СТОЛЯРОВ: ОХМУРЕЖ Пока ходим в Рузу, Столяров якобы правит опечатки, а на самом деле приводит к себе Биленкина и охмуряет. Кофе, интеллект, неспешность. Столяров умеет, когда захочет. Он хочет... Столяров спрашивает разное. Биленкин разное отвечает. В частности про прошлогоднего Витмана-Логинова. Классик ли? Нет. Это говорит Биленкин. Он говорит, что рассказ "Цирюльник" был назван классическим примером фантастики определенного рода. И только. Так рушатся легенды. Решаем, что будем создавать свои.

КРАСНАЯ КНИГА Говорим о Витмане-Логинове. Говорим объективно. Рыбакову не нравится. Говорим еще объективней. Рыбакову не нравится. Он не любит объективность. Он любит Витмана-Логинова. Заносим Витмана-Логинова в Красную Книгу. Витмана-Логинова не замаем. Вторым туда же заносится Ефремов. Почему - никто не знает. Но заносим.

КВВК Появляется Вл. Гаков. Он же Михаил Ковальчук. КВВК. Ковальчук Выдержанный Высшего Качества. Объясняет, что прошлая Бармалеевка была такая-то и сякая-то. По сравнению с ней у нас - тишь. Непонятно, почему Экселенц давал такие наказы.

АРБИТМАН Обсуждение. Роман Арбитман. Из Саратова. Филолог. Как Ильин, но чуть грамотней. Гладко и плохо. Все филологи пишут плохо. Столяров рад, что он не филолог.

СНОВА ЕЦ Приходит Ец и просит у Столярова "Ворона". Слышала, что гениально. Столяров и так это знает и тут же отдает "Ворона" Ильину. Тихо просит Ильина, чтобы тот читал "Ворона" до конца семинара. Козинец (Ец) рассказывает про гарну Украину. За статью в газете принимают в СП. Площадь Льва Толстого у них называется майдан Левка Дебилого. Ясно, почему в СП принимают за статью. Ец обещает познакомить с редактором, который может напечатать. Столяров проникается и дружит с Ец. И всем предлагает дружить. С Ец. Рыбаков и Измайлов натужно соглашаются.

БОЛЬШАЯ МАГИЯ СБ: Обсуждения. Забирко. Тридцать плюс-минус лет. Повесть "Войнуха". Очень плохо: мужские и женские пола, физиологизм. Столяров громко вламывает. Долгое молчание. Потом все хвалят. Не Столярова. Забирко. Биленкин говорит, что у Забирко магия слова. Столяров ничего не понимает, и говорит Рыбакову с Измайловым, что все понимает.

ХОЖДЕНИЕ В НАРОД Все хотят ленинградцев. Все хотят знать про Экселенца. Ленинградцы ходят в народ, ничего не рассказывают про Экселенца. Но отбирают лучшие рукописи, говоря: "Это для Бориса Натановича". Народ безмолвствует и молча отдает. Зародились планы перейти на шмотки: "Нет ли джинсов сорок восьмого размера, пятого роста? Для Бориса Натановича?" Красной нитью через все бармалеевские дни проходит саранчевая формула ленинградцев "Это для Бориса Натановича". Мысленно: шмотки, газеты, полдники, рукописи, драгоценности. Рыбаков: "Потом привезти все это и вывалить из мешка перед Экселенцем"...

НАСТУПАЕТ ВЕЧЕР Наступает вечер. Ковальчук читает лекцию. Измайлов натихую читает некого Клугера. Измайлов выводит Поднебесную в холл. В телевизоре скачут кони и сообщает ЦСУ СССР. ПОДНЕБЕСНОЙ НЕ НРАВЯТСЯ СТРУГАЦКИЕ! Измайлов гордится своим самообладанием и, гуляючи, ведет Поднебесную за водкой. Говоря, что для Столярова. Но закрыто. Возвращение. В Корпус А. Но закрыто. Куда-то делся Столяров. Тогда идем пить чай к Поднебесной. По дороге - Рыбаков. Тоже идет пить чай. Пьем. Набивается женщин. Рыбаков сажается на кровать. Говорит: "Ничего, что торчат ботинки?" Родились стихи: "До чего же бестолков, этот Слава Рыбаков!" Рыбаков не обижается. Чтобы еще больше не обижался, объясняем: Бестолков = бес! толков! = умен, черт! Рыбаков примиряется.

КВВК - ТЕЛЕПАТ Идем к москвичам. Посиделки. Ковальчук - подопытный в игре "Телепат". Трудно. Он так и не верит. Тогда не говорим ему, в чем собственно дело. Хорошо подыгрывает Бабенко. Все время приходит Руденко и только и делает, что любит выпить.

ОЧЕРЕДНОЙ ЛЯП СТОЛЯРОВА Измайлов идет провожать Поднебесную. Столяров громко и грубо шутит. Поднебесная сереет. Столяров соображает. Поздно! Измайлов говорит Столярову: "Придурок!" Столяров и так это понимает. Но поздно. И вообще поздно. Измайлов провожает. По-прежнему куртуазно. Но имидж ленинградских писателей нарушен. Обсуждаем ляп Столярова сообща с Рыбаковым. Да уж, Столяров!

