— Я должна убедиться, что ее босс знает, насколько отлично она выполняет работу, — говорю я, кивая в знак согласия.

Я машу огромной толпе читателей, выстроившихся слева от помоста, и кричу:

— Вы готовы быть внезапно ошеломлены? — Когда они оглушительно приветствуют меня, я улыбаюсь и направляюсь к возвышению.

Как только я сажусь, Себастьян встаёт позади меня, но мистер Дэнверс выдвигает другой стул.

— Читатели тоже захотят ваш автограф, мистер Уайт.

Когда Себастьян смотрит на меня, я смеюсь и протягиваю ему ручку.

— Ваши поклонники ждут, мистер Уайт.

Как только он садится и подписывает книгу первого читателя, вперёд выходит репортёр с рыжеватыми волосами:

— Мистер Уайт. Почему вы решили официально вступить в ряды семьи Блейк шесть месяцев назад? Джек Блейк скончался более трёх лет назад. Почему вы передумали?

Себастьян поднимает взгляд, его голубые глаза холодны, как сталь.

— Это мероприятие — раздача автографов в поддержку книги «Внезапный удар». Если вы здесь не для того, чтобы расспросить мисс Лон о ее книге, мне придётся попросить вас уйти.

В то время как другие репортёры наклоняются со своими микрофонами с жадными взглядами на лицах, первый парень, по-видимому, не знает, с каким человеком он имеет дело, иначе он бы прислушался к предупреждению Себастьяна. Вместо этого он подходит к столу, держа микрофон поближе.

— Все думают, что вы на самом деле сын Адама Блейка, а не Джека. Хотите прокомментировать?

Читатели начинают гудеть, но от вопроса репортёра толпа громко коллективно вздыхает, затем они начинают хихикать и шептаться.

Себастьян хватает верхнюю часть микрофона и одним поворотом ломает  его.

— Ты закончил.

 Как только он встаёт во весь свой впечатляющий, высокий рост, парень отступает на пару шагов, широко раскрыв глаза, осматривая свой повреждённый микрофон.

Кивнув в сторону двери, Себастьян говорит трём мужчинам в деловых костюмах, которые, должно быть, вошли после того, как я села:

— Проводите этих молодых людей. Они мешают.

Двое высоких мужчин выходят вперёд. Их темные брови опущены, когда они начинают отдавать приказы, чтобы команда новостей ушла. Затем третий, блондин с плечами полузащитника, кружится сзади, не давая никому из команды смешаться с группой поклонников. Мистер Дэнверс с тревогой смотрит на Себастьяна.

— Прошу прощения, мистер Уайт. Я думал, они пришли на автограф-сессию, иначе заставил бы их уехать, едва они приехали этим утром.

— Все в порядке, мистер Дэнверс, — я машу рукой, чтобы успокоить очевидное беспокойство мужчины. — Мистер Уайт относится к своей работе очень серьёзно.

Я поворачиваюсь и подзываю высокую худую женщину, прижимающую к себе экземпляр «Внезапного удара». Она стоит на нижней ступеньке, ее глаза широко раскрыты от восхищения и страха, она моргает, смотря на Себастьяна за шикарными очками.

В ту же секунду, когда она ставит передо мной книгу, вытаскивает одну из палочек для еды из своих заколотых черных волос и быстро раскрывает ее, чтобы показать ручку, в то же время она говорит приглушенным голосом:

— Вы не преувеличивали о том, насколько он горяч, не так ли?

Я медленно поворачиваюсь в сторону Себастьяна. Он вернулся на своё место и смотрит на меня, высоко подняв одну чёрную бровь.

Когда на его лице проскальзывает улыбка и гнев исчезает из его глаз, словно он самый спокойный человек в мире, я фыркаю и открываю книгу на нужной странице.

— Ни капельки.

— Вы незаконнорождённый сын Адама Блейка? Общественность имеет право знать, кто однажды может встать во главе «Блейк Индастриз», — кричит репортёр рядом с одним из людей Себастьяна, сдерживающих толпу, пока мы садимся в машину. Себастьян захлопывает дверь машины и говорит водителю, чтобы тот ехал.

Он был в порядке до конца автограф-сессии, но как только мы вышли на улицу к еще большей толпе репортёров, по его каменному выражению лица было заметно, что он зол.

— Хочешь поговорить об этом? — я обращаюсь к его стоическому профилю.

Его ледяной взгляд устремлён на меня.

— Ты хочешь, чтобы я соблазнил тебя сейчас или позже?

— Ты пытаешься сбить меня с толку, — я сужаю глаза и поднимаю подбородок. — Это не сработает. Не в этот раз.

Прежде чем я заканчиваю предложение, Себастьян наклоняется надо мной, толкая меня плашмя на спину.

— Кто сказал, что я несерьёзен? — говорит он опасно спокойным голосом, проводя пальцем от моей челюсти до шеи, затем по изгибу декольте прямо над блузкой.

Как только он касается верхней пуговицы моей блузки, я хватаю его за руку.

— Почему тебе так трудно поделиться со мной?

Он издаёт низкий высокомерный смех.

— Дорогая, я пытался поделиться с тобой в течение нескольких дней, но ты не хотела принимать меня в себя.

— Грубость тоже не сработает, — говорю я и начинаю отталкивать его.

Он сжимает мои руки и прижимает их к кожаному сиденью по обе стороны от моей головы, его грудь сминает мою, когда он говорит возбуждённо у моего уха:

— Тебе нравится, когда я грублю, маленькая Рэд. Очень, очень сильно.

Моё тело мгновенно реагирует на его удивительный запах и тепло. Я вся дрожу от его намёков.

— Поделись со мной, Себастьян. Чем-нибудь. Чем угодно, — говорю я, прижавшись к его подбородку.

Он сжимает мои руки и прижимает нос к моей шее, глубоко вдыхая. Грохочущий стон вырывается из его горла, прежде чем он поднимает голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Я не могу перестать хотеть тебя, — боль в его голосе ощущается, словно нож у меня в животе.

— Ты хочешь этого?

— Нет, — быстрый рывок головой.

— Тогда я ничего не понимаю…

— Ты просила меня что-нибудь тебе рассказать. Ты готова?

Я быстро киваю, задаваясь вопросом, связано ли его настроение с появлением репортёров и засадой.

Себастьян снова наклоняется и кусает меня за мочку уха. Когда моё тело напрягается, и жар распространяется по моей коже волнами явного желания, он медленное выдыхает у моего уха и говорит:

— Ты переезжаешь в другой номер, когда мы вернёмся.

Когда он быстро выпрямляется и тянет меня к себе, я отрываю руки и хмурюсь. Эта холодная и горячая тактика отвлекает меня от любопытства:

— Я не переезжаю, — раздражаюсь я, поправляя пиджак и блузку.

— Это не обсуждается, — хрипло говорит он, переводя взгляд на мои руки, когда я проверяю, застёгнута ли моя блузка.

— Ты живёшь по соседству. Все будет хорошо.

— Ты переезжаешь, — говорит он строгим тоном.

Скрестив руки на груди, я смотрю в окно. Так тяжело заставить его открыться. Черт, он как Форт Нокс. Почему у меня такое чувство, что внутри его разума так же темно, как в этом закрытом, непроницаемом хранилище? Когда машина поворачивает, яркий луч позднего полуденного солнца светит прямо мне в глаза. Я вздрагиваю, когда головная боль от недостатка сна начинает пульсировать в висках. Отлично. Как раз то, что мне нужно. Центральное Издательство Мидтауна назначили час коктейлей для их авторов, чтобы пообщаться с разными сотрудниками в бальном зале сегодня вечером.

Когда мы с Себастьяном входим в вестибюль отеля, он останавливается у стойки регистрации.

— Кажется, у вас для меня посылка. — Как только служащий вручает ему конверт, она поворачивается ко мне. — Это вам оставили сегодня утром, мисс Лон. — Передав мне белый конверт, она уходит, чтобы помочь кому-то зарегистрироваться.

Себастьян забирает у меня конверт, прежде чем я успеваю его открыть. Я хмуро смотрю на него и протягиваю руку.

— Это предназначалось мне.

— Ты ждала чего-нибудь?

— Нет, но…

Он открывает его.

Когда его челюсть сжимается после прочтения, я спрашиваю:

— Что там написано? — поворачиваюсь, чтобы прочитать письмо через его плечо.

Он вытаскивает свой телефон, прокручивая номера.

— Никс, смена номера. Мы меняем комнаты.

«Ты меня не послушала».

Это все, что говорится в записке, но на этот раз чувствуется еще более угрожающе, потому что записка написана черными чернилами.

— Я не переезжаю, Себастьян.

— Это не…

— Обсуждается, оспаривается? — я машу рукой в сторону письма. — Кто бы это ни был, он знает, что я в этом отеле всю неделю из-за всех мероприятий компании. Он не знает, что я остаюсь здесь. Я поменяла бронь на имя Смит, как только узнала о взломе. Я в порядке.

Он подносит письмо к моему носу, и выражение его лица вновь обретает решимость.

— Пахнет твоими духами, Талия. Ты переезжаешь. Есть несколько отелей в этом районе.

Мой желудок сжимается — он знает, как пахнут мои духи, но концентрированный запах заставляет мою голову болеть еще больше. Я отодвигаю письмо и потираю висок.

— Сегодня здесь мероприятие, головная боль убивает меня. Мне нужно попробовать поспать.

Себастьян поднимает меня с кровати, как будто я ничего не вешу. Моё одурманенное сознание дрейфует туда-сюда. Когда он несёт меня через комнату к открытой двери, я обхватываю его за шею руками и прижимаю голову к его плечу, вдыхая его удивительный запах. Закрыв глаза, я представляю, как он притягивает меня ближе, чтобы вдохнуть запах моих волос.

— Ты всегда так вкусно пахнешь, — бормочу я во сне Себастьяну.

Он усмехается и целует меня в лоб.

— Мне нравится твоя откровенность.

Внезапный холод пронизывает моё тело, и я открываю глаза. Мы заходим в лифт. Я поднимаю на него взгляд.

— Я ведь не сплю, правда?

— Нет.

Я застываю в его объятиях, вспоминая, что заснула, когда он говорил с одним из своих людей о том, чтобы забрать письмо и снять с него отпечатки. Я не стала спорить, когда он настоял на том, чтобы дверь между нашими комнатами оставалась открытой, потому что его глубокий голос на заднем плане показался мне успокаивающим.

— Мой чемодан.

Он нажимает на кнопку и, когда мы поднимаемся, говорит:

— Я соберу все твои вещи. Завтра мы переезжаем в другой отель.

Может, мне стоило принять только половину снотворного. Я так устала, что не могу держать глаза открытыми достаточно долго, чтобы сосредоточиться, не говоря уже о том, чтобы спорить с ним о чем-либо, но, по крайней мере, моя головная боль ушла. Когда он выходит из лифта, я вздыхаю и опускаю голову ему на плечо. Покачивающиеся движения, когда меня несут, только заставляют меня хотеть спать больше, поэтому я бормочу: