Уже не в первый раз подполковник Карл Ричардсон решил действовать вопреки приказу.

10

Джордж Уильямс вернулся к себе в отель в семь часов. Он впустую потратил день у телефона в нью-йоркском отделении ФБР на Шестьдесят пятой Ист-стрит. Уар в Торонто, несмотря на угрозу ареста за соучастие в убийстве, утверждал, что у Болтона документы на фамилию Маркони. НИЦ ФБР проверил фамилии Болтон и Маркони на компьютере и сообщил, что таких в этой возрастной группе нет, за исключением угнавшего автомобиль негра из штата РодАйленд. Уильямс сказал, что дальше заниматься этим человеком не нужно.

Остаток дня прошел в безрезультатных переговорах с полковником Ларма, попытках навести справки об остальных членах отряда Ричардсона во Вьетнаме. В списках никого из них не было; все находились под прикрытием ЦРУ.

Министерство юстиции связалось с полицией Торонто, охотно пошедшей на сотрудничество. Она недолюбливала американских дезертиров, хотя канадское правительство относилось к ним терпимо; полицейские обещали в ближайшее время узнать у владельца ателье нынешнюю фамилию Болтона.

Но Уильямс не возлагал на это особых надежд. Болтон, несомненно, понимал, что Уара найдут. И почему он взял фамилию Маркони? Это занимало Уильямса больше всего. Могли Болтон как-то узнать, что Уильямс интересуется тем отрядом ЦРУ?

Может быть, что-то удастся узнать из показаний Маркони, хранящихся в библиотеке конгресса? Может, ничего, кроме устаревшей информации о Вьетнаме?

Тем временем Болтон на свободе, смерть близка, а он ничего не добился.

В дверь постучали. Уильямс открыл и увидел Стефани Сполдинг. На ней был брючный костюм из черного шифона с золотой булавкой у горла и небольшая соболья накидка.

Выглядела Стефани великолепно, и Уильямс ощутил желание задушить ее.

- Я велел тебе находиться дома. Не подвергать себя опасности. Стефани вошла в комнату, за ней тянулся легкий аромат духов.

- А я хотела удивить тебя. - И чмокнула его в щеку.

- В этом ты преуспела. Я же предупреждал тебя два дня назад, что это очень серьезно, а ты беспечно разгуливаешь по улицам Нью-Йорка.

- Джордж, ну пожалуйста. Неужели ты не можешь хотя бы сделать вид, что рад видеть меня?

Стефани движением плеч сбросила свою накидку и бесцеремонно улеглась на кровать.

Шифоновые брюки были прозрачными, облегающими, роскошными.

- Джордж, сидеть в Паунд-Ридже такая тоска. Осточертело. Лучше уж смерть...

пытки... все что угодно.

Уильямс придвинул кресло к кровати и стал с улыбкой разглядывать свою гостью.

Все его попытки рассердиться на нее оказывались тщетными. А когда она вела себя игриво, как сейчас, урезонивать ее было невозможно. Все же он попытался.

- Что с приставленными к тебе охранниками из ФБР?

- Они блестяще несут службу, Джордж. До сих пор думают, что я в Коннектикуте.

Кроме того, я не могла их терпеть. От них пахнет бриолином, черт побери.

- В таком случае, - сказал Уильямс, - найми частную охрану, которая будет тебе чуть больше по вкусу. Ты можешь себе это позволить.

Стефани улыбнулась и села.

- Я сейчас немного обеднела, Джордж. Не могу пользоваться состоянием покойного мужа, пока его родственнички цепляются ко мне. Пришлось влезать в долги, сам знаешь, как это приятно.

Она, не мигая, глядела на Джорджа, ее зеленые глаза блестели.

- Должна сказать, что год от года ты становишься все интереснее. Почему ты не старишься?

- Наверно, потому, что не приходится ежедневно заботиться о тебе.

Стефани обреченно вздохнула.

- Хоть верь, хоть нет, Джордж, я приехала не соблазнять тебя. Но поговорить с тобой мне нужно. Теперь уже у тебя должен быть ключ.

- У меня есть одна нить, но пока я ничего не добился, - ушел он от ответа. Он не знал, сколько можно открывать ей. Наконец, сказал: - Кое-что у нас имеется. И Медуик, и Карсон были не в ладах с ЦРУ.

