашивает каждого из нас о жизни до войны, об учебе в училище, об опыте летной работы. Затем нам рассказали о положении на фронте, о боевом пути дивизии. Помнится, полковник Дзусов особенно много внимания уделил тактике, хитрости и коварству фашистских летчиков. Он с гордостью говорил, что именно здесь, в небе Кубани, наши воздушные бойцы противопоставили гитлеровцам научно обоснованную тактику воздушного боя, что много нового внесли летчики дивизии, что нам предстоит все это изучить прежде, чем идти в бой.
Пользуясь затишьем на фронте, комдив решил дать нам возможность недельку-другую потренироваться в технике пилотирования, в ведении учебного воздушного боя с учетом опыта минувших сражений. С этой целью он и назначил нашим руководителем лейтенанта Б. Б. Глинку, опытного инструктора, одного из лучших летчиков дивизии.
- Мы одержали крупную победу здесь, на юге, но противник еще силен. До Берлина далеко. Так что учитесь воевать, возможность есть. Я верю в вас! В добрый путь.
Уходя, Дзусов спросил:
- А вы что же, все в сержантах ходите?
Мы не поняли вопроса комдива и на всякий случай промолчали.
- Борис Абрамович, разберитесь, - указал он начальнику штаба. - Приказ в мае был. Летчиков надо срочно переаттестовать.
Мы уже больше месяца ходили в сержантах, не зная о том, что всем нам еще в мае было присвоено звание младших лейтенантов. В то время подобное случалось нередко: люди переходили с фронта на фронт, из одной армии в другую, а документы намного опаздывали.
Около двух недель ежедневно наша группа тренировалась по программе, разработанной лейтенантом Б. Б. Глинкой. Каждый из нас старался, делал все возможное, чтобы показать, на что он способен в воздухе. И в первые дни оценки, которые скупо давал на разборе полетов Борис Глинка, вселяли надежду, что дела мои не плохи. Школа Глинки благодаря его опыту и нашим неустанным стараниям усваивалась успешно.
Но как бывает в жизни? Вот-вот финиш, цель близка - и вдруг разом все обрывается. Недаром говорят: старые ошибки не забывай - споткнешься. С первых полетов в аэроклубе, реже в авиашколе, периодически и в боевом полку у меня повторялась одна и та же ошибка на посадке - высокое выравнивание. Летчики знают, как и чем в различных ситуациях это кончается.
Тогда стоял ясный, солнечный день. Я выполнил на "отлично" несколько полетов. И вот последний...
Планирую после четвертого разворота, четко вижу посадочный знак, но тут резкая, необычная команда по радио: "Ниже! Ниже! Ниже!.." Скорее почувствовал, чем увидел, - высоко. В оставшиеся секунды сделать, однако, ничего не успел, и самолет без скорости с небольшим левым креном грубо упал, не долетев до посадочного "Т". Что-то треснуло... Машина неуклюже на правой и передней стойке шасси с плавным уклонением влево не катилась, а ползла. Ползла, казалось, вечность. Наконец самолет остановился. Я выскочил из кабины, посмотрел под фюзеляж - левой стойки шасси нет. Она осталась далеко позади, на месте первого приземления.
Подбежали техники, механики, пилоты-однокашники - смотрят сочувственно. Неторопливой походкой подходит Глинка. Мелькнула было мысль скрыться. Но где?! А Борис Борисович уже рядом и спокойно спрашивает:
- Ну что, все собрались? Подумаешь - нога оторвалась! Товарищ инженер, оттащите самолет на заправочную, поставьте новую стойку шасси и продолжаем полеты. Время - деньги.
Я не верил своим ушам: ждал разноса, всевозможных упреков, взысканий, как это часто делалось в подобных случаях. А тут:
- Ну а ты, пилот, что приуныл? - Глинка отыскал меня глазами: - Зевнул, зевнул немножко... Я же подсказывал - ниже! Не успел... Ну ничего, не такое бывает...
Стою, опустив голову, чувствую, нужно что-то сказать, а слова на ум не идут.
