Калюжный говорит хмуро:

- Ты чего на меня-то гонишь?

- Да ладно, - говорю. - Чтоб никаких неясностей меж нами не было, Серёга. Не хочу, чтоб, если что случится, ты вдруг возник или с Разумовским разосрался, вот и всё. Мы тут с вами все в одной лодке - может, больше людей тут и вовсе нет... ещё неизвестно, какая срань тут живёт. Нам надо держаться друг друга, а всё моё командирство тут в чём? Я просто слушаю, что вы скажете, каждый - и прикидываю, что к чему. И всё.

Артик говорит:

- Мне кажется, это очень здраво.

А Калюжный:

- Я чё, спорил, что ли, ёлки...

- Ништяк, - говорю. - Всё, договорились. Ещё раз: мы с Артиком идём смотреть, что там за свет, а вы с Динькой поддерживаете огонь. Решили.

Багров говорит:

- Просто я боюсь за вас...

А Артик ему:

- Не стоит. Нам, скорее всего, грозит не больше и не меньше, чем вам с Сергеем. Надо рискнуть; вдруг мы и впрямь найдём людей.

И Калюжный, вроде бы, уже не таким зверем на него смотрел. Может, дошло что-нибудь до идиота? Больше никто спорить не стал.

А Разумовский потихоньку начинал мне казаться толковым парнем. Не без своих тараканов в черепушке, но толковым. Я вдруг сообразил, что доверяю ему побольше, чем прочим, хоть и закидывался он ужасно.

Он был, как будто, не совсем... моей породы, что ли... но в товарищи я бы выбрал его.

Поэтому хорошо вышло, что мы к свету пошли именно с ним.

Испытатель N25

Забавно, но все решили, что я ужасно смел. В действительности я жестоко трусил и даже не пытался это скрыть.

У костра было безопаснее. Очевидно: по идее, любые дикие животные, на Земле или нет, должны бояться огня. Мне хотелось факел, но горящий сук факелу не замена - уже через пятьдесят шагов он скорее коптил, чем горел, и, в конце концов, погас совсем. А больше ничего у нас не было.

Но сидеть мне казалось нестерпимее, чем идти. В передвижении была какая-то иллюзия действия, тень влияния на собственную участь. И - да, да, я подыхал от любопытства, которое было сильнее страха.

Этот круглый светильник на другом берегу отмечал поворот реки. Вот что я думал. И, возможно, там и вправду кто-то был, кто-то живой. Люди? Разумные нелюди? Моё любопытство рисовало невероятные образы, а приступы ясновидения снова, некстати, поутихли - я ничем не мог себя проверить.

И мне отчаянно не хотелось, чтобы первым из нас, кто увидит чужаков, был Калюжный. Я не мог отделаться от мысли, что он может выкинуть нечто, убийственное и для контакта, и для нас. Денис, которого я уже давно считал своим приятелем, напротив, рисковал от волнения попасть в беду сам - в нём в его восемнадцать осталось слишком много детского.

Виктор был надёжнее, чем они оба. В нём я чувствовал какую-то простую честную сметку и природный разум. Когда мы отходили от костра, я думал: Виктор заметит то, что я пропущу.

Мы пошли по песчаной кромке вдоль воды. Восьминогие москиты, обрадовавшись, накинулись на нас с некомариной силой - и я отломил ветку, чтобы от них отмахиваться. Лес, чёрный, дышащий сырым холодом, исчерканный зеленоватыми трассами светлячков, затаясь, следил за нами - и я по-прежнему чувствовал спиной пристальные взгляды бесплотных и безглазых существ. В лесной тишине жили шорохи, делавшие её зловещей.

В реке что-то плеснуло, будто по воде неумело шлёпнули веслом. Звук заставил меня вздрогнуть.

- Типа как бобёр, - пробормотал Виктор. - Да?

- Похоже, - отозвался я, чувствуя облегчение.

На нашем пути появилась какая-то спутанная тёмная масса. Виктор выругался.

- Кусты? - спросил я.

- Это не кусты, а моток колючей проволоки, ёпт! - огрызнулся Виктор. - Осторожно, я уже оцарапался весь...

Чтобы обойти заросли колючек, пришлось войти в воду почти по пояс. Вода показалась мне очень холодной, и под её тёмной поверхностью что-то легонько прикоснулось к моей ноге, вызвав волну колючего озноба вдоль спины. Ощущение вышло таким гадким, что я не поинтересовался, живое было существо или затонувшая коряга, только постарался скорее выбраться на берег.

