Глава 4. Аэнор

Одна из моих рук по-прежнему стискивала стол, другая — нож. Я старалась призвать спокойствие, но всё равно чувствовала, что во мне поднимается странный гнев.

К счастью, Джина убежала.

Взглянув на Оссиана, я увидела, что он уставился на меня, и ярость исказила его черты. Я смутно обдумывала вопрос, смогу ли я победить его в драке. Наверное, смогу.

Я уставилась вниз, когда тенистый туман повалил в комнату, клубясь по деревянному полу. Воздух вокруг нас сделался ещё темнее. Волоски на моей шее встали дыбом.

Теперь моя кровь сворачивалась от кое-чего другого: от страха. Я отошла от стола, по-прежнему держа нож в руке. Пока я обыскивала комнату в поисках источника угрозы, мои ноги тряслись.

Она прибыла в тумане красной магии у порога, и её тело было нематериальным, как дым. Но я видела её силуэт, её обнажённое тело, обвешанное оружием. Красновато-рыжие волосы змеились и извивались вокруг её головы.

Богиня.

Контрастируя с её нематериальным силуэтом, лев у её бока был очень даже материальным и мускулистым существом. Когда он взревел, этот звук дрожью пронёсся по моим костям.

Я уронила нож на пол. Затем рухнула на колени с такой силой, что даже не сомневалась — останутся синяки. Боги требовали поклонения, и моё тело подчинялось её желаниям.

Я видела полубогов, конечно же — Лир был одним из них. И я даже думала, что видела самого морского бога в далёких водах, когда приносила ему жертвы. Но он был земным богом, ограниченным временем и пространством, как и я сама. Но это божественное существо предо мной? Она была богиней-небожительницей, родом не из этого мира.

Мой мозг едва ли был предназначен для того, чтобы постичь её, и я чувствовала, что мой разум и душа пылали в её присутствии. Мои мысли бешено неслись, кричали. С пола я бросила на неё быстрый взгляд. Белые клубы пара венчали её голову, а между грудей висел анкх. Но она была слишком прославленной, внушающей слишком сильный трепет, чтобы я могла её лицезреть.

Её голос прозвенел в пустотах моего разума.

— Я Анат, богиня войны. Мать рассвета и сумерек, известных тебе как Салем и Шахар. Моя дочь вновь пробудилась после того, как ты её потопила. Но мой сын? Он заточил себя как животное в твоей гнилой морской клетке.

Страх сотряс моё тело.

— Когда ты утопила Шахар, — продолжала она, — она ничего не почувствовала. Её время пролетело в мгновение ока. Меня это не беспокоило. Но Салем?

Мои ладони крепко прижимались к окровавленному полу. Я стояла на четвереньках, больше не имея возможности посмотреть на неё в упор.

— Мой Салем страдает. Он мучим жаром миллионов солнц. Он там горит, поджаривается как жертвоприношение. Я чувствую его боль даже на небесах. Так услышь же моё обещание. Если ты не вытащишь его немедленно, я начну уничтожать каждого из твоего вида. Каждого фейри. Я начну с тебя. Первым делом я рассеку тебя своим мечом и вывею как пшеницу. Затем я испепелю твою плоть, перемелю тебя на мельнице, просею через сито как зерно и выброшу твои останки в океан. Я смешаю тебя с кровью мертвецов.

— Не к добру это, — прошептал Оссиан.

Я чувствовала её внимание, прожигавшее меня насквозь.

— Ты, животное — его наречённая. Вытащи его. Затем освободи его. Он не должен всю жизнь трахать свинью вроде тебя. Судьба уготовила ему куда более прославленные вещи. Вытащи его. Немедленно.

Тёмный туман вокруг нас постепенно развеялся. Моё сердце колотилось о рёбра, и я осмелилась вновь поднять взгляд. Но теперь её образ исчез, и часть света вернулась в помещение.

Я оставалась на коленях. Кровь начала отступать, но тонкий слой её по-прежнему покрывал пол, мои ладони и ноги.

Огонь. Я знала это. Я чувствовала это. Огненная связь, которую я ощущала, была реальной. Он в аду.

Я встала, дрожа.

Оссиан выглядел ошарашенным.

— Это была... весьма конкретная угроза. У меня столько реакций на произошедшее, — он закрыл глаза. — Во-первых, мы только что видели сиськи мамы Салема...

Я повалилась на стол.

— Это не самая важная часть.

— Она сказала, что будет молоть фейри на мельнице и перемешает с кровью мертвецов? И что значит «вывею»?

— Не знаю, — ответила я, — но, похоже, ничего хорошего. Кажется, она увлеклась метафорами про пшеницу, — у меня возникло ощущение, будто чья-то ладонь сдавливала моё горло. — И Салему больно. Ты ведь это слышал, да? Он горит. Я должна как можно быстрее запечатать раскол, и тогда он будет свободен, и никого не вывеют.

Джина открыла дверь и содрогнулась при виде пола.

— Какого чёрта происходит? Чья эта кровь? Вы двое можете хоть на пару часов перестать творить всякую жуть?

— Это были не мы, — сказала я. — Визит небесной богини войны, которая хочет перемолоть нас на мельнице и выбросить прах наших останков в море. Нам надо немедленно освободить Салема, иначе, кажется, мы можем превратиться в кровь на полу чьей-то кухни.

— Бл*дский ад, — выдала Джина. — Это просто безумие. Ты это знаешь, да?

— О, я в курсе.

— Ладно, ещё один момент, — Оссиан поднял палец ко рту. — Салем — твой наречённый?

— Что? — визг Джины прозвучал пронзительно. — У тебя есть наречённый? Погодите-ка... что такое наречённый? Буду честна, я сейчас немного ошеломлена всем этим.

— Это неважно, — сказала я быстро и не совсем правдиво. Забыв, что мои ладони покрыты кровью, я закрыла лицо руками.

— Вот теперь ты лжёшь, — сказал Оссиан. — Это инстинкт, отчаянное желание защитить кого-то, уберечь их, — он указал на меня. — Вот почему Аэнор тихонечко сходит с ума. Затем это перерастает в настоящую любовь, где души словно сливаются воедино. Вот только... их связь наречённых сломана. Я сомневаюсь, что у Салема есть душа, и он не может любить, — полотенцем он стёр немного крови со своих ног. — В любом случае, нам надо побыстрее вытащить его, потому что его мамуля просто ужасает.

Я подошла к раковине Оссиана и сполоснула руки под тёплой водой, наблюдая, как кровь уходит в слив. Затем я наклонилась, чтобы умыть лицо. Когда я закрыла глаза, мне показалось, что я слышу крики Салема.

Я ахнула, выпрямляясь, чтобы выключить воду. В моих лёгких не осталось воздуха, и я чувствовала себя так, будто сама обугливаюсь. Отчаяние и паника накатывали на меня. Вопреки очень даже детальной картине ужасов, которую мне только что описала Анат, хуже всего для меня была мысль о том, что Салем уже горит.

Мой разум бешено завертелся, когда это вернулось ко мне — мой план. О котором я думала до появления Анат.

Более значимая жертва. Нечто посерьёзнее нескольких капель крови. Идея вибрировала в моей голове.

Я повернулась к Оссиану и Джине, и луч надежды осветил мой разум.

— У меня есть идея. Когда я в прошлый раз запечатала раскол, я сумела ненадолго сдержать фоморов. Но лёд начал таять. Магии было недостаточно. Мне нужно больше силы. Мне нужно заморозить их полностью, потушить их огонь. Навсегда. Мне нужна сила бога. Мне надо принести более значимую жертву.

— Окей, давайте-ка повременим с этой мыслью, — сказала Джина. — Когда я говорила с тобой в последний раз, ты едва могла справиться с той силой, которая есть у тебя сейчас, не говоря уж о магии бога. И меня немного беспокоит слово «жертва».

— Мне уже лучше удаётся справляться с ней, — сказала я. — Салем научил меня, как контролировать её.

Оссиан склонил голову набок.

— Но как именно ты увеличишь свою силу, Аэнор? Не существует никакого простого способа сделать это, иначе все бы так поступали. Мы все в таком случае были бы богами.

Я сделала глубокий вдох.

— В прошлый раз я принесла небольшую жертву крови, чтобы увеличить свою силу. Я порезала свою кожу, позволила крови капать на морское дно. Я заключила сделку обмена. Но тут нужно нечто большее. Мне надо пожертвовать чьей-то жизнью. Кем-то важным.

Они вдвоём уставились на меня.

— Что-то ты подалась в совсем мрачные дебри, Аэнор, — сказал Оссиан.

— Сказал парень, который дружит с Люцифером, — парировала я. — Слушай, я не имею в виду кого-нибудь хорошего. Например, можно взять монстра, — я вздохнула. — Ты знаешь, сколько плохих мужчин я убила за свою жизнь? Именно этим я и занимаюсь. Я убиваю нечестивых, — я подняла рубашку, показывая свои шрамы. — Демоны, которые вырезали свои имена на моей коже? Теперь они мертвы. Я прослежу, чтобы это был кто-то поистине злобный, заслуживающий смерти. И я получу их силу, освобожу Салема, и никто не превратится в муку.

— У тебя есть кто-то на примете? — спросила Джина.

— Я пока не знаю, — ответила я. — Морской бог хочет получить жизнь. И посмотрите на это под таким углом — пожертвовать одной жизнью, чтобы спасти множество других. Это простая моральная математика.

Хоть Джина и выглядела сомневающейся, но Оссиан напряжённо уставился на меня, и я видела, как в его мозгу вертятся шестерёнки.

— Если ты хочешь монстра, у меня есть один на примете. На самом деле, я только и ждал возможности упомянуть это.

Я выпрямилась.

— Да?

— Кое-кто абсолютно злобный и разрушительный, — сказал он, — без надежды на исправление. Олефест убил мою наречённую много лет назад, и он едва не убил тебя. Я целое столетие пытался найти способ уничтожить его, раз за разом практикуясь в заклинаниях. И, кажется, я нашёл подходящее — кое-что конкретно для него. Это сработает с особенностями его биологического устройства. Я нашёл способ полностью иссушить его. Так что я выследил его и применил заклинание. Он иссох как шелуха от кукурузы, превратившись в сухой прах передо мной.

— Так почему он не мёртв? — спросила я.

— Потому что он просто возрождается. Он оживает. Его в буквальном смысле невозможно убить, — он подался вперёд с блестящими глазами. — Если только ты не происходишь из его родословной.

Я вскинула брови.

— И ты знаешь потомков Олефеста?

— Он был создан Карадоком из Корнуолла с помощью его тёмной магии. Он использовал собственную кровь.

У меня отвисла челюсть.