Он потянулся назад одной рукой и потянул ее за резинку на волосах.

— Сними ее. Мне нравятся твои волосы распущенными.

Она сделала, как он сказал, затем кивнула в его сторону.

— Тогда и ты тоже сними. Мне тоже нравятся твои волосы распущенными.

Он сделал, как она попросила.

Исаак провел пальцами по ее волосам, помогая им рассыпаться по ее плечам и груди.

— Так что, Спорти, теперь на твоей кровати есть простыни?

— Да.

Неспешно скользя пальцем между ее груди, он едва слышно проговорил:

— Тогда я хочу вернуться в твою спальню и трахнуть тебя на кровати. Неспешно. Как ты на это смотришь?

Лилли покачала головой.

— Я не очень люблю всю эту чушь с занятиями любовью, неспешными ласками. 

— Я сказал, что не хочу спешить. Я ничего не говорил по поводу занятий любовью и неспешных ласк.

В глубине его глаз вспыхнул яростный блеск. Она почувствовала, что увлажнилась. Она запуталась пальцами в его темных волосах, другая рука прижалась к его груди и железным мышцам, которые напряглись, когда он придвинул ее ближе к себе. Когда Исаак поднял голову, его глаза были полуприкрыты от страсти. Он чуть заметно улыбнулся, и она ответила ему:

— Тогда я согласна.

Лилли вздрогнула и проснулась, быстро избавляясь от остатков сна. Комната была ярко освещена солнечными лучами. Черт возьми. Сколько сейчас было времени? Она потянусь и взяла в руки телефон, на экране высвечивалось время: 9:38 утра. Господи. Она даже не помнила, когда в последний раз так долго спала.

Затем она заметила, что другая сторона кровати была также несвободна. Она посмотрела влево и увидела потрясающе широкую спину, испещренную витиеватыми рельефами мышц и волосы, пребывающие в беспорядке. Исаак. Он провел тут ночь. Как это вообще произошло прошлой ночью?

Посидев мгновение, она вспомнила, как именно все происходило. Они с Исааком затрахали друг друга до беспамятства. Черт побери, прошлая ночь была одной из тех, что описывают в романах с рейтингом 21+. И теперь она чувствовала, что все ее тело саднило от потрясающего секса, что был у них прошлой ночью.

Он спал на животе, обнимая рукой подушку, подминая ее под голову, и остальная половина находилась под его грудью. Простынь и легкое одеяло лежали низко, прикрывая только нижнюю часть его великолепной задницы и мускулистых ног. Она потянулась рукой, чтобы разбудить его, но затем замерла. Ей была нужна еще минутка, чтобы повнимательнее разглядеть его. Она не видела до этого момента его спину. Это казалось довольно-таки странным. Они были обнаженными в присутствии друг друга и провели уже пару ночей вместе, а также он был у нее в душе, но каким-то образом она пропустила это захватывающее зрелище.

Вытатуированные буквы тянулись по его мускулистым плечам, с одной стороны к другой, татуировка немного захватывала верхнюю часть его рук. Там было написано слово «БАНДА» тяжелым готическим шрифтом, каждая буква была объемной, высотой примерно шесть дюймов. На его спине больше не было татуировок. Только дюжина продолговатых, белесых шрамов. Она опустила взгляд на свои руки и увидела под своими короткими ногтями кровь. Так же заметила синяки и небольшие ссадины на ее животе, бедрах и руках.

Определенно, это была еще та ночка. Она выпрямила спину, издавая стон от болезненного ощущения между ног. Она привыкла, что хотела более жесткого отношения от мужчин, с которыми спала, чем они проявляли к ней. Но иногда у нее случались стычки с теми, кто не соблюдал черту между жестким и жестоким отношением. Она вновь перевела взгляд на Исаака, кажется, она встретила равного себе, свою пару. И они перешли вчера эту границу вместе.

Конечно же, она помнила каждое мгновение этой ночи. Просто она не особо помнила момент, когда они пересекли черту, черт. Но то, что она помнила, было дикой, неудержимой страстью. Ее горло болело от крика. Вспоминая прошлую ночь, она почувствовала, как стала вновь влажной, но у нее сильно саднило между ног, чтобы предпринимать какие-то действия по этому поводу. Она пристально смотрела на его спину, плечи, мускулистые руки и просто не смогла сдержать желание и не прикоснуться к его спине.

Он дернулся от ее прикосновения и стремительно перекатился на спину. Она наблюдала за тем, как выражение тревоги сменилось растерянностью, а затем постепенно на смену этому пришло понимание, а потом вновь стремительно сменилось растерянностью. Он сделал глубокий вдох и несколько раз сморгнул.

— Черт возьми. Прости... я не хотел... черт, прости меня, — он сел, чуть вздрагивая. 

Наслаждаясь тем, что он пребывал в замешательстве, и тем, что у него все тоже саднило, это было видно. Она дала ему пару минут, чтобы прийти в себя.

— Если ты пытаешься извиниться за то, что ты все еще тут, то не стоит, все нормально.

Он потянулся рукой и нежно погладил ее предплечье, где виднелся бордовый воспаленный синяк, который был в виде отпечатка его руки и пальцев.

— Может, есть что-то, за что мне еще стоит извиниться?

Она протянула руки и погладила его шею и плечо, где виднелись следы от укусов.

— Кажется, мы стоили друг друга.

— Черт, Спорти. Не хочу показаться тебе чересчур милым, но я не думаю, что когда-либо трахался так. Ты точно нечто большее.

Она поднялась на ноги и улыбнулась, его мысли идеально совпадали с ее. Лилли старалась двигаться так, чтобы не потревожить свое тело. Она подумала, что сегодня будет тот день, когда она пропустит свои каждодневные тренировки. Девушка провела по волосам пальцами и собрала их, закрепляя резинкой, что была на ее запястье, в хвостик.

— Ты хочешь завтрак? У меня есть яйца и бекон. Тебе же нравится обжаренная с двух сторон яичница?

Она прошлась по комнате в поисках своих вчерашних трусиков и маечки, затем вспомнила, что оставила их в гостиной.

Исаак приподнялся, откинувшись спиной на спинку кровати, и посмотрел на нее таким взглядом, который она даже не хотела истолковывать.

— Было бы здорово. Спасибо, и да. Я люблю яичницу, обжаренную с двух сторон. Ты не против, если я приму у тебя душ?

— Моя вода — твоя вода.

На этих словах она развернулась и направилась прочь из комнаты, будучи при этом полностью обнаженной.

Он подошел к ней сзади, пока она жарила бекон.

— Надеялся, что найду тебя здесь обнаженной, — проговорил он.

Она рассмеялась.

— Именно так и происходят несчастные случаи во время готовки.

На ней были надеты трусики и футболка, которые она отыскала в гостиной.

Оборачивая ее хвост вокруг своего кулака, он нежно принудил ее наклонить голову и поцеловал в шею. Этот действие было одновременно милым и собственническим, поэтому она бросила на него лукавый взгляд. Он же только улыбнулся и отошел в сторону, чтобы налить себе кофе.

Он был полностью одет, за исключением жилетки, его влажные волосы были собраны в хвостик, он стоял и смотрел через стеклянные двери, с кружкой кофе в руке, в то время, пока она заканчивала готовить завтрак. Когда она поставила тарелки на стол, он развернулся и присоседился к ней.

Они ели в тишине большую часть завтрака. Когда Исаак макал в остатки желтка из обжаренной с двух сторон яичницы кусочком хлеба, он проговорил:

— Тебе стоило бы пойти со мной сегодня вечером к Таку. Ты танцуешь?

Она была удивлена.

— А ты?

Он рассмеялся.

— Ну, вот опять, недооцениваешь меня. Да, я танцую. Но я спросил тебя, танцуешь ли ты?

— Ты что приглашаешь меня на свидание? Разве город и так не превратился в сплошное поле для сплетен?

— Детка, они уже начали бить в свадебные колокола, когда я привел тебя на завтрак к «У Мари». Я не вожу на завтрак тех, с кем трахаюсь. Нет ничего такого, чего мы уже не можем сделать, чтобы еще больше накалить уже циркулирующие сплетни. Ну, за исключением того, если ты не залетишь от меня, но я не собираюсь делать этого.