– Вроде как бы императора Петра Великого.
– Да что вы? Да неужели?
– А ей-Богу!
– Где же, где видели-то?
– На крыше Сухаревой, у ее маленькой башенки. Стоит это… высокий человек в петровском капитанском камзоле-мундире. Волосы – длинные; на голове – тогдашняя треуголка; через плечо – портупея; сбоку на ней висит шпага; чулки; туфли.
– Ну?!
– Постоял, постоял страшный призрак, постоял, поглядел на Москву, а потом скрылся.
Эффект рассказа бывал не одинаков. Одни бледнели и начинали трястись.
– Не к добру это видение!
– Истинно так: быть беде какой…
Другие – их было меньшинство – скептики, не признающие никаких «дьявольщин», «чертовщины», ухмылялись:
– Басни!
– Да помилуйте…
– Подите вы с этими сказками! Ха-ха-ха, Петр Великий на крыше Сухаревой башни!
– Но ведь видели…
– Кто? Выжившая из ума старуха или какие обыватели? Так ведь! Как вам известно, они договорятся и не до таких еще видений, а до зеленого или белого слона.
– Не верите – как хотите. А только правда это истинная… Как бы то ни было, слухи все усиливались и усиливались, захватывая все больший и больший район Первопрестольной столицы. Эти слухи достигли и ушей власть имущих.
– Что за история? – удивленно развели они руками.
– Да пустяки все. Наша богоспасаемая Москва ведь суеверна и сумасбродна до поразительности. Ей все кометы да многие иные чудеса снятся. Старина-матушка.
…Однако червь сомнения сосал их душу.
– А что, если да и на самом деле? И решили проверить.
Была дивная лунная августовская ночь. Серп месяца заливал ярко-белым светом Первопрестольную красавицу Москву. Она спала. Если и теперь еще, в наше чудодейственное сверхвремя, уличная жизнь ее замирает довольно рано, то тогда Москва ложилась спать едва ли не с курами наравне. Тихи, безлюдны улицы… Белые, серебристые. К Сухаревой башне подходит группа людей.
Она, эта группа, состояла из начальника Московского сыскного отделения, того самого, которому знаменитый Путилин «утер нос» в деле ограбления ризы высокочтимой иконы Иверской Божией матери, и нескольких лиц наружной полиции. – Ну что, полковник, трусите?
Полковник насмешливо поглядел на московского Горона [8].
– Я-с, извините, не в таких переделках бывал, да не трусил, а тут чепуха какая-то…
– Кто знает?… – задумчиво произнес другой чин полиции, пристав Д. – На свете возможны всякие чудеса.
– Вы верите и возможность появления привидений.
– Верю. Не угодно ли, какие поразительные вещи проделывает знаменитый Юм, спирит, медиум-чародей в Петербурге на сеансах у графа Кушелева-Безбородко [9]…
– Вздор!
Но это «вздор» звучало теперь несколько тревожно.
Вот и она, историческая Сухарева башня. Под потоком мертвенно-бледного лунного света она кажется огромно-высоким, белым памятником. Нет мрачности, нет грязного темно-серого цвета.
Шеф сыскной полиции остановился и зорко огляделся по сторонам.
– Видите эти фигуры?
– Да,
– Это, очевидно, любопытные обыватели. Смотрите, что наделала стоустая молва о появлении таинственного привидения: москвичи побросали свои постели.
– Идти дальше?
– Нет. Остановимся за выступом этого дома. Отсюда нам будет отлично все видно, если… если будет что смотреть.
Группа властей разместилась, не отводя взоров от башни. Время тянулось странно медленно.
Острота ожидания усиливалась нетерпением, подкрепленным чувством жуткости, робости.
– Конечно, ничего не будет. Я так и знал, что все это – бабьи россказни, выдумки, – в голосе полковника слышалось раздражение. – Ей-Богу, господа, спать чертовски хочется!… Не лучше ли по домам?
Но не успел он этого сказать, как услышал сдавленный крик, вырвавшийся одновременно из груди всех его спутников.
