Только тогда он начал проникновение, дав ультрамикроскопическим клеткам своей плоти скользить сквозь поры, между клетками кожи, под ногтями – в тысячи отверстий, которые были не защищены в этом, как он считал, уникально грубом организме.

Мальчик крепко спал и не шевелился, но Охотник работал так быстро, как мог, несмотря на то, что было бы очень неудобно, если бы нога двинулась, а он был бы только частично в ней. Поэтому так быстро, как это только совмещалось с исключительной осторожностью, чужой организм вливался ровно вдоль костей и сухожилии в ступню и лодыжку, к мускульным оболочкам икр и бедер, через внешнюю стенку бедренной артерии и сквозь другие кровеносные сосуды. Он профильтровался через брюшину, не производя никакого вреда и не дав почувствовать себя, и, наконец, все четыре фунта наделенные жизнью собрались вместе в брюшной полости, не только не повредив мальчику, но даже не нарушив его сон. И там, на время, Охотник стал отдыхать.

У него в это время был большой резерв кислорода, попавшего к нему больше из воздуха, чем из воды. У него еще было время, прежде чем ему понадобится использовать кислород хозяина. Он надеялся, если это будет, возможным, остаться здесь хотя бы на весь день, чтобы осмотреться и изучить циклы физиологических процессов, какие были присущи его Хозяину и отличались от всех, какие он прежде знал. В настоящий момент, конечно, существо спало, но, возможно, это продлиться недолго. Эти существа, кажется, очень активны.

Боб встал, как и другие мальчики, при звуке материнского голоса. Она подошла молча, постелила салфетку в тени и разложила еду на ней перед тем, как заговорить, и ее первые слова были древни, как мир:

– Вставайте и угощайтесь.

Она не могла остаться угощать их, хотя сердечно и искренне приглашалась мальчиками остаться, и вернулась между пальмами по дороге, которая вела к их дому.

– Постарайся вернуться к заходу солнца, – сказала она Бобу через плечо, когда дошла до деревьев. – Тебе еще нужно собраться и встать завтра рано утром.

Боб с набитым ртом кивнул и повернулся к салфетке с едой.

Покончив с едой, мальчики сидели, разговаривали и дремали положенный час после еды, затем они вернулись к воде, а потом продолжили яростные игры и, наконец, поняв, что надвигается быстрая тропическая ночь, они собрали салфетки и отправились по дороге в свои респектабельные жилища.

Сейчас они были довольно молчаливы, с неловкостью, присущей их возрасту, в ситуации, когда взрослые ведут себя или эмоционально, или следуют привычным ритуалам. Прощание, когда они прошли свои респектабельные жилища, было коротким, и сопровождалось обычным «написать так быстро, как можно».

Боб, оставшись, наконец, один, последовал к своему дому, чувствуя одновременно и уныние, и радостное ожидание, какие у него ассоциировались с предстоявшей переменой. В то время, когда он подошел к дому, он уже чувствовал желание поскорее увидеть своих друзей, которых он не видел два месяца. Он весело насвистывал, входя в дом.

Сбор вещей с деликатной помощью матери был быстро окончен, и к девяти часам он уже был в кровати и уснул. Правда, сам он считал, что это слишком рано, но он знал ценность послушания с ранних лет жизни.

Охотник получил возможность быть в покое несколько часов, как только Боб уснул. Он не мог, однако, спать целую ночь, так как безразлично как спокоен он оставался, сам факт жизни говорил об использовании некоторой энергии и соответственного количества кислорода, и он знал, что будет необходимо установить снабжение до того, как это станет угрожающе необходимо.

Он знал, конечно, что его хозяин спал, но это не убавило его осторожности. Он оставался некоторое время ниже диафрагмы, не желая помешать как-либо сердцу, которое билось, как он чувствовал, как раз сверху, но он мог найти без усилия большую артерию в брюшине, которая оказывала сопротивление внедрению не больше, чем другие части тела человеческого организма.

К своему удивлению, он обнаружил, что он мог получить достаточно кислорода из красных кровяных телец – он не думал о них по цвету, так как не видел их – чтобы удовлетворить свою потребность без серьезного уменьшения количества тех из них, что проходили через артерию. Он изучил этот факт очень тщательно. Все его действия в нынешнем положении были совсем другими, чем тогда когда он находился в теле акулы, так как он должен был относиться к Роберту в свете постоянного компаньонства в течение его пребывания на Земле, и его действия управлялись законом его народа таким старым и таким жестким, что он стал инстинктом.

«Не делай ничего, что может повредить твоему Хозяину!»

Не делай ничего, что может повредить твоему Хозяину!

Для большинства народа Охотника никогда не существовало даже желания нарушить этот закон, так как они жили в отношениях сердечной дружбы с существами, чьи тела защищали их.

Несколько индивидов, которые стали исключением из этого правила, были подвергнуты самому суровому отношению со стороны других соплеменников: к ним относились с ужасом и отвращением.

Подобного индивида и преследовал Охотник на Земле, и он хорошо знал, что это существо, должно быть найдено, хотя бы, чтобы защитить эту расу от вторжения безответственного создания.

Не делай ничего, что может повредить твоему Хозяину! С момента появления Охотника родившиеся белые тельца в здоровой крови мальчика возросли. Он избег наиболее серьезных контактов с ними до нынешнего момента, очищая внутренние части кровеносных сосудов, хотя, к сожалению, их достаточно носилось в лимфе и соединительных тканях. Клетки его тела были не совсем иммунны к силе их поглощения, и только постоянным незаметным действием он смог избежать серьезного ущерба себе.

Он знал, что так не может продолжаться долгое время. Во-первых, он должен направить свое внимание к другому, и, во-вторых, продолжение такого непонимания, будет он продолжать незаметное действие или начнет снова бороться, означает возрастание числа белых телец и, возможно что-то вроде болезни для Хозяина.

Поэтому лейкоциты должны быть утихомирены. Его раса, конечно, выработала давно решение этой проблемы, но в индивидуальных случаях должно быть проявлено внимание, особенно в незнакомых условиях. В процессе проб и ошибок, проведенных с такой большой скоростью, как позволяла практика, Охотник изучил природу химического ключа, при помощи которого белые тельца отличали вторгшиеся организмы от законных членов человеческого тела, и после продолжительного и все-таки исключительно осторожного усилия он направил каждую из своих клеток к подходящим по химии источникам в потоке крови своего Хозяина.

Несколько молекул желанной материи были поглощены на площади каждой клетки, и этого к его облегчению, оказалось достаточно. Лейкоциты перестали досаждать ему, и он мог использовать более крупные сосуды так же безопасно, как и свои псевдококоны для исследования.

Не делай ничего, что может повредить твоему Хозяину!

Ему была нужна еда также, как и кислород.

Он мог впитать с удовлетворением любую из различных форм ткани вокруг него, но закон делал необходимым отбор. В этом теле, несомненно, были вторгшиеся организмы, кроме него, и они были логическим источником пищи, так как, поглощая их, он мог уменьшить их опасность для своего Хозяина и таким образом заработать себе пропитание. Отличить их будет легко: все, что атаковали лейкоциты, будет законной пищей ему, Охотнику. Возможно, местные микробы не долго дадут ему насыщение, как бы ни была мала его нужда, и будет необходимо перехватить пищеварительный тракт в каком-то месте, но это не будет означать ущерба, только слегка повышенный аппетит со стороны Хозяина.

Много часов продолжались осторожные исследования и анализы. Охотник почувствовал, что его Хозяин проснулся и проявил активность, но он не сделал попытки выглянуть наружу. Перед ним была проблема, которая требовала осторожного и аккуратного решения, и хотя его уклонение от внимания тысяч лейкоцитов сразу, как он делал это первое время, свидетельствовало о больших возможностях, его власть над этим телом была ограничена.