И среди ужасного вихря пламени я увидел: Долговязого Кок-Галина -- вы все его знали, братие мои,-- Кок-Галина, что так часто напивался и так часто лупил свою несчастную КлеронЯ видел Катарине... потаскушку... с нагло вздернутым носом... ту, что ночевала одна на гумне... Помните, плутишки?.. Но довольно о ней, я и так наговорил лишнего.

Я увидел Паскаля Дуа-де-Пуа, того, что пользовался маслинами господина Жюльена, чтобы давить себе масло.Увидел Бабе, которая собирала на жнивье колосья и, чтобы поскорее связать сноп, таскала целые охапки из скирд. Увидел нотариуса Грапази, что так ловко подмазывал колеса своей повозки. И Дофину, что так дорого торговала водой из колодца. И Тортильяра, что, встретив меня со святыми дарами, шел своей дорогой как ни в чем не бывало, не снимая шапки и с трубкой в зубах... гордый, будто сам Артабан...[5] словно ему пес какой повстречался.И Куло с его Зеттой, и Жака, и Пьера, и Тони...

Взволнованные, побледневшие от страха слушатели застонали: в настежь открытой преисподней всякий увидал кто отца, кто мать, кто бабку, а кто сестру...

-- Вы понимаете, братие, -- продолжал почтенный аббат Мартен, -- вы понимаете, что так продолжаться не может. Я отвечаю за ваши души, и я хочу, хочу спасти вас от бездны, в которую вы все уже катитесь очертя голову. Завтра же я принимаюсь за работу, обязательно завтра же. А работы будет немало! Вот с чего я начну. Делать -- так уж с толком, по порядку. Все пойдет по череду, как в Жонкьере на танцах.

Завтра, в понедельник, я буду исповедовать стариков и старух. Это плевое дело. Во вторник -- детей. С ними я скоро управлюсь. В среду -парней и девушек. Это, пожалуй, затянется. В четверг -- мужчин. Тут мы мешкать не будем. В пятницу -- женщин. Я скажу: не чешите языком! В субботу -- мельника!.. На него одного целый день ухлопаешь... Если в воскресенье все будет кончено, лучшего и желать нельзя. Видите ли, дети мои, когда хлеб созреет, надо его жать, когда вино нацежено, надо его пить. Ну, довольно о грязном белье, подумаем, как бы его выстирать, и выстирать дочиста. Да будет с вами милость господня. Аминь!

Сказано -- сделано. Белье было выстирано. С того памятного воскресенья на десять миль вокруг Кюкюньяна разносится благоухание добродетели.

И доброму пастырю, аббату Мартену, счастливому и радостному, прошлой ночью приснилось, будто он в сопровождении всей своей сияющей паствы, идущей с зажженными свечами, в дыму кадильниц, окруженный певчими, поющими "Тебе бога

хвалим", всходит по освещенной дороге в град господень.

Вот вам история кюкюньянского кюре в том виде, как мне передал ее для вас шутник Руманиль[6], а он ее слышал от своего веселого приятеля.

[1] Фабльо -- во французской литературе XII -- XIV веков короткая повесть в стихах, написанная с грубоватым юмором.

[2] Облатка -- небольшая круглая лепешка из пресного теста, употребляемая для причащения.

[3] Дароносица -- ковчег (вместилище культовых реликвий).

[4] Карбункул -- пироп, ценный камень из рода венисы, граната.

[5] Артабан -- герой романа французского писателя Готье де ла Кальпренеда

(1610--1663) "Клеопатра" (1658). Его гордость вошла в поговорку.

[6] Руманиль Жозеф (1818-1891), провансальский писатель, автор книги "Сказки" 1884.