УТРО. ОЦЕНКА ТВОРЧЕСТВА РЫБАКОВА НАРОДОМ За завтраком обслуга берет меню Рыбакова, вглядывается, мучается: "Это кто писал? Рыбаков! Ну и пишет он!!!" К Рыбакову пристают пожилые женщины, секретари Горького, простые шахтеры. Рыбаков купается. В лучах. Столяров и Измайлов думают, что придет и их черед.

КУТАНИН СВ: Обсуждение. Сергей Кутанин. Двадцать пять лет. Кишинев. Сказочки. Натужные каламбуры, шутки. Ухухухуд-шенный Йион Тихий. Измайлов решает просто сказать: "Очччень мило"... Поднебесная говорит Измайлову: "Ну-ка, вдарь ему как следует!" Куртуазный Измайлов раскрепощается. Вдаряет как надо. Кутанин даже не понимает, что его уничтожают.

ПОДНЕБЕСНАЯ СВ: Обсуждение. До обсуждения Столяров прочел Поднебесную, подогреваемый положительными отзывами обычно беспощадного Измайлова. Столяров сказал: "Да". Столяров сказал: "Все-таки и среди женщин могут быть писатели!" (А где их только нет?! В смысле, писателей!) Вот и на обсуждении. Поднебесную деликатно хвалят. Поднебесная благодарит. Поднебесную деликатно ругает Руденко. Поднебесная благодарит. Она вообще знает все недостатки своей рукописи. О чем и говорит. Правильно говорит.

СНОВА ГРЯДЕТ КОВАЛЬЧУК Снова грядет Ковальчук. Грозится лекцией. Очередной. Мы думаем, что не пойдем. И скрываемся пить. Чай. А там, куда скрылись, неожиданно оказывается Ковальчук. Говорит. Пьем чай. Говорит. Чай кончился. Говорит. Время кончилось. Говорит. Говорит, что пора идти говорить лекцию. Идем. Говорит лекцию. Про атомные ужасы. Измайлов и Поднебесная натихую читают "Пилюлю" Блохина. Не переставая хохочут. Все не понимают, почему под атомные ужасы Ковальчука эти странные хохочут. Говорим, что нервы. Говорим, Ковальчук нарисовал очень жуткую картину - и нервы не выдерживают.

ГРУЗИН ТИПИЧНЫЙ Игорь Минеев - высокий, белокурый, очкастый, лошадинолицый, из Тбилиси. Типичный грузин. Говорит после Ковальчука про конкурс "Не дадим взорвать". Победителей ждет все. Даже Тбилиси. За свой счет. Ленинградские писатели решают, что не будут.

ХАКИ И ПОСЛЕДСТВИЯ Народ читает мордобойный рассказ Измайлова "Хаки". Поднебесная под впечатлением говорит Измайлову, как здорово автор знает все виды восточных борьб. Судя по "Хаки". Автор благоразумно делает длинные паузы, переходящие в полное молчание. Руденко под впечатлением "Хаки" беседует с Поднебесной. Оживленно. Профессионал-майор Руденко размахивает руками. Поднебесная с воодушевлением про каратэ - как историю. Руденко - про то, что вот вдарит и никакое каратэ.

ПЕРВАЯ ИСПОВЕДЬ РУДЕНКО Сидим. Пьем. Снова ходит Руденко и снова любит выпить. Так и делает. Поет громко. Рассказывает про передряги сегодняшних писателей по поводу двухтысячелетней давности. Говорит: "Была идея идиота - помиритесь!" Снова горько поет: "Жизнь невозможно повернуть!" Говорит: "Схожу за стихами". Уходит. Измайлов пользуется и тоже уходит. С ним - Поднебесная, провожаючись. И Рыбаков.

ПРОГУЛКА Беседуем: Тарковский и прррр. Тарковский - бррррр! Нашли общий язык. Скользим. Стоим в беседке. А вот Михалков!.. Ей НЕ НРАВИТСЯ МИХАЛКОВ!!! Ужо ей! Спокойной ей ночи... Рыбаков и Измайлов. Гуляючи. Хорошие мы ребята! Столяров, открой! Не открывает. Думает: Руденко. Убеждается, что не Руденко. Открывает. Профессионально-неожиданно появляется Руденко. Поет про невозможную жизнь. Измайлов и Столяров идут спать, демонстрируя, что идут спать. Рыбаков принимает огонь. Как-то незаметно уходит Руденко.

НОЧЬ Ночь. Измайлов читает Чадовича из Минска. Ржет. За стенкой Рыбаков читает Абидова из Узбекистана. Ржет. Родилась хокку. Это такое японское слово. Курит Измайлов, лежа. Лучше бы он не курил. Скоро придет Рыбаков. И действительно. Говорим. Про Достоевского. Уже спя, решаем, что завтра хватит. В смысле пить.