А вот и поляна. Странно, что - сюда солнце никогда не заглядывает, ветерок не захаживает? Посреди поляны - терем черна дерева. И - тишина...

Вот где покой, вот где можно дни свои закончить - подумал Илья. Ну, посмотрим, что внутри. Зашел Илья в терем черен невелик, а в нем - черный стол. А на столе - черный гроб!

Крышка открыта, внутри - пусто, да не просто пусто, мягкие пуховые подушки, да шелка черные - так и манят, так и манят - приходи к нам Илья, отдохни на нас! Да и гроб велик да широк - под стать богатырю, да не простому, а самому-самому!

- Так, стало быть Святогору - в Святых горах, а мне, Илье - здесь, посередь леса? - покачал головой Илья, - Хорош гробик, да не по мне!

- По тебе, Илюша, по тебе, - молвил гроб сладким голосом, - ты ложись на подушки пуховые, отдохни да поспи, крышечкой от мух укрывшись...

- Илья Муромец не наступает на одни и те же грабли второй раз! засмеялся Илья, да пошел из терема вон, - А по мне сказано еще, что только глупцы учатся на своих ошибках, мудр человек - на чужих глупостях своей мудрости набирается... А уж как Святогор-богатырь погиб, по смерть помнить буду!

- Куда ж ты, богатырь? - закричал гроб во след, - Ведь Судьба меня для тебя приготовила! Да из лучшего что ни на есть черного дерева!

- А мы, богатыри, сами свою Судьбу творим! - сказал Илья, взгромоздясь на Бурушку.

- А былина?

- Пусть по другому поют!

- Ну, а мне чего теперь делать? - чуть не заплакал гроб.

- А ты жди своего Черного Человека, - посоветовал Илья почти душевно, хорошая причиталочка получится...

Стоит черный-черный лес, а в нем - черный-черный терем, в том тереме черном стоит черный стол, на столе -черный гроб. А в гробу - черный мертвец... Отдай мое сердце!

Последними словами Илья шуганул высунувшийся было за порог черный гроб. Тот с испугу так обратно и завалился...

А конь понес, не спеша, Илью дальше и дальше. Лес начал явно светлеть да зеленеть...

***

Долго ли, коротко ли ехал старый Илья, да настала тут ночь темная, кромешная. Да так настала, что все темно да темно. Уж и утру пора бы засветлеть, и дню ясному настать, а все темень да темень. Один месяц ясный по небу шастает, да что с него толку-то.

А по лесу вокруг все волки воют... Да не так воют, как обычно, а жалобно! Видно и им, волкам, страшно стало!

Что-то там впереди вроде засветилось. И поехал Илья на те отблески. Ехал долго, а как подъехал поближе, так и света стало сразу много-премного. Что же видит Илья? Посередь леса поляна преогромная, а посередь поляны - дуб стоит огромный, не то что верхушки, середины не видно - в облака упирается. Но не от дуба того свет светил... Была там еще и колесница о трех конях!

Никогда не видывал Илья подобной колесницы. Тройка коней богатырских, красотой невиданной глаз радовавший, бились, да вырваться на могли крепко держали за уздечки злые люди их. Ну и кони - глазам не то что приятно смотреть на них было, уж так они сияли, что и больно очам становилось, и невозможно долго смотреть на златой огонь их... Может, и не удержали бы их, да впряжены те кони были в колесницу красным золотом сиявшую, выделки невиданной, древней, да неземной, не человечьей! Но лежала та колесница перевернутая...

Только теперь понял богатырь, что была освещена вся поляна огромная светом ярким. И свет тот шел от колесницы да коней тройки, но как бы и не от них, а от ореола, их окружавшего. Догадался Илья, что за колесница перед ним, да почему так долго темна ночь стоит! А тут еще и старика увидел старого, древнего.

Привязали того старика злыдни прямо к дереву, дубу великому, сто-обхватному, да сидели вокруг, и хихикали.

И ножи точили булатные - видно резать-мучить того старца собирались!

И направил Илья Бурушку шагом неспешным, да грозным, прямо к том ворогам.

Повскакали вражины с земли, схватили мечи да копья, да перед Ильей щитом железным встали. И надсмехаться начали.

- Ой, и удача нам, ой и счастья привалило! - говорили они, - Коня богатырского себе заберем, а доспехи, что у старца-молодца отберем, меж собой разделим...