- Все задания сегодняшние выполнил? - спрашивает Глинка.
- Последний полет был, - отвечаю тихо.
- Ну ладно. Слетай вне плана вон на том крайнем самолете по кругу и успокойся.
Не верю, не может быть! Стою как вкопанный.
- Что стоишь, боишься, что ли? - улыбается Глинка.
Я пулей рванулся к самолету. От волнения дрожат руки. Это замечает механик и начинает меня успокаивать:
- Таких случаев при переучивании у нас много бывало. Слабые стойки шасси больное место, у этих самолетов...
Слушаю, знаю, что это неправда, что говорится это только для меня, чтобы приободрить, поднять настроение. А сам запускаю мотор. И вот уже выруливаю, взлетаю...
Посадку я произвел отлично, но все словно во сне.
На разборе полетов о моей неудаче Борис Глинка промолчал. Получилось так, что и друзья-пилоты вроде бы ничего не видели. Только Женя Денисов не удержался и заключил с восхищением:
- Во метода! А какой смелый наш ББ!..
Я же не переставал думать о злосчастной посадке, твердо был уверен, что все еще впереди и за поломку поплачусь сполна. К счастью, я глубоко тогда ошибался.
Умный, тонкий, чистый человек был мой первый фронтовой учитель. Чертовски нам всем повезло, что попали к нему. В Борисе Глинке была сильно развита ироническая жилка. Иронией он заменял окрики и внушения, и действовала она лучше всяких выговоров. Когда Бориса Глинку отозвали на повышение, мы горевали так, словно теряли родного человека. Да он и впрямь стал родным.
После войны, окончив военно-воздушную академию, Борис Борисович Глинка занимал высокие командные должности и продолжал учить молодежь многотрудному искусству воздушного боя.
* * *
...Программа нашей тренировки закончилась. Мы прошли короткую, но хорошую школу подготовки. И вот всех пилотов распределили по полкам. Гучек, Кондратьев, Шанин, Денисов, Можаев, Кшиква, Богашов и я попали в 45-й, только на днях переименованный в 100-й гвардейский истребительный авиационный полк. Остальные ребята - в 16-й и 104-й гвардейские истребительные авиаполки 9-й гвардейской истребительной авиадивизии.
Наш, 100-й гвардейский, был сформирован еще до войны, в 1938 году. Боевые действия начал в Крыму в боях по обороне Севастополя. Большой вклад внес полк и в оборону Северного Кавказа в период с июля по сентябрь 1942 года.
Высокая активность гитлеровцев рвущихся к кавказской нефти, требовала максимального напряжения наших войск, особенно авиации. И в ожесточенных воздушных боях летчики полка сбили 34 немецких самолета. Мужеством, мастерством отличились здесь Михаил Петров, Николай Лавицкий, Дмитрий Глинка и многие другие пилоты. 23 августа 1942 года в схватке против шести Ме-109 Василий Вазнан, умело маневрируя, сбил один "мессер", а когда кончились боеприпасы, пошел на таран. Герой погиб смертью храбрых...
Необычайно велик был успех полка в битве над Кубанью. За два месяца напряженных воздушных боев летчики сбили 118 фашистских самолетов! Особо отличившимся пилотам - братьям Борису и Дмитрию Глинка, Павлу Берестневу, Николаю Кудре и Дмитрию Ковалю было присвоено звание Героя Советского Союза. По два-три ордена получили летчики Николай Лавицкий, Михаил Петров, Иван Бабак, Василий Шаренко, Гедалий Микитянский, Дмитрий Шурубов, Виктор Островский... Но поредел и летный состав полка. Навсегда остались в кубанской земле мужественные воздушные бойцы Дмитрий Коваль, Николай Кудря, Владимир Канаев, Иван Шматко, Николай Кудряшов, Александр Поддубский.
О гибели Шматко, Поддубского и Кудряшова подробно рассказал в своей книге "Звезды на крыльях" один из лучших летчиков полка, мой боевой учитель и друг Иван Ильич Бабак. Вот как описывает он тот памятный бой: