Почему же это, на первый взгляд не такое страшное по сравнению с первым, преступное действие оказывается на самом деле куда более горшим? Потому, что такое злодеяние — упразднение Самодержавия — соответствует пророчеству ап. Павла о пришествии антихриста, который не придет до тех пор, “пока не будет взят от среды удерживающий теперь” (2 Фее. 2, 7).

Здесь, как мы знаем из толкования свв. отцов, удерживающий есть Римская Держава (Империя) и Римский Кесарь. Поскольку же Москва — это Третий и последний Рим, т. е. последняя Римская Держава, а Царь Николай II — это последний Римский Кесарь, то попытка их устранения через убийство Царя и, главное, упразднение Самодержавия чревата страшными эсхатологическими и апокалиптическими последствиями. Это означает не только пришествие антихриста, но и скорый конец света: он наступит, по учению ап. Павла (2 Фее. 2, 3) и свв. отцов, вскоре после явления антихриста — означает наступление времени, когда на земле “будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет” (Мф. 24, 21), что на собственной шкуре испытали мы все, весь русский народ.

Притом, надо сказать, испытанное нами было лишь прообразом той, великой скорби. Ибо Русское Царство пало не до конца, но по молитвам Царя мученика и его Семьи Сама Царица Небесная невидимо стала Царицей Земли Русской, что было ясно открыто чрез явление Ее иконы “Державной”. Поэтому и грозное пророчество ап. Павла исполнилось не самим делом пришествия того, последнего антихриста, но также невидимо (преобразовательно).

Впрочем, у нас нет времени подробно говорить об этом, но сейчас следует упомянуть о том, какие наказания следуют за ритуально-цепными преступлениями вообще и за самым страшным из них в особенности.

Однако сначала, немного отступив в сторону, замечу, что в силу вышесказанного апокалиптическая ответственность за это преступление ложится как раз не на коммунистов, вина которых также чрезвычайно велика (ритуальное убийство Царя). Но она относительно меньше, чем вина демократов, посягнувших именно на низвержение Третьей и последней Римской Державы и, таким образом, на скорое появление антихриста и ускоренное наступление конца света — надо думать, в этом и состоит их “прогресс и ускорение”!

Не в этой ли смертельно опасной генетической болезни русской демократии причина того, что когда наш народ, возжелавший расстаться с опостылевшим, но довольно сытым “застойным социализмом”, начал строить именно демократическое общество, на него снова набросились, словно сорвавшись с цепи, беды, подобные тем, какие были в период от февральского заговора до начала НЭПа?

Об этом, мню, следует знать и православному патриоту-монархисту, чтущему память убиенного Государя. Будем помнить, что кроме 17 июля 1918 года была и иная скорбная дата: 2/15 марта 1917 года, которую не следует забывать русским людям. В отличие от наших СМИ, искусно канализирующих гнев, горечь и раскаяние православного русского народа на события в Екатеринбурге (особенно когда демократам в чем-то необходимо запнуть нынешних коммунистов), но напрочь забывающих, что “начало этой трагедии, и не только этой, но, как было показано выше, и горшей, положили действия демократическо-масонских заговорщиков в феврале-марте 1917 года.

Если же кто-то возразит, что тогда, мол, было совершено не ритуальное преступление, т. к. в феврале 17-го в отличие от июля 18-го не было ритуала, то, во-первых, внимательный читатель, прочитав все выше написанное, уже должен был бы понять, что ритуал в так называемых ритуальных преступлениях не играет никакой особой роли, а служит отчасти для обмана глупцов, отчасти для отягощения этих преступлений, суть которых определяется не им, а вышеуказанными пятью признаками. И им-то идеально соответствуют события февраля-марта 17-го. Во-вторых, попытка привести антихриста есть зло мистическое само по себе и без какого-либо ритуала.

Теперь поговорим о наказании, которое следует за подобного рода преступлениями всем их соучастникам (по всей цепи соучастия).