Костёр отдалялся, а фонарь, кажется, почти не приближался. Из прибрежных зарослей с шелестом взлетело что-то - то ли птеродактиль, ведущий ночной образ жизни, то ли некий аналог летучей мыши. В чаще снова кто-то простонал, сорвавшись на всхлип.

- Как будто убивают кого-то, - вырвалось у меня.

- Птица, - бросил Виктор небрежно. - Ты воображай поменьше, а то навоображаешь фигни всякой...

Счастливец, подумал я. Воображение - гнусная вещь, если оно есть - его не угомонишь упрёками.

Мне мерещились целые стаи тяжелоописуемых чудовищ, восьминогие москиты успели укусить меня раз пятьдесят и выпить, подозреваю, полведра крови, у меня было отвратительное расположение духа - но мы постепенно продвигались вперёд. В конце концов, мы оба смогли рассмотреть фонарь на том берегу.

Это была матовая сфера на низком столбике, вкопанном в землю посреди неширокой площадки. Круг света обозначал какие-то мелкие растеньица, вроде мха, успевшие покрыть площадку ровным газончиком, ветки кустов, толкущуюся на свет мошкару и кусок водной глади. Здесь река делала поворот и разливалась шире - мы с Виктором видели только чёрную глянцевую её поверхность, на которой местами лежали пласты тумана. Вокруг фонаря не было ни души - и никаких следов недавнего пребывания человека.

- Вот же, блин... - в голосе Виктора я услыхал нешуточное разочарование. - Ну и где эти гадские рыбаки?! Нахрена только пёрлись сюда...

- Что ты, Витя! - возразил я. - Как это "нахрена"? Во-первых, мы узнали, что где-то неподалёку живут люди: согласись, такой фонарь не могли бы поставить пауки или птеродактили. Во-вторых, эти люди - не дикари с дубинами, а вполне цивилизованные господа, как минимум, знающие, что такое электричество. Верно?

- Электричество, говоришь? - переспросил Виктор скептически. - Ну и где провода? Скажешь, кабель тут под землёй протянут?

- Возможно, фотоэлементы, - сказал я. - Солнечная батарея. Заряжается днём, светит ночью.

- Надо поближе посмотреть, - Виктор нагнулся, чтобы расстегнуть липучку на кроссовках. - Сплаваю на тот берег.

"Ночью рискованно лезть в эту воду!" - орал мой внутренний голос, но я сказал только:

- Мы не потеряем свою одежду?

- Не так тут темно, - сказал Виктор. - От фонаря я даже рожу твою вижу.

Я стал раздеваться, пытаясь не обращать внимания на озноб и страх - москит тут же изо всех сил всадил свой шприц мне под лопатку. Я уже хотел его смахнуть, как вдруг накатило очередное микропророчество: Виктор, пытающийся вылезти из воды - кровь хлестала из длинного пореза чуть ниже его рёбер. Это уже не просто коктейль из интуиции и страха.

Я схватил его за руку.

- Витя, в воду нельзя. Я видел тебя раненым.

Он остановился: одна нога - в брючине, вторая - голая.

- Точно?

- Пока мне только казалось, что это опасно, я молчал. ТПортальные déjà vu я уже научился отличать от всякого рода предчувствий.

- Ясно, - мрачно сказал Виктор и принялся одеваться. - Вот хрень-то... Думаешь, его там что-то защищает?

- Понятия не имею, - сознался я. - Я даже не понял, что тебя ранило - зверь, какое-то тайное оружие в воде, или ты просто на острый сук напоролся. Сам же говорил, что я - недоделанная Кассандра.

- Какой бы ты был ценный, если бы всё толком видел и мог объяснить, - Виктор смотрел мимо меня, на далёкое тусклое пятнышко костра. - Ладно, пошли обратно. Неспокойно что-то.

И в этот момент лесную тишину разбудили крики наших товарищей.

Я вздрогнул - но мне показалось, что это вовсе не вопли ужаса или боли. Они орали: "Эге-гей, бу-бу! Э-эй! Бу-бу-бу!" - и их голоса далеко разносились по реке. Нас просто звали, нас хотели быстрее увидеть, но им, похоже, ничего не угрожало.