Annotation

Что-то пошло не так, и испытания новейшей техники из-за сбоя в её работе превратились в испытание мужества, воли и человечности юных участников эксперимента... Под редакцией М. Ровной. Художник А. Тютякина.

Далин Макс Андреевич

Далин Макс Андреевич

Запах разума

Запах разума

...Под черным мостом, где сплетаются главные нити,

Где рыбы священные пахнут от страха и злости,

Раз встретились ангел-мздоимец и демон-хранитель,

Чтоб вечером после суда поиграть в чьи-то кости.

Поставили на кон какую-то душу - и круто,

Судьбу замесили в ознобе морского азарта...

Константин Арбенин

-- Игла

Испытатель N23

...Чем богаты - тем бедны!..

Константин Арбенин

Салон автобуса мог бы вместить человек сто - громадный автобус, я бы сказал, просто автобусный монстр какой-то - но пассажиров в нём оказалось только трое.

Вместе со мной.

Ну, или, считая лейтенанта, может быть, четверо. Хотя он, по-моему, не считался.

Оттудашний лейтенант вошёл в переднюю дверь и сел на высокое сиденье за стеклянной перегородкой, для экскурсовода, наверное, а не в салон. Не собирался он с нами знакомиться, да не его дело это и было - знакомиться с нами; он нас сопровождал до места - и всё. Поэтому для нас его всё равно что не было. Он нам пока что был чужой, а мы ему - и подавно.

Мы все - мы как-то не ожидали, что это будет автобус, да ещё такой здоровенный и шикарный. Наверное, поэтому при посадке каждый выбрал себе место поудобнее, как на гражданке сделал бы. Белёсый парень, плотный, квадратный, скуластый, курносый, как бульдог, уселся посредине, напротив панорамного окна. Второй, худой и жёсткий, загорелый, но по-славянски такой загорелый, не как тропические южане, устроился впереди, прямо-таки коленями уткнувшись в стенку кабины. А меня отчего-то понесло в самый конец салона, где широченный диван, и я на нём только что не улёгся.

И минут пятнадцать, или даже двадцать, нам всем было очень хорошо.

Автобус летел по шоссе стремительно и плавно; за чуточку затемнёнными стёклами плыли рыжие октябрьские леса - и, кажется, мы все отдыхали и почти поверили, что это экскурсия такая... и веры хватило на четверть часа.

А потом загорелый обернулся и ещё раз обернулся. Он был здорово загорелый, а серые глаза на тёмной физиономии выглядели совсем бесцветными. Смотрел он одновременно тревожно и как-то насмешливо, что ли. Бульдог посмотрел на него, посмотрел на меня - и пересел ко мне поближе, даже кресло откинул, чтобы было удобнее оборачиваться. И сказал:

- Кресла, как в самолёте.

Загорелый услышал, что мы начали разговор, встал и подошёл по салону. И сел с другой стороны от прохода, в ближайшее кресло. Всё равно мы оказались совсем не вплотную. Нам всем хватило вплотную в казарме за этот месяц.

- Ага, - сказал я. - Как в самолёте.

И загорелый усмехнулся, будто он сто раз летал в самолёте и как-то догадался, что мы с бульдогом самолёта в глаза не видели, разве только по телевизору.

- Ещё налетаемся, - сказал бульдог. И посмотрел на загорелого, щурясь. - Спецура, сто пудов. Горячая точка. Как выбирали - ты понял, да? С подготовкой, понял? - "понял" он выговаривал, как "поэл".

- Да! - протянул загорелый, и "да" он говорил, как "до-о". Звучало это почти глумливо. - До-о, спецура, а как же.

- С подготовкой, говорю, - фыркнул бульдог. - Кандидат в мастера по боксу, поэл? И самбо - пять лет занимался.

- До-о, - кивнул загорелый. - Вот и я тоже... с семи лет... областные соревнования... призовые места брал...

На физии бульдога появилась тень уважения.

- Чего у тебя? - спросил он с любопытством. - Борьба? Не похоже на бокс - борьба?