– Ах! Что это? Смотрите…
Взглянул полковник на башню, и холодный, леденящий озноб пронизал его.
На крыше, у одной из башенок, стояла высокая фигура страшного загадочного призрака. Фигура была залита лунным светом и вследствие какого-то оптического фокуса приняла грандиозные размеры. «Видение» продолжалось с минуту, а может быть, и более. В том состоянии ужаса, которое цепко охватило всех, определить точно время было трудно…
Первым пришел в себя начальник сыскного отделения.
– Видели?
– Да… Да… – послышались испуганные голоса. – Это… это поразительно…
Мимо них пробежало несколько поджидавших любопытных с перекошенными от ужаса лицами. Они промчались так быстро, словно за ними гналась нечистая сила.
Глава II. Обращение к Путилину в Москве
Это время было особенно тяжелым для моего гениального друга. Обилие очень сложных дел разрывало его на части.
И вот в один из вечеров начала сентября, когда я сидел у него, ему подали депешу.
– Ого, какая длинная! И какой важный шифр…
– Откуда?
– Из Москвы.
Путилин стал быстро расшифровывать телеграмму. По мере того, как он читал, лицо его становилось все более и более удивлённым.
– Помилуй Бог, какие чудеса стали твориться в Белокаменной! Текст длиннейшей депеши подходил к концу.
– Ну и история-Тревога в голосе моего друга не звучала.
Я сгорал от любопытства, зная, что с пустяками к нему не обратятся.
– Терзаешься, доктор? – улыбнулся он.
– Что уж тут говорить, И. Д…
– Ну, слушай.
Я весь обратился в слух.
– «Глубокоуважаемый и высокочтимый Иван Дмитриевич! – читал он «с листа» шифрованную телеграмму. – Получилось нечто выходящее из ряда вон по своей загадочности и странности: в Москве появился какой-то призрак…»
Далее шло подробное описание случившегося, вплоть до сцены появления зловещей фигуры на Сухаревой башне.
«Москва начинает не на шутку волноваться. Появляются признаки паники. Сознавая себя побежденным в этом деле, уповаю на ваш блистательный талант, чудесный гений. Если можно вообще разобраться в этой загадочной истории, распутать всю эту абракадабру, то нет сомнения, что единственно вы можете совершить этот подвиг».
Я не мог прийти в себя от изумления.
– Недурно, доктор?
– Это Бог знает, что такое, И. Д.! Да неужели во всей этой истории есть хоть доля правды?
Путилин усмехнулся.
– Отчего бы и не так? Ты ведь сам частенько толковал мне с жаром о материализованных духах.
Он потер руки и добавил:
– Гм… После чисто реальных дел мы опять с тобой вступаем в область мистики, хиромантии, магии, словом, в оккультное царство. Но нет, какова штучка московский коллега!
– Какая штучка? – Да хитрость его.
– В чем хитрость?
– Ты не догадываешься?
– Нет.
– Ах, доктор, ты поразительно недальновиден. Ты знаешь В.?
– Знаю.
– Ты помнишь, как он бесился, когда я раскрыл «иверское дело»?
– Как не помнить…
– Ну, так вот: теперь он хочет дать мне реванш и посрамить «непобедимого» Путилина. Его обращение ко мне есть обращение саддукея и фарисея [10]: авось не разрешит, дескать, вопроса. В случае, если мне не удастся распутать эту загадочную историю, он будет иметь возможность только ликовать: «Видите, и на Путилина бывает проруха».
Гениальный и благороднейший сыщик тихо рассмеялся.
– Так отчего же тебе не отклонить приглашения? Ты ведь не обязан помогать своему московскому коллеге…
Помню, каким огнем загорелись его глаза и с каким удивлением посмотрел он на меня!
– Спасибо за совет. Он странен из твоих уст. Тебе, кажется, пора бы было знать, что я всегда принимаю интересный вызов.
Не в моих правилах отступать пред какой бы то ни было опасностью. Он сел за свой знаменитый письменный стол и написал шифрованный ответ: