— Леди Лив, я не могу вас пустить, — у дверей бессменным стражем стоял Лейн. Глаза хрупкого парнишки светились решимостью. Дерек и ему приказал, это было очевидно. Оливия хотела уже ответить, что не станет спрашивать его разрешения, но отпрянула от двери, к которой медленно покачивая бедрами подошла обнаженная Майли. Девушка уверенно взялась за ручку двери, но Лив, подчиняясь странному импульсу, остановила её, накрыв своей ладонью.

— Что ты делаешь?

— Он теряет энергию, Лив. Всё, что я могу, это попытаться отдать ему свою. Хотя бы часть. Не знаю поможет ли это, но если он умрет…Нил рассказал мне, что будет. — глаза Майли наполнились слезами. Да, в отличие от Оливии, она любила этот мир. Любила его всем сердцем, была настоящей его частью и готова была бороться за него или с ним погибнуть.

— Как… — девушка чуть было не задала самый глупый вопрос в своей жизни. Дать энергию можно было лишь одним образом. — Он не сможет, Майли. Сутки. Он борется сутки…

— Хотя бы попытаюсь. Я не могу сидеть сложа руки и не могу убегать, — Майли знала и смотрела сейчас на Лив с явным неодобрением. Так, как смотрела бы на Оливию её собственная совесть?

В уснувшем, паникующем разуме зашевелились шестеренки, сложилось два и два. Сейчас, если кто-то и должен попробовать, если у кого-то и есть хоть мизерный шанс спасти Дерека — это не Майли, это она — Лив. Нил же говорил, её энергия уникальна, сильна, как у самой Евы. А что если…

Девушка отцепила руку Майли от дверной ручки и положила на неё свою. Все еще теплая латунь приободряла. В душе же бурлил хаос. Если сейчас открыть дверь, отступать будет поздно. Нужно принять решение сейчас. Твердое и волевое решение.

Там за дверью умирает амон, умирает человек, умирает целый мир…

— Ты никогда не научишься подчиняться, — слабый голос Дерека ударил в напряженную спину. Лив повернула ключ в замке, их никто не должен беспокоить. Она пошла на совершенно отчаянный шаг, безумный и непонятный. Оборачивалась к нему медленно, боясь встретиться взглядом, боясь увидеть во что превратили амона сутки мучений.

Он лежал на боку поверх покрывал: бледная, будто светящаяся в полумраке кожа, меч все еще торчит в плече, кажется, на самом деле лезвие стало больше. Лив подошла ближе и смогла разглядеть проявившиеся на теле вены, Губы искусаны до крови. Дерек смотрел на её и подслеповато щурился, покрасневшими глазами.

— Не в этой жизни, Дерек, — попыталась улыбнуться Оливия, но тут меч вспыхнул ярко-желтым светом. Крики амона заставлили девушку отпрянуть и зажать уши руками. Это ужасно. Кажется, ее слова вот-вот станут пророческим, жизнь для Дерека вот-вот закончится. Все прекратилось так же внезапно.

— Прости, — устало выдохнул мужчина, но тут же запнулся. — Что ты делаешь?

— Сама не знаю, — одернула его девушка, скидывая с плеч легкий белый халат. По обнаженной коже пробежали мурашки, хоть в комнате и было пугающе жарко. Окна давно не открывали.

Она медленно приблизилась к амону. Меч мешал, выпирая с двух сторон.

— Кажется, я умираю, — внезапно произнес Дерек, глядя странно горящими глазами на девушку. — Смерть решила посмеяться надо мной и придти в таком облике…

— Заткнись ради бога, — огрызнулась Лив и, упав на колени, впилась поцелуем в его сухие губы со вкусом крови. Ласкала их, облизывала каждую ранку, не имея понятия, как еще можно приблизить момент выброса энергии. О каком желании может идти речь, когда человек на грани смерти?

Говорили, что в ней есть магия? Хорошо. Пусть, наконец, проснется, проявится…Но появилось нечто другое. Новая вспышка. Крик Дерека в напряженные губы. Яркий свет опалил обнаженное тело Лив. Девушку отбросило в сторону, как пряничную куклу, прямо в темноту.

— Этой мой мир! — неистово звенящий в ушах голос. Оливия попыталась пошевелиться, но не смогла. Лежала на боку, как свернутый коврик. Изящная ножка с идеальным педикюром несильно пнула её. Девушка упала на спину и растянулась на полу. Коврик кто-то развернул. — Какого черта ты лезешь?

С трудом Лив удалось пошевелить губами и едва слышно прошептать:

— Ты Ева?

— Ева, Ольга, Эм ил и… у меня было много имен, — ответил голос откуда-то сбоку. — А вот, кто ты? Зачем ты шатаешь мой мир? Почему ты его разрушаешь?

— Потому что твой мир — грязь. Он питается похотью, развратом. Здесь принуждают людей.

Собеседница противно поцокала язычком о нёбо.

— Ты сейчас не в том положении, чтобы обвинять мой мир, Оливия Хорнби. Из-за тебя мой сын умирает, из-за тебя мир, в который я вложила столько сил, погибнет.

— Не много ли ответственности на одной мне? — прохрипела Лив. Она начинала чувствовать свое тело, постепенно возвращалась возможность двигаться.

— Вполне достаточно. Как ты вообще умудрилась к нему попасть? Каким ветром тебя занесло к Дереку? Я все сделала, чтобы… — тут разболтавшаяся "богиня" осеклась, поняв, что ляпнула лишнего. — Вы не должны были встретиться. Никогда.

Превозмогая слабость во всем теле, Оливия встала. Разговаривать лежа, стоя на коленях и подчиняясь — нет уж, достаточно. Хватит с неё этого унижения. Выпрямилась во весь рост, правая часть тела болела, видимо, после той яркой вспышки. Визуальных повреждений не было, но мало ли…

— Что значит не должны были встретиться? — нахмурилась Лив, наступая на невысокую хрупкую брюнетку с серыми ледяными глазами. Идеальные пропорции тела, соблазнительные. Мгновения хватило, чтобы понять, почему её называли второй Евой. Они немного похожи. По типажу: длинные волосы, форма глаз, комплекция. Для жителей мира амонов это был идеал и она, Лив, этому идеалу соответствовала.

— Твой мир — это извращение, девочка. Твой мир мне противен, каждой клеточкой кожи ненавижу населяющих его моральных уродов, прячущих собственные отвратительные рожи за маской высоких слов и красивых образов. О да, мы извращенцы, потому что честны в наших желаниях. В моем мире не поют песенки про любовь, чтобы затащить в постель, оттрахать по жесткому и выбросить не помойку. А честно тащат, ты точно знаешь, что будет, без лжи и предательства. О боже, как это мерзко, ахаха! — Ева оскалилась, как злая волчица, защищающая детеныша. — Я создала этот мир, чтобы оградить своих детей от ада, в котором ты живешь. От мира, в котором все лгут друг другу и себе. Здесь мои мальчики должны были обрести счастье. Жить счастливыми и свободными.

— Это ты называешь счастьем? — скривилась Лив. — Возможно, это счастье для тех, кто носит красный кристалл, повелевает всем. А как быть с теми, кто стоит на коленях? Они счастливы?

— Ты не заметила? Да, они счастливы. На коленях в моем мире оказывается лишь тот, кто готов на них стоять.

— Я не была готова, — как-то по-детстки выкрикнула девушка. Да, сейчас, стоя перед Евой, она чувствовала себя ребенком. Ярким, импульсивным максималистом. Ева держалась спокойно, говорила ровно и больше не выдавала эмоций. Её образ, сотканный, казалось, из энергии, периодически мерцал, как изображение на старом телевизоре.

— Ты не помнишь его, да? — снова сменила тему "богиня". У Лив складывалось впечатление, что её намеренно путали. — А он тебя помнил, — рассмеялась женщина так громко, что на секунду у девушки заложило уши. Она зажала их руками, не в силах терпеть. — Помнил тебя всегда. Я знала, что он хочет вернуться в тот мир, мой младший сын, сильный, красивый и разумный. Он всегда хотел увидеть тебя, посмотреть, какой ты стала. Мучился, искал способы сбежать. Я сжалилась над ним и стерла все воспоминания о тебе, ты же забыла его сама. Всё к лучшему, вы же были детьми. Такими наивными, не понимающими ничего, светлыми.

— Что? — полнейший абсурд. Ева ходила вокруг неё кругами и несла какой-то бред.

— Спроси у Дерека, если он сможет вспомнить, — гаденькая улыбочка, — Но это вряд ли. Я стерла все: понятие о любви, воспоминания о тебе. Когда поняла, что несмотря на мои усилия, он притащил тебя в мир, сделала так, чтобы ты попала в самое отвратительное место. Ты не должна была с ним встретиться. По моему плану, ты вешалась в том грязном борделе и не портила мне мальчика одним своим существованием. Ты никогда не полюбишь этот мир, после того, как целый год тебя использовали как тело, как куклу, как игрушку. Ты должна была сломаться и, если бы Дерек не вытащил тебя, сломалась бы. Как же ты бесишь, Оливия Хорнби!