Во-первых, все они наказываются духовной смертью. Без сугубого покаяния именно в этом грехе и принесения достойного Плода покаяния, т. е. совершения дел, противоположных первым, они не могут духовно возродиться, совоскреснуть с Христом. То есть не могут начать духовную жизнь даже при сильном желании и больших усилиях с их стороны. Что, впрочем, вообще положено за любой тяжкий нераскаянный грех, и в этом смысле соучастие в ритуальном преступлении ничем не отличается от других беззаконий.

Но аскетическая особенность этого рода зла состоит в том, что весьма часто соучастник ритуально-цепного преступления даже не подозревает о том, что его душа повязана сими тенетами. Не подозревает либо по незнанию, либо по нерадению, причем и то и другое каким-то определенным образом проистекает из особого рода его греха.

Душа такового, бывает, стремится к духовной жизни, но без сугубого покаяния и соответствующих дел, противоположных первым, не может положить ей начало, ибо сие начало обычно полагается чрез покаяние. А покаяние сего рода грешников без раскаяния в одном из главных их грехов (соучастие в ритуальном преступлении), хотя бы оно и было принесено в Церкви, теряет свою цену пред Богом. Потому такого рода лица, если они все-таки не раскаются в главном, во всю свою жизнь могут оказаться безуспешными в собственных аскетических трудах, что, кстати сказать, сплошь и рядом происходит с нами в это последнее время.

Мню, именно это пророчески было открыто Тайновидцу в следующем видении: “Третий Ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь. И услышал я Ангела вод, который говорил: праведен Ты, Господи, Который еси и был, и свят, потому что так судил; за то, что они пролили кровь святых и пророков, Ты дал им пить кровь: они достойны того” (Откр. 16, 4-6).

Думаю, что духовный смысл этого видения следующий: Св. Писание в духовном смысле реками воды живой, источником воды, текущей в жизнь вечную, называет благодать Святого Духа, как и Сам Господь говорит: “Кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него” (Ин. 7, 37-39). И в другом месте: “Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды,, текущей в жизнь вечную” (Ин. 4, 14).

Кровью же в духовном смысле Св. Писание и свв. отцы называют либо душевно-телесную жизнь человека (ср. Лев. 17, 14;

Втор. 12, 23), либо греховные страсти и аффекты самой души, противоположные духовной жизни, мешающие ей, стремящиеся подменить ее собой, о чем кратко, но очень емко сказал некий старец (авва Логин): “Жена тогда узнает, что она зачала, когда остановятся ее крови. Так и душа тогда узнает, что она получила Духа Святого, когда остановятся в ней токи низких страстей. Доколе душа одержима бывает страстями, как может хвалиться своим бесстрастием? Отдай кровь, и приими Духа”.

Здесь, как видим, жена зачавшая есть образ души, принявшей в себя чрез неложное и истинное покаяние залог благодати Святого Духа и положившей начало духовной жизни, т.е. созиданию в себе нового человека, “который обновляется в познании по образу Создавшего его” (Кол. 3, 10).

Признак этого в том, что в душе прекращаются токи крови, т.е., как говорит старец, “токи низких страстей”, состоящих как в нечистых пожеланиях и похотях, так и в аффектах души, маскирующихся под духовную жизнь.

Однако приведенное нами пророчество Откровения (Откр. 16, 4-6) говорит о совершенно противоположном этому состоянии человека. Когда в наказание за пролитие крови святых и пророков, т. е. за соучастие в ритуальном преступлении, самые источники воды живой, духовные вместилища благодати Святого Духа, чрез которые обычно полагается начало духовной жизни и происходит ее развитие, превращаются в грешнике в источники крови. Либо в обильнейшие токи всякого рода беззаконий, как и Господь сказал, что “из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления” (Мф. 15, 19). Причем в нашем случае они исходят особым, крайне трудно преодолимым образом; либо благодатные действия Святого Духа очень удобно подменяются какими-то естественными действиями (аффектами) души, выдающими себя за благодать. Находящиеся под действием последних иногда мнят себя: святыми, будучи, до сути, в прелести.