— Ты что, шутишь? — Прошептал в ответ МакФарлэйн. — Сардины на вкус ещё хуже, чем на запах.

— Потому-то я их и люблю, — прошептал в ответ Масангкэй. — Amoy ek-ek yung kamay mo!

МакФарлэйн одарил его озадаченным взглядом. Но вместо того, чтобы объяснять, Масангкэй зашёлся в смехе; поначалу мягкий, тот становился всё более неистовым. Каким-то образом, в перегруженной атмосфере напряжения и опасности, его смех оказался необоримо заразительным. И не понимая, как, МакФарлэйн тоже растворился в тихие конвульсии смеха, обхватив драгоценные сумки, пока те самые броневики, что за ними охотились, ехали и ехали у них над головой.

Тут МакФарлэйн вернулся в настоящее, припавший к снегу, с замёрзшими банками с едой и тряпками от одежды, рассыпанные у его ног. На него нахлынуло странное чувство. Всё здесь казалось ему жалкой горсткой мусора. Такое ужасное местом, чтобы умереть здесь, в полном одиночестве. В уголках глаз он почувствовал щекотку.

— Так где же метеорит? — Услышал он вопрос Ллойда.

— Где же… что? — Ответил Паппап.

— Яма, старик, та, которую откапывал Масангкэй?

Паппап туманно указал в снежный вихрь.

— Проклятье, веди меня туда!

МакФарлэйн глянул на Ллойда, затем на Паппапа, который уже умчался вперёд, рысью. Он поднялся на ноги и последовал за ними сквозь падающий снег.

Через полмили Паппап остановился, указывая на что-то пальцем. МакФарлэйн подошёл поближе на несколько шагов, глядя на отрытую яму. Стенки обвалились вниз, и на дне навалило слой снега. Почему-то он думал, что яма будет больше. Он почувствовал, как Ллойд схватил его за руку, стиснув её с такой силой, что он почувствовал боль даже через несколько слоёв шерсти и пуха.

— Только подумай, Сэм, — прошептал Ллойд. — Он прямо здесь. Прямо под ногами.

Он отвернул взгляд от отверстия и бросил взгляд на МакФарлэйна.

— Так чертовски хочется его увидеть!

МакФарлэйн понял, что он и сам должен чувствовать что-то ещё, помимо глубокой печали и вызывающей мурашки сверхъестественной тишины.

Ллойд скинул свой рюкзак, расстегнул верх и вытащил термос и три пластиковых чашки.

— Горячего шоколада?

— Конечно.

Ллойд мечтательно улыбнулся.

— Этот проклятый Эли. Ему следовало одарить нас бутылкой коньяка. Ну ладно, по крайней мере, шоколад горячий.

Он отвинтил крышку и налил дымящуюся жидкость. Поднял свою чашку, и МакФарлэйн с Паппапом последовали его примеру.

— Выпьем за метеорит Одиночества, — голос Ллойда казался потерянным и приглушённым в тихом падающем снеге.

— Масангкэя, — после недолгого молчания услышал МакФарлэйн свой голос.

— Что?

— Метеорит Масангкэя.

— Сэм, это не по правилам. Метеориты всегда называют по названиям тех мест, где…

Чувство пустоты внутри МакФарлэйна бесследно исчезло.

— К чёрту правила, — сказал он, опуская чашку. — Он его нашёл, а не вы. И не я. Он погиб за него.

Ллойд посмотрел на него. «Слишком уж поздно для обсуждения правил», — казалось, говорил его взгляд.

— Мы поговорим об этом потом, — ровно сказал он. — А сейчас, давайте просто выпьем за него, как бы, чёрт возьми, его не называли.

Они чокнулись пластиковыми чашками и в один глоток осушили горячий шоколад. Невидимая чайка пролетела невдалеке от них, и её одинокий крик затерялся в снегопаде. МакФарлэйн почувствовал благодатное тепло в животе, и внезапная злость утихла. Свет уже начал тускнеть, и границы их мирка были очерчены сереющей белизной. Ллойд собрал чашки и запихал и их, и термос обратно в рюкзак. Момент получился неловким; может быть, подумал МакФарлэйн, таковы все сомнительные исторические минуты.

И для неловкости была ещё одна причина. Они до сих пор не нашли тела. МакФарлэйн боялся оторвать взгляд от земли, опасаясь увидеть печальную находку; боялся повернуться к Паппапу и спросить, где оно лежит.

Ллойд ещё раз глянул в яму под ногами, затем бросил взгляд на часы.

— Пусть Паппап сделает снимок.

МакФарлэйн покорно встал рядом с Ллойдам, когда тот передал фотоаппарат Паппапу.

Когда раздался щелчок, Ллойд напрягся, и его глаза сфокусировались на предмете, лежащем неподалёку.

— Посмотри сюда, — сказал он, указывая рукой над плечом Паппапа в направлении серо-коричневой кучки, лежащей в сотне ярдов от ямы.

Они приблизились к ней. Останки скелета были частично покрыты снегом, кости рассыпались, чуть ли не в полном беспорядке, почти неузнаваемые, если бы не ухмыляющаяся, перекошенная челюсть. Рядом лежала лопата, у которой недоставало черенка. На одну ногу трупа до сих пор был надет сгнивший ботинок.

— Масангкэй, — прошептал Ллойд.

За его спиной МакФарлэйн хранил молчание. Они вместе прошли через столько испытаний. Его бывший друг, бывший свояк теперь превратился в холодную кучку переломанных костей, лежащую на самом краю света. Как он умер? От холода? Случайный сердечный приступ? Очевидно, не от истощения: рядом с мулами было достаточно еды. А что переломало ему кости и рассыпало их? Птицы? Звери? Казалось, на острове вообще нет жизни. И Паппап даже не потрудился, чтобы его захоронить.

Ллойд махнул рукой Паппапу.

— Случаем, не знаешь, что его убило?

Паппап фыркнул.

— Давай угадаю. Ханукса.

— Если веришь в легенды, дядя, — сказал Паппап. — А я уже сказал, что не верю.

Ллойд некоторое время продолжал твёрдо смотреть на Паппапа. Затем вздохнул и сжал плечо МакФарлэйна.

— Мне так жаль, Сэм, — сказал он. — Должно быть, это для тебя тяжело.

Стоя друг рядом с другом, они в молчании провели над останками над останками ещё немного времени. Затем Ллойд шевельнулся.

— Пора двигать, — сказал он. — Ховелл сказал, в три часа, а я не хотел бы ночевать на этой скале.

— Минутку, — сказал МакФарлэйн, продолжая смотреть вниз. — Первым делом мы должны его похоронить.

Ллойд помедлил. МакФарлэйн напрягся, ожидая протеста. Но крупный мужчина кивнул.

— Конечно.

Пока Ллойд сгребал фрагменты костей в маленькую кучку, МакФарлэйн собирал камни в снегу, который становился всё глубже, онемевшими пальцами извлекая их из смёрзшейся земли. Вместе они навалили поверх костей груду камней. Паппап стоял сзади и наблюдал.

— Ты не собираешься нам помочь? — Спросил Ллойд.

— Только не я. Как я и говорил, я христианин, о да. Сказано в Книге: «пусть мёртвые хоронят мёртвых».

— Однако, ты не был примерным христианином, когда опустошал его карманы, а? — Сказал МакФарлэйн.

Паппап сложил руки, и на его лице застыла глупая, виноватая улыбка.

МакФарлэйн вернулся к работе, и через пятнадцать минут дело было сделано. Из пары шестов он изобразил грубый крест и бережно воткнул его на верхушке невысокой груды камней. Затем сделал шаг назад, стряхивая с перчаток снег.

— Canticum graduum de profundis clamavi ad te Domine, — тихо сказал он. — Покойся с миром, партнёр.

Затем он кивнул Ллойду, и они повернули на запад, направляясь к белому массиву снежного поля, а небо темнело, и у них за спиной собирался очередной шквал.

МакФарлэйн глянул на новую грунтовую дорогу, прорезанную через чистый простор свежего снега наподобие чёрной змеи. Он покачал головой, улыбнувшись про себя в завистливом восхищении. Прошло всего три дня с их первой высадки, но остров уже изменился до неузнаваемости.

От резкого крена МакФарлэйн выплеснул из чашки половину кофе — прямо на зимние брюки.

— Чёрт! — Завопил он, удерживая чашку в вытянутой руке и отряхивая их.

Водитель в кабине, дородный парень по имени Эванс, улыбнулся.

— Прости, — сказал он. — Эти «Кэт» ездят чуть иначе, чем «Эльдорадо».

Несмотря массивный жёлтый корпус и шины высотой в человеческий рост, кабина «Кэт-785» вмещала лишь одного человека, и МакФарлэйну пришлось, скрестив ноги, усесться рядом с ней на узкой платформе. Прямо под ним рычал мощный дизельный мотор. МакФарлэйн был не против. Сегодня — тот самый день. Сегодня они вскроют поверхность метеорита.