Маргарет Ньюкомб сердито взглянула на брата. Вообразил себя эдаким светским львом только потому, что достиг совершеннолетия и имеет отдельное жилье в Лондоне. Вот если бы он мог видеть себя сейчас, когда он больше всего похож на влюбленного болвана! Она решительно встала у брата на пути, когда он попытался сманеврировать так, чтобы присесть на канапе рядом с мисс Поуп, и уселась там сама. Проигнорировав его гневный взгляд, она принялась ревниво изучать сидевшую рядом молодую женщину.

Миссис Ньюкомб, тем временем, с гордостью показывала Ноэль безвкусный рубиновый браслет с бриллиантами.

– Мой муж такой щедрый человек. В последнее время я хворала, и совершенно измучилась. Так вот, он посчитал, что это самое малое, чем он может меня подбодрить. Я вас уверяю, мисс Поуп, одышка – первый признак чахотки. И это ужасно меня пугает.

Обратив внимание на красноватый цвет ее лица, Ноэль предположила, что женщина скорее всего слишком туго затягивает корсет, но благоразумно промолчала.

– Мисс Поуп, насколько я понял, вы большую часть своей жизни провели в Индии! – мистер Ньюкомб воспользовался возникшей паузой, чтобы вмешаться в беседу.

– Да, это так. Пока не скончались мои родители.

– Какое несчастье, – миссис Ньюкомб сочувственно поджала губы.

Но ее сын не дал матери возможность принять участие в разговоре.

– Скажите, как вам жилось в Индии? – спросил он.

– А вам приходилось бывать там, мистер Ньюкомб? – невинно поинтересовалась красавица.

– Нет, не посчастливилось.

– Тогда позвольте мне рассказать вам об этой стране, – обезоруживающе улыбнулась она, от чего он почувствовал некоторую слабость в коленях. Очарованный ее безупречными чертами, мистер Ньюкомб внимал, как она описывала обстановку в Кашмире и страшную нищету Калькутты.

Наконец, миссис Ньюкомб решила, что молчала достаточно долго:

– Скажите, мисс Поуп, а как вам понравилось в Англии теперь, когда вы здесь?

– В основном, мои ожидания оправдались, миссис Ньюкомб, – коротко ответила Ноэль.

– О-о-о, – только и смогла произнести Милдред Ньюкомб и оскорбленно засопела. Очевидно, она была недовольна тем, что кто-то, долго проживший среди дикарей язычников, так легкомысленно пренебрегает королевством Его Величества.

Ноэль торжествующе смотрела на женщину, сознавая, что та раздосадована ее ответом. Своенравный озорник в ней подстрекал продолжить:

– Бесспорно, я нашла ее именно такой, как и мечтала – почти что рай, драгоценный камень в оправе серебряного моря. Как только я ступила на английский берег, подумала: эта благословенная земля, этот мир, это королевство – это есть Англия! [25]

Она мило улыбнулась всем Ньюкомбам и скромно сложила руки на коленях.

Констанс чуть не поперхнулась чаем. Маленький чертенок! Она же процитировала Ричарда II, и никто из них даже не заметил.

Миссис Ньюкомб выглядела слегка смущенной.

– Несомненно, вы правы, мисс Поуп, – неуверенно пробормотала она.

В гостиной воцарилась тишина. Констанс поспешила прервать молчание:

– Скажите, мистер Ньюкомб, наслаждаетесь ли вы своим пребыванием в деревне?

– О да, очень, – он откликнулся с куда большим воодушевлением, чем мог бы наскрести полчаса назад, – в деревне всегда приятно, хотя я отдаю предпочтение городской жизни. Мисс Поуп, осмотрели ли вы какие-нибудь примечательные места в Лондоне?

Ноэль взяла чашку, отпила маленький глоточек и взглянула своими золотистыми глазами на молодого человека:

– Какие места вы имеете в виду, мистер Ньюкомб?

– Ну как же: Лондонский Тауэр, Гайд-парк, Оксфорд-стрит.

– Нет, – призналась она, – пока не довелось.

– Вы должны оказать мне честь позволить быть вашим проводником, – начал уговаривать мистер Ньюкомб, – Это прекрасный город…

– Вздор! – Миссис Ньбкомб резко оборвала сына. – Прекрасный город, вот уж действительно. Честное слово, я не понимаю, что ты находишь в этом городе. Я молюсь о том, чтобы ты, наконец, образумился и осел здесь, где тебе и место.

С удовлетворением Маргарет наблюдала за тем, как смущенно краснеет лицо ее брата.

– Ты же прекрасно знаешь, что приключилось с твоим отцом всего лишь месяц назад, когда он был в Лондоне. – Миссис Ньюкомб повернулась к Констанс и Ноэль с застывшим от негодования лицом. – Бедного человека обокрали во время прогулки по Пикадилли.

Глаза Ноэль широко распахнулись, и Констанс встревожено оглянулась на нее.

Миссис Ньюкомб кружевным платочком промокнула бисеринки испарины, выступившие над верхней губой.

– Я вижу, вы потрясены, мисс Поуп, что такие вещи случаются в нашей цивилизованной стране. Я вас уверяю, в Лондоне это совершенно обычное явление. Город наводнен коробейниками и попрошайками. Но самые ужасные, на мой взгляд, эти вечно снующие повсюду маленькие грязные оборванцы. Воришки, все они – воришки.

– Оборванцы? – Угрожающе процедила Ноэль. – Вы говорите о детях?

– Дети? – Пренебрежительно отозвалась миссис Ньюкомб. – Я не уверена, заслуживают ли они нарекаться этим словом. Да их людьми едва ли можно назвать, мисс Поуп. К тому же, они беспрепятственно везде носятся. Это позор. Любой здравомыслящий человек не может не признать, что этим заразным голодранцам не место среди нас, ведь от них только вред. Насколько было бы лучше, если бы их запирали в приютах или богадельнях. Быть может, для этих целей можно использовать даже тюрьмы.

– А вы не рассматривали возможность повешения? – Вставила Ноэль, приподняв изящно очерченную бровь.

Даже Милдред Ньюкомб пришла в замешательство:

– Но ведь… Я не думаю…

– О, успокойся, мама, – раздраженно проговорила Маргарет, – разве ты не видишь, что мисс Поуп смеется над тобой?

– Ну, право, Маргарет, она ничего подобного не делает! – воскликнул мистер Ньюкомб, пожалуй, с большей уверенностью, чем он чувствовал на самом деле.

В конце концов, Констанс решила, что все слишком далеко зашло.

– Я уверена, вы неверно поняли мою подопечную, дорогая. Позвольте, я налью вам еще чашечку чая. Маргарет, вы должны сказать мне, кто сшил для вас это платье. Готова поклясться, никогда не видела такое количество розовых оборок. Весьма необычно расположить их таким образом на талии.

Переключив свое внимание, миссис Ньюкомб и ее дочь пустились в увлеченное обсуждение последних творений своей портнихи, а мистер Ньюкомб, тем временем, съел четыре шоколадных печенья, завороженный профилем мисс Поуп.

Час, наконец, истек. Стоя рядом с Ноэль, Констанс махала рукой Ньюкомбам, удалявшимся в своем экипаже. Она заметила решительно сжатые челюсти Ноэль и теперь чувствовала облегчение, что оставшаяся часть визита обошлась без происшествий. Если не считать высказывания о детях, Ноэль была сама любезность. Очевидно, что она покорила Роберта и даже сумела вовлечь в беседу Маргарет. В целом, все прошло хорошо, и Констанс была довольна. И все же она не была вполне уверена в успехе, пока Милдред Ньюкомб, надевая шляпку, не прошептала Констанс, насколько это невероятно, чтобы кто-то, выросший в дикой стране, мог оказаться таким милым и хорошо воспитанным.

– Мисс Поуп, негодница, ты была великолепна, – Констанс нежно обняла Ноэль, – И все-таки, в следующий раз я буду выбирать визитеров более осмотрительно. Боже, я и забыла, какой ужасной бывает Милдред.

– В самом деле, Констанс, ты меня удивляешь, – ответила Ноэль с легким упреком, – это не похоже на тебя, так плохо отзываться о несчастных людях.

– Несчастных? Скажи, на милость, что ты имеешь в виду? Вряд ли Милдред страдает.

– Ну, может, сейчас нет, – с невинным видом сказала Ноэль, – но точно будет. Наверное, ты убедишься в этом сама завтра утром. Бедняжка, глаз, наверное, не сомкнет ночью, гадая, куда же он запропастился.

Ноэль опустила в руку Констанс рубиновый с алмазами браслет Милдред Ньюкомб.

Слух о визите Ньюкомбов разлетелся по округе, и вскоре обе женщины оказались завалены приглашениями, а дом заполонили посетители. За две недели Ноэль употребила несчетное множество чашек теплого чая и более чем достаточное количество смородиновых булочек даже для ее завидного аппетита. Оказалось, что большинство знакомых Констанс были вполне доброжелательными людьми, общение с которыми не особенно вдохновляло, но и не слишком обременяло. Кроме того, она обнаружила, что мужчины, с которыми она встречалась, независимо от возраста, кружились около нее подобно мотылькам вокруг пламени. Они воспевали ее красоту, ее остроумие, ее шарм, и готовы были исполнить любой ее каприз.