Костелло пошел к голове процессии, минуя глядевших на него с яростью, едва ли понимая ясно, что сейчас услышал, ибо потерял способность понимания, вместе с душевным здоровьем, и ему представлялось невозможным, что нежность и красота, бывшие сердцем его мира, могут вдруг исчезнуть. Внезапно он встал и снова спросил, чьи это похороны, и некто ответил: – Мы несем Уинни, дочь Дермотта, которую ты погубил, дабы похоронить на острове Пресвятой Троицы, – и отвечавший склонился, поднял камень и бросил его в Костелло, поразив в щеку, так что кровь покрыла его лицо. Но Костелло продолжал идти, едва ли заметив удар, и, подойдя к несшим гроб, спросил громким голосом: – Кто лежит в этом гробу?

Три Дермотта из Бычьих Гор схватили по камню и побуждали остальных сделать так же; и Костелло прогнали с пути, нанеся множество ран, и, если бы не присутствие священников, он был бы убит.

Пропустив процессию, он продолжал следить за нею, и издали видел, как гроб погрузили в большую лодку, и сопровождающие сели в другие лодки, и лодки медленно двинулись к Insula Trinitatis; через некоторое время он увидел, что лодки вернулись и пассажиры смешались с толпой, ожидавшей на берегу, и постепенно все разошлись по разным дорогам и оврагам. Ему казалось, что Уинни осталась где-то на острове, радостно улыбаясь, как когда-то, и когда все ушли, он пересек воду в лодке и нашел свежую могилу рядом с развалинами аббатства Пресвятой Троицы, и кинулся на нее, призывая Уну вернуться к нему. Квадратные листья плюща трепетали над ним, и повсюду белые мотыльки порхали над цветками, и сладкие запахи плыли в туманном воздухе.

Он лежал на могиле всю ночь и весь следующий день, время от времени призывая ее вернуться; но на третью ночь, пораженный голодом и горем, забыл, что ее тело лежит под землей, помня лишь, что она где-то рядом и не хочет подойти к нему.

Перед самой зарею, в час, когда проходившие поблизости крестьяне услышали его призрачный голос, гордость проснулась в нем и он заговорил громко: – Уинни, дочь Дермотта Баранного, если ты не придешь ко мне, я уйду и никогда не возвращусь на остров Пресвятой Троицы; – и едва стих его голос, холодный резкий ветер поднялся над островом и он узрел множество проходящих мимо фигур, женщин из Сидов в серебряных коронах и со смутными знаменами; и Уна, больше не улыбаясь, но быстро и гневно проносясь мимо, ударила его по лицу и крикнула: – Тогда уходи и никогда не возвращайся!

Он пытался последовать за ней, выкрикивая ее имя, но тут же вся призрачная компания взмыла в воздух и, образовав подобие серебряной розы, растворилась в туманном рассвете.

Костелло поднялся с могилы, понимая лишь, что заставил свою возлюбленную сердиться и что она приказала ему уходить, и, войдя в озеро, поплыл. Он плыл и плыл, но руки слишком ослабели, чтобы удерживать его на поверхности, и гнев любимой тяготил его, и скоро он без сопротивления погрузился в воду, словно тот, кто погружается в мечты или сон.

На следующий день бедный рыбак нашел его в камышах на берегу, лежащего на белом песке с раскинутыми руками, будто распятый на кресте, и принес к своему дому. Бедняк оплакал его и пропел молитву, и когда пришло время, закопал у стен аббатства Пресвятой Троицы – лишь остатки алтаря разделяли его и Уну – и посадил над ними две рябинки, и спустя годы деревца сплелись ветвями и трепещущими листьями.

1897 г

© Copyright Ермаков Эдуард Юрьевич (edwardelenae@mail.ru)