- Вольная, - с деланно серьёзной миной сказал загорелый. - Латиноамериканские танцы.

У бульдога отвисла челюсть.

- Че-го?! - спросил он то ли злобно, то ли обиженно.

Загорелый щёлкнул пальцами, как кастаньетами.

- Ну танцы, танцы, знаешь? Самба, пасодобль! - и расхохотался. У него оказались шикарные белые зубы, улыбка, как у киногероя.

- Урод, - сказал бульдог тоскливо и повернулся ко мне. - Ты-то хоть нормальный? - спросил он с надеждой. - Или тоже... попадобли какие-нибудь?

Загорелый снова расхохотался, беззлобно и весело. А мне вдруг стало стыдно до невозможности, хотя стыдиться было решительно нечего.

- Я ничем таким не занимался, - сказал я небрежно, надеясь, что эти типы не заметят, как у меня горят уши. Уши, кажется, занимали невероятно много места, светились, как стоп-сигналы - а волосы остригли, и спрятать уши было негде. - Только плаваньем немного... в школе...

Бульдог шмыгнул курносым носом. Он весь был - сплошное воплощение досады.

- Спецура, хм... - задумчиво проговорил загорелый. - Наши боевые качества интересовали этого серого штатского джентльмена с военной выправкой очень и очень условно, если интересовали вообще... Его занимали наши организмы, господа. Здоровье. Лёгкие, видимо. Предположу, что вы тоже не курите, господа?

- Удод тебе господин, - огрызнулся бульдог.

- Я не курю, - сказал я. Загорелый владел логикой: про курение у меня спросили в первую очередь. Наверное, и у него тоже.

- Так вот, - продолжал загорелый, будто по телевизору выступал. - Здоровые молодые люди, некурящие, мало пьющие, более или менее владеющие собственным телом. Которые принесли присягу. Хочется надеяться, господа, что на нас не будут испытывать какое-нибудь новое оружие.

- Охренел совсем?! - вытаращился бульдог.

- Времена такие, - ответил загорелый с коротким смешком. - Последние лет триста-пятьсот - такие уж времена. А последние лет сто - в особенности. Были прецеденты.

- А почему ты согласился? - спросил я. - Они же спрашивали согласие...

Загорелый улыбнулся то ли мечтательно, то ли зло.

- Я любопытный, - сказал он. - И любопытство иногда заставляет меня делать глупости. Вот он, - загорелый указал на бульдога, - надо думать, согласился, потому что хотел повоевать. Героем стать хотел, наверное. Или просто ощутить, каково это - убить живого человека. Или - полы ему драить надоело. А я подумал, что "горячие точки" тут, скорее всего, ни при чём - и пропал. Чуть не подох от любопытства - особенно заполняя все эти формы по особой секретности.

- Ну и козёл, - буркнул бульдог и стал делать вид, что не слушает. Но слушал - я чувствовал.

Бульдогу загорелый не нравился. А мне нравился. Мне почему-то казалось, что вздумай он драться с бульдогом - неизвестно, кто кому накостыляет по шее, несмотря на бульдогово кандидатство в мастера по боксу.

- Я - Денис, - сказал я. И руку протянул. - Денис Багров, из Луги.

Загорелый мне руку пожал. У него была сильная и тёплая ладонь, а у меня руки вспотели от волнения, но я больше не смущался.

- А я - Артём Разумовский из Питера, - сказал загорелый. - Что совсем рядом с Лугой, можно сказать.

- А так тебя зовут - Тёма? - спросил я.

Он задумался на секунду.

- Нет. Чаще - Артик. С давних времён.

- Чё за фигня? - спросил бульдог надменно. - Какой ещё Артик?

- Ну да, лучше бы Интель или Перш. Мне нужен для дыхания другой газ, - непонятно сказал Артик. Бульдогу, как и мне, это ничего не объяснило, он только посмотрел хмуро и неодобрительно. А Артик ему улыбнулся. - Может, тоже назовёшься, боец?