- Ну и что? - спросила Стефани.

- Ну, а ты имела дело с ним?

Стефани улыбнулась.

- Право же, Джордж, я не могу рассказывать тебе всего. Мне придется отвечать за разглашение тайны. - Уильямс промолчал, и она рассмеялась: Тебе-то следует знать, что я не питаю слабости к военным. А подбирать записки из голубиного помета под статуями - слишком грязно.

- И все же ЦРУ может быть причастно к этому, - сказал Уильямс.

Стефани поглядела на него.

- Джордж, тебе не приходило в голову самое простое объяснение?

- Какое?

- У многих еще не утих гнев из-за убийства Кеннеди. Таких людей миллионы. Они считают, что после его смерти страна катится под уклон.

- Поэтому один из них выбирает наугад шесть фамилий и в отместку убивает этих людей?

Стефани задумалась.

- Вот этого я не понимаю. Даже если это душевнобольной приверженец Кеннеди, с какой стати ему выбирать меня? Ведь я тоже привержена Кеннеди до сих пор. Из-за этого надо мной даже посмеиваются. Но я говорю: "Чего смеяться? Что было у нас после Кеннеди? Линдон Джонсон... Никсон с "Уотергейтом". При Кеннеди казалось, что ради этой страны стоит трудиться. После Джонсона и Никсона краснеешь, видя звездно-полосатый флаг".

- Может, ты знала автора письма в те дни. Ему тогда было, как мне кажется, лет восемнадцать.

- Мой ровесник, - сказала Стефани. - Вряд ли. Я почти не встречалась с восемнадцатилетними. Джордж, сколько было тебе, когда мы встретились?

- Двадцать три.

- Ты влюбился в меня в первый же вечер, правда?

Уильямс промолчал.

- Можешь не отвечать, - сказала она. - Я тоже влюбилась в тебя.

- И показала это странным образом, - заметил Уильямс.

11

В 1963 году Уильямс и двое его друзей-юристов снимали в Джорджтауне особняк колониальной постройки с белыми ставнями и газовым фонарем у парадной двери.

Джордж Вашингтон не ночевал в этом особняке, но друзья Уильямса с лихвой возместили это смазливыми выпускницами вассаровского и редклиффского колледжей, наехавшими в Вашингтон при Кеннеди.

Уильямс почти всегда укладывался в постель с какой-нибудь книгой по правовым вопросам, и оба друга считали его несовременным - до той ночи, когда он сошелся с самой необузданной девицей в городе. Однажды вечером распахнулась дверь, в комнату влетела восемнадцатилетняя красавица с распущенными черными волосами и сказала, что за ней гонятся. Из живших в особняке знал Стефани только Эв Коллинз, явно неспособный выйти и сразиться с одним из ее распаленных любовников. Уильямс вызвался заменить его.

Над джорджтаунскими кварталами времен войны за независимость высоко сияла желтая луна... но на улице было тихо... совсем тихо.

- Где он? - спросил Уильямс.

- За своей машиной, - ответила Стефани. - Никак не могу от него отделаться.

- Почему он преследует тебя? - спросил Уильямс, когда они шли по улице, но Стефани ответила лишь:

- Я ему нравлюсь.

Автомобиль этого человека стоял на противоположной стороне улицы; Уильямс подошел и обнаружил бледного приземистого мужчину тридцати с лишним лет, курившего сигарету. Сказал ему:

- Боюсь, что вы докучаете этой девушке.

Мужчина засмеялся коротким, лающим смехом.

- Вот что, Билли, сказала Стефани, - перестань таскаться за мной. Меня это пугает.

- Да, - сказал он с удивительным спокойствием. - И меня тоже.

- Ладно... перестань!

- Не могу, - ответил он.

И тут Стефани совершила удивительный поступок. Она крепко поцеловала его. Он обнял ее, и они прижались друг к другу. Видя это, Уильямс извинился и вернулся в дом.

Но через несколько минут раздался стук в дверь, и когда Уильямс открыл, там была Стефани.

- Ты спас меня, - сказала она.

Уильямс невольно заметил, что таких красивых глаз, как у нее, он еще не видел.

Она вошла и, словно у себя дома, свернулась клубком в кресле, обтянутом красным бархатом. Эв Коллинз, варивший на кухне кофе, спросил:

- Что там такое?