- Ай, спасай Илья старика глупого да доверчивого! - крикнул Илье старик по рукам и ногам повязанный, - Заберут колесницу мою небесную, и не будет больше света белого да солнца теплого, все только у них будет, у ворогов этих с темной стороны...

- Хватит, порадовались свету, теперь мы радоваться будем! - сказал огромадный железный великан, откуда ни возьмись тут и появившийся, - А Перуна-старика мы в жертву принесем, как положено...

- Что ж ты молниями своими да громами по ворогам не вдаришь? - удивился Муромец немощи бога связанного.

- Да уж стар я стал, Илюшенька, - ответил Перун, - стар да немощен, и молнии с громами меня не слушаются, и нету больше моей божеской моченьки... А ты, Муромец, тоже постарел, послабел?

- Да я вроде еще и не так слаб, чтоб булавы не поднять, - ответил Илья, - а бой принять - так всегда готов!

- Ай ты добрый молодец, старец-молодец!

- воскликнул великан тут железный, - А зачем нам с тобой воевать, а давай с тобою лучше братьями станем, да пойдем вместе с русской стороны на темну сторону, да будешь ты главным богатырем!

- Только такого братца мне и не хватало, - рассердился Илья, - да и не пойду я на старости лет с Руси своей, а тем паче - в темноте черной ее оставить? Чего зря язык чесать - выходи на бой!

Бой тот нелегок был. Великан силой был немереной, да весь в железо одетый, да так, что и краюшка тела человеческого видно не было - может, и не человек он был вовсе... И махал великан мечом длинным, в две сажени, не меньше, а если и меньше, то не боле, чем на вершок... Да все Муромцу по седой голове съездить им норовил! Но не подвела Илью булава заветная, стопудовая.

Как он начал великана вражьего по головке булавой той поглаживать, вдоль да поперек, а потом - все сверху да с размаху, так и вколотил ему голову железную прямо в плечи, да так, что и головы той видно не стало!

Тут набросилась на Илью рать несметная, злая да дикая. И как бил Илья тех ворогов, как рубил да крушил...

Впрочем, дело обычное, уж не раз так бывало, да и рать поменьше была тех, что в молодости Илья в одиночку побивал. Но потрудиться ему все равно пришлось!

И вот не осталось на том месте больше живых ворогов, все лежали битые убитые. А Илья подъехал к старому богу, да отвязал его от дерева заветного.

- Ай спасибо, Илья, спас старика, да весь белый свет выручил! - сказал Перун, - так сделай еще доброе дело - изладь мне колесницу, что б мог я на ней дальше ехать. Уж людишки, небось, по свету, по солнышку соскучились, ждут - не дождутся дня ясного!

Подошел Илья к лошадям, колесницу перевернул, на колеса поставил, по ободам постучал, да посмотрел, как те колеса вертятся, не скрипят ли... К Перуну повернулся, жестом в колесницу огненную пригласил, мол - все нормальненько!

Старый бог сделал шаг, да закряхтел, согнулся, за поясницу схватился. Потом еще шажок вперед, вздохнул, еще шагнул да головой покачал.

- Ох и стар я, Илюшенька, - запричитал старый бог, - да привязывали меня злые злыдни к деревцу холодному да поясницей старческой. Ой схватило меня, скрутило, я и шага-то сделать не могу, и ручки-то поднять больно прострелило так! Надо мне лежать теперь три дня и три ночи спокойненько, недвижименько!

- А как же колесница? - удивился богатырь, - что ж теперь, всем без света сидеть?

- Слушай, стар-молод богатырь, полезай-ка ты в колесницу, я тебе Слово заветное скажу, что б чудо-кони твоих поводьев слушались, да тебе не перечили. Наклони ко мне головушку твою седую, годами умудреную!

Наклонил Илья голову, а Перун шепнул ему слова заветные. А потом еще долго рассказывал, что да как делать надобно, что можно, а что нельзя, да откуда и куда...

Отпустил Илья своего коня травушки пощипать, а сам - в колесницу полез. Затревожились кони златоогненные, заволновались, задергались, да молвил Муромец им Слово заветное, и стали те кони спокойны и послушны. Натянул Илья поводья, да в небо взлетел. И стал снова свет на всем свете...