– Я не знаю ни одного человека, кто бы ушел от Кинга и остался в живых. Расскажите-ка мне, как вам удалось удрать от него? Единственный путь туда ли, обратно ли лежит по реке, и она сильно охраняется.

Морган минуту подумал:

– Я удрал пешком.

Молчание.

Морган открыл один глаз, затем второй. Он ждал хоть какой-нибудь реакции незнакомца, но ее не последовало. Только отсветы костра причудливо танцевали на скрюченных ветвях деревьев. Наконец откуда-то из-за спины англичанина заговорил его компаньон.

– Это делает вас истинным героем, сэр. Ни один белый никогда не отваживался отправиться в сердце Жапуры пешком и выйти оттуда живым. Вы уверены, что не улизнули в продовольственном ялике?

Морган нахмурился, смущенный, что первый встречный так легко догадался о правде.

– Скажите, почему Кинг так стремится убить вас? – продолжал англичанин.

– Он не хочет, чтобы мир узнал, каким подонком он является на самом деле.

– Но мир уже знает об этом. Кроме того, Кинг не единственный изверг в Бразилии. Битье и убийство рабов вряд ли редкость в Амазонии. Нет, здесь должны были быть другие причины.

– А почему это так вас интересует? – в свою очередь спросил Морган.

– Потому, что у меня свои счеты с Кингом и я не хочу связываться с очередным подсадным убийцей.

– А кто, черт возьми, говорит о сотрудничестве? Однако, что же связывает вас с Родольфо Кингом?

– По возвращении в Бразилию из Англии я узнал, что несколько лет назад он захватил и убил мою семью. Я собираюсь идти в Жапуру и раз и навсегда положить конец тирании Кинга.

Морган попытался сесть, но мир заколебался вокруг него, и он тут же закрыл глаза. Вероятно, Морган галлюцинировал и неправильно расслышал слова этого человека.

– И как же вы собираетесь проникнуть в Жапуру, да еще тайком от Кинга?

– Вы мне поможете. Морган чуть на задохнулся.

– Я спас вам жизнь, – проговорил англичанин.

– Я конечно же напишу вам должную благодарность, когда возвращусь в Белен. Что же до возвращения в Жапуру…

– Ах, так вы все-таки собираетесь вернуться туда, мистер Кейн из Нового Орлеана.

Морган застонал и еще крепче зажмурил глаза.

– Клянусь Юпитером, вам не стоит притворяться таким беспомощным. Не бойтесь, старина, я не читаю мысли. Я просто слышал лихорадочный бред больного человека.

Наступила пауза, но Морган уже догадывался, что последует дальше, и со страхом ожидал продолжения разговора.

– Вы что-то упоминали о золоте, которое Кинг нашел на своей плантации. Он не доложил об этом бразильским властям. Впрочем, это понятно. У правительства подлая привычка захватывать прииски и оставлять владельцу лишь жалкие крохи от их стоимости. Естественно, если власти пронюхают об этой находке, империя Кинга прекратит существование. Вы, конечно, знаете про золото, и поэтому он решил заставить вас замолчать.

Морган прижал глаза ладонями, рассчитывая хотя бы таким образом унять боль. Он пытался сосредоточиться на окружающем, чтобы найти выход из явной западни.

Хилые лучи солнца пробивались сквозь туман и густую листву. Когда Морган открыл глаза, первое, что он увидел, – это костер. Сердце его похолодело. Над костром склонился какой-то туземец с темными, свирепыми глазами. Его черные волосы были почти полностью выбриты от левого уха к правому. Через весь его торс спускалась вытатуированная анаконда, голова ее скрывалась в набедренной повязке из шкуры ягуара. В носу у туземца торчало украшение из кости, а в руках он держал поблескивающее мачете.

Морган в мгновение ока вскочил на ноги. Взглядом он судорожно искал спасшего его англичанина. Затем пришло на ум, что туземец убил своего компаньона и собирается сделать то же самое и с ним, причем наверняка отрежет ему голову, а затем высушит ее до размера кулака. Но это невозможно! Он только что говорил англичанину…

Туземец шагнул в его сторону, и Морган понял, что он вовсе не склонялся над костром. Просто он был мал ростом, очень мал… Чертов пигмей!

Протянув в приветствии руку, пигмей с улыбкой проговорил:

– Здравствуйте, мистер Кейн. Меня зовут Генри, дорогой мой. Генри Себастьян Лонгфелло… Эсквайр, разумеется. Очень рад с вами познакомиться.

1576 год. Джорджтаун, Британская Гвиана

Скорбящие шли мимо гроба. В гробу же в роскошном великолепии лежал покойный губернатор Британской Гвианы. Катафалк был покрыт тонкой черной материей и освещен восемью свечами в позолоченных подсвечниках. Одетые в черные ливреи слуги – индейцы карибских племен – стояли в карауле по обеим сторонам гроба.

Проходя мимо катафалка, скорбящие невольно обращали внимание на тонкую фигурку единственной дочери Честера Сент-Джеймса. Какой маленькой она казалась, какой одинокой, убитой горем и отчаянно пытающейся контролировать свои эмоции.

И вдруг девушка разрыдалась:

– Не умирай! Пожалуйста, не умирай и не покидай меня, папа.

Присутствующие завздыхали. Девушка подбежала к катафалку и бросилась на колени. Вуаль, спускающаяся с края шапочки до пят, скрывала ее лицо, и все же здесь не было никого, кто не узнал бы в ней губернаторскую дочь Сару. Когда четыре года назад девушка уезжала в Англию, чтобы посещать школу, она была захватывающей дух красавицей. И хотя лишь немногие видели Сару, когда два дня назад встречали ее трагической вестью о кончине отца, молва о необычайной привлекательности девушки быстро распространилась по Гвиане.

В тот день среди присутствующих на отпевании было множество таких, кто глаза проглядел, чтобы уловить блеск заманчивых сине-зеленых глаз. Говорили, что великолепные золотые волосы Сары привлекли внимание какой-то весьма важной персоны при королевском дворе, не говоря уже об арабском принце, обещавшем девушке все богатства своего королевства. Некоторые утверждали, что принц даже поклялся развестись со своими восемью женами, если Сара пойдет в его гарем, но девушка гордо отвергла его притязания, чтобы принять предложение одного из самых верных друзей отца Нормана Шефилда, наследника одного из крупнейших сталеплавильных предприятий на севере Англии.

Скорбно зазвонили колокола епископской церкви. Гроб вынесли из часовни, и похоронная процессия медленно двинулась через центр Джорджтауна. Толпившиеся на узеньких улочках люди: англичане, датчане, индейцы, негры – откровенно рыдали и бросали на дорогу орхидеи. Катафалк везли черные горделиво выступающие арабские скакуны.

Все старательно уступали дорогу Саре. Девушка была так близка к королевской семье, как им могло только сниться. При этом многие жители Джорджтауна считали ее ребенком и знали как «принцессу». Молодые женщины Британской Гвианы независимо от расы, смотрели на Сару Сент-Джеймс, как на пример для подражания, и хотя многие завидовали ей, никто никогда не сказал о ней недоброго слова.

Несмотря на угрозу дождя, весь Джорджтаун высыпал на кладбище. К тому времени, когда последний скорбящий покинул его, дневной свет превратился в сумерки. И только тогда Сара вошла в склеп отца и припала щекой к краешку его гроба.

Слуга Канимапу осторожно приблизился к ней. Некогда он был вождем племени карибских индейцев, а со временем стал доверенным слугой Честера Сент-Джеймса и его верным другом.

Когда Канимапу положил руку на плечо Сары, девушка уткнулась лицом ему в грудь и по-настоящему дала волю слезам.

– О, Кан, что я буду делать без тебя? Индеец обнял ее:

– Тише, миси Сара, все обойдется.

– Нет, ничего уже теперь не будет, как надо.

– Кан поможет тебе.

– А что ты можешь сделать. Здесь никто ничего не может сделать.

– Кан поможет тебе, – твердо повторил индеец. Сара покачала головой.

– Ты не понимаешь…

– Понимаю! – прервал Канимапу. – Есть некто, кто может помочь тебе, миси Сара.

– Никто не может мне помочь: отец мой умер, и я никогда больше его не увижу!

– Есть человек, который живет у реки. Он великий маг и храбрец. Он хранит тебя от Канимы, духа зла. – Кан нагнулся к самому уху Сары, и голос его стал настойчивым: – Он – бото!