Он прошёл по длинному коридору к приёмной, мимо палат госпиталя с пустыми койками, мимо операционных, мимо патологоанатомической лаборатории. Там стоял Эли Глинн с толстой папкой под мышкой.

Взгляд Глинна упал на хирургическую маску.

— Я не знал, что у вас посетители.

— Нет, никого, — сказал Брамбель через маску. — Вы — первый.

Глинн ещё на несколько мгновений задержал взгляд на маске, затем кивнул.

— Очень хорошо. Мы можем поговорить?

— Конечно.

Брамбель направился в комнату для консультаций. Он нашёл Глинна одним из самых необычных существ, которых когда-либо встречал: человек с культурой, который не находит в ней наслаждения; человек с умением говорить, который никогда к нему не прибегает; человек со скрытными серыми глазами, который избрал своим делом найти слабости всех, но уберечь свои собственные.

Брамбель закрыл дверь в комнату для консультаций.

— Прошу, садитесь, господин Глинн, — он махнул рукой на папку. — Полагаю, это медицинские истории? Они запоздали. По счастью, в них пока не было нужды.

Глинн проскользнул в кресло.

— Я отложил некоторые досье, которые могут потребовать вашего внимания. Большая часть — рутина. Есть лишь несколько исключений.

— Понимаю.

— Начнём с экипажа. У Виктора Ховелла крипторхидизм яичка.

— Странно, что он его не выправил.

Глинн поднял глаза.

— Вероятно, ему не нравится мысль о ноже в той области.

Брамбель кивнул.

Глинн пролистал ещё несколько папок. Там были обычные жалобы и проблемы со здоровьем, которые можно найти в любой случайной выборке людей: несколько диабетиков, хроническое смещение диска, один случай болезни Эддисона.

— Довольно здоровая у нас команда, — сказал Брамбель, со слабой надеждой на то, что разговор подошёл к концу.

Но нет — Глинн вытянул ещё одну группу папок.

— А здесь — психологические профили, — сказал Глинн.

Брамбель пробежал взглядом по именам.

— А что по поводу людей ЭИР?

— У нас несколько другая система, — сказал Глинн. — Досье ЭИР доступны лишь в случае нужды.

Брамбель ничего на это не ответил. Нет смысла спорить с людьми вроде Глинна.

Глинн вытащил ещё две папки из портфеля и положил их на стол Брамбеля, затем небрежно откинулся в кресле.

— На самом деле, я беспокоюсь лишь об одном человеке.

— И кто это может быть?

— МакФарлэйн.

Брамбель стянул маску вниз к подбородку.

— Лихой охотник за метеоритами? — Удивлённо спросил он.

Тот распространял вокруг ауру проблем, что правда, то правда.

Глинн постучал по верхней папке.

— Я буду предоставлять вам регулярные отчёты о нём.

Брамбель вытаращил глаза.

— МакФарлэйн — ключевая фигура, которая находится здесь не по моему выбору. У него неоднозначная карьера, мягко говоря. Именно поэтому я хотел бы попросить вас оценить этот отчёт, и следующие.

Брамбель с отвращением глянул на папку.

— И кто же ваш агент? — Спросил он.

Можно было ожидать, что Глинн обидится, но не тут-то было.

— Я бы предпочёл сохранить это в тайне.

Брамбель кивнул. Он пододвинул к себе папку и пролистал её.

— «Неуверен в экспедиции и в её шансах на успех», — прочитал он вслух. — «Мотивация неясна. Не доверяет научному сообществу. Чувствует себя чрезвычайно некомфортно в роли начальника. Имеет тенденцию оставаться в одиночестве». — Он уронил бумаги на стол. — Не вижу в этом ничего необычного.

Глинн кивнул на вторую папку, намного толще.

— Здесь исходные данные на МакФарлэйна. Среди прочего, она содержит отчёт о неприятном инциденте в Гренландии несколько лет назад.

Брамбель вздохнул. Он был крайне нелюбопытен, и это была, как он подозревал, главная причина, по которой Глинн его нанял.

— Я просмотрю её позже.

— Давайте посмотрим сейчас.

— Возможно, вы могли бы вкратце рассказать мне суть.

— Очень хорошо.

Брамбель откинулся в кресле, сложил руки и смирился с тем, что ему всё-таки придётся слушать дальше.

— Годы назад МакФарлэйна работал партнёром по фамилии Масангкэй. Сперва они объединились для контрабанды тектитов Атакамы из Чили, на чём получили в этой стране печальную известность. Потом они успешно отыскали несколько более мелких, но важных метеоритов. Они хорошо сработались. МакФарлэйн влез в неприятности на своей последней работе в музее и стал работать независимо. У него была инстинктивная способность к поиску метеоритов, но охота за камнями не должность, если вас никто не поддерживает. Масангкэй, в отличие от МакФарлэйна, был ловок в музейной политике и организовал несколько успешных экспедиций. Они стали достаточно близки. МакФарлэйн женился на сестре Масангкэя, Малу, и они стали свояками. Однако, спустя годы, отношения начали портиться. Возможно, МакФарлэйн завидовал успешной музейной карьере Масангкэя. Или Масангкэй завидовал тому, что МакФарлэйн был по натуре лучше в полевой работе. Но по большей части всё было обусловлено любимой теорией МакФарлэйна.

— А именно?

— МакФарлэйн верил, что в один прекрасный день будет найден межзвёздный метеорит. Тот, который пересёк огромное расстояние между звёздами, прилетел из другой звёздной системы. Каждый говорил ему, что это математически невозможно — все известные метеориты прилетают изнутри Солнечной системы. Но МакФарлэйн был одержим своей идеей. Она дала ему слабый оттенок шаманства, что не слишком-то уживалось с традиционалистами типа Масангкэя.

— В любом случае, около трёх лет назад крупный метеорит упал неподалёку от Торнарссука, в Гренландии. Его зафиксировали спутники и сейсмические датчики, что позволило с приличной точностью провести триангуляцию места падения. Траектория метеорита была даже заснята на любительскую видеокамеру. Нью-Йоркский музей естественной истории, совместно с правительством Дании, нанял Масангкэя для того, чтобы тот нашёл метеорит. Масангкэй привлёк к делу МакФарлэйна.

— Они нашли Торнарссук, но это заняло у них намного больше времени и обошлось в гораздо большую сумму денег, чем предполагалось. Нью-Йоркский музей заартачился. Ко всему прочему, между Масангкэем и МакФарлэйном возникли трения. МакФарлэйн экстраполировал орбиту Торнарссука по спутниковым данным и пришёл к убеждению, что метеорит следовал по гиперболической орбите, что означало, что он должен был прилететь издалека, извне Солнечной системы. МакФарлэйн думал, что это и есть тот межзвёздный метеорит, который он искал всю жизнь. Масангкэй сильно беспокоился по поводу финансирования, и эта ересь была последним, что он хотел слышать. Они ждали, охраняя место падения, день за днём, но деньги всё не поступали. Под конец Масангкэй отправился в путь, чтобы пополнить запасы и встретиться с официальными лицами Дании. Он оставил МакФарлэйна с камнем — и, к несчастью, со спутниковой антенной.

— Насколько я понимаю, МакФарлэйн пережил что-то вроде психологического слома. Он оставался там, в полном одиночестве, в течение целой недели. Он пришёл к мысли, что Нью-Йоркский музей не сумеет добыть дополнительных средств, и что в конце концов метеорит умыкнёт кто-то другой, разломает на куски и продаст на чёрном рынке, и его больше не увидят и не исследуют. Поэтому он воспользовался спутниковой антенной, чтобы связаться с богатым японским коллекционером, который, как он знал, может купить его целиком и сохранить. Короче говоря, он предал своего партнёра. Когда Масангкэй вернулся с припасами — и, как случается, с дополнительными деньгами — японцы уже были на месте. Они вообще не теряли времени даром и увезли метеорит. Масангкэй чувствовал себя преданным, и научный мир был в бешенстве на МакФарлэйна. Они так его и не простили.

Брамбель сонно кивал. Интересная история. Могла бы подойти неплохому, если он будет в достаточной степени прочувствованным, роману. Джек Лондон мог бы сделать из неё конфетку. Или, ещё лучше, Конрад…

— Я беспокоюсь из-за МакФарлэйна, — сказал Глинн, вторгаясь в его мысли. — Мы не можем позволить, чтобы что-либо подобное произошло с нами. Случись такое — и всё пойдёт насмарку. Если он захотел предать свояка, он без раздумий предаст Ллойда и ЭИР.