— Уолкер узнал о том, чем занималась его девушка, — я собрала осколки информации в единое целое. — Он узнал о том, что планируется взрыв, и пришел к тебе. Почему ты сразу не пошла к его отцу?

На какое-то время снова повисла тишина, но на этот раз её нарушила Айви.

— Учитывая обстоятельства, наша цель — сохранить образ президента настолько незапятнанным, насколько это возможно.

Обстоятельства, а именно то, что сын президента был связан — возможно, интимно — с участницей террористической организации.

— Твоя работа заключается в том, чтобы скрыть это, — я перевела взгляд с Айви на Боди с Адамом.

— Как только террористку арестовали, я рассказала президенту, — Айви осторожно подбирала слова. — Это выплывет на поверхность, — прямо произнесла она. — Процесс не остановить. Ходят слухи. Скоро кто-нибудь найдет доказательства — это всего лишь вопрос времени. Моя работа, — решительно сказала она, — заключается в том, чтобы это не стало известно до закрытия избирательных участков в следующий вторник.

До конца промежуточных выборов.

Рейтинг популярности президента. Честность. Коррупция. Я подумала о том, что бы сказала рыжеволосая женщина-эксперт, которую я видела в новостях, если бы она знала о связи между этой террористической группой и Уолкером Ноланом. Любой намёк на скандал может повлиять на результаты выборов. Но что-то подобное?

Президент потеряет большую часть палаты представителей и Сената. Он потеряет свой шанс на второй срок.

— Мне нужно работать, — сказала Айви. Я услышала слова, скрытые за этой фразой: Я рассказала тебе всё, что могла. Рассказала больше, чем стоило бы.

Я понимала, почему она так считала. Логически.

Айви провела меня к подножью лестницы. Я видела, что она хотела что-то сказать, но не знала, что именно. А ещё я видела, что она хотела поскорее от меня избавиться и отследить наводку, которую она получила от Прии.

Я была важна для Айви. Но иногда её работа была важнее.

— Кстати говоря, — сказала я, поднимаясь по лестнице, — вполне возможно, что в ближайшую пару дней тебе может позвонить директор Хардвика.

На какой-то миг повисла тишина.

— Я не хочу спрашивать, — решила Айви.

Наверное, так будет лучше. У неё была своя работа, а у меня — моя.

ГЛАВА 18

Нашему небольшому эксперименту с социальными сетями понадобилось тридцать шесть часов, чтобы привлечь внимание директора. В пятницу утром меня вызвали к нему в кабинет.

Миссис Перкинс одарила меня сочувствующим взглядом.

— Тэсс, милая, иногда лучше не напрашиваться на неприятности, — посоветовала она.

Я не ответила.

Миссис Перкинс вздохнула.

— Проходи.

Директор стоял у окна.

— Садитесь, — не оборачиваясь, произнёс он.

Я села и откинулась на спинку стула, балансируя на его задних ножках. Скорее всего, молчание директора должно было заставить меня нервничать, но пока что всё шло точно по моему плану. Ожидая рассказа директора о том, что моё поведение было неподобающим для ученицы Хардвика, мой взгляд замер на стене за его столом. Она пустовала.

Передние ножки моего стула с глухим стуком ударились о пол.

Несколько недель назад на стене висела фотография в рамке. На ней директор Рэлей и пятеро других мужчин были запечатлены в Кэмп-Дэвиде. В те выходные там были все трое заговорщиков, организовавших убийство судьи Маркетта. Вполне возможно, что четвертый заговорщик — хоть мы и не знали, кто он — тоже был там.

Директор снял фото. Я попыталась не искать в этом скрытого смысла.

Директор Рэлей отвернулся от окна. Он сел за свой стол и повернул ко мне экран своего компьютера.

— Что это значит?

На экране красовалось множество фотографий — больше восьмидесяти процентов учениц Хардвика с девятого по двенадцатый классы — вроде тех, которые мы с Вивви сделали в ванной. Осевшие на землю и глядящие в никуда девушки. На вид — пьяные. И каждая из них держала плакат.

— Вы — все вы — удалите эти фотографии, или вас всех обвинят в нарушении дисциплины.

Пустая угроза. Не думаю, что директор хотел иметь дело с родителями всех этих девочек — или объяснять этим родителям, что администрация Хардвика всё ещё не смогла найти того, кто рассылал фотографии теряющих сознание девочек-подростков.

— Напомните мне, — сказала я. — Что именно противоречит правилам поведения Хардвика? Исполнительное искусство или организованный протест?

Директор прищурился.

Я воспользовалась его хмурым молчанием.

— За последнее десятилетие девушка становилась школьным президентом Хардвика ровно один раз. Удивительно, для школы, которая заявляет, что ценит разносторонность, толерантность и равенство, не находите? А теперь единственную девушку, баллотирующуюся на этот пост заставили выбыть из голосования, несмотря на то, что она не нарушила каких-либо правил Хардвика.

Я открыла на своём телефоне свою фотографию, сделанную Вивви, и подтолкнула телефон к директору.

«ДВОЙНЫЕ СТАНДАРТЫ».

Рэлей уставился на фото так, словно это была змея.

— Двойные стандарты здесь не причём, — коротко сказал он. — Уверяю вас, если бы мисс Роудс была парнем, всё сложилось бы точно также.

— Можете сказать это прессе, когда они попросят вас процитировать, — услужливо предложила я. — Я не была уверенна в том, что их заинтересует наш небольшой протест, но учитывая то, что в нём участвует дочь вице-президента… возможно, кто-нибудь посчитает его интересным.

— Вы мне угрожаете?

— Я предполагаю, — сказала я директору.

Директор выглядел так, будто он вот-вот бросится через стол, чтобы перегрызть мне глотку.

— Я не просил мисс Роудс снимать свою кандидатуру. Я предположил, что это было бы разумным ходом.

— Настойчиво предположили, — произнесла я.

— Ладно, — парировал он. — Настойчиво предположил.

Я потянулась к своей сумке и достала оттуда стопку фотографий. Мой последний телефонный звонок принёс свои плоды.

— Я настойчиво предположу, — сказала я директору, — чтобы вы взглянули на это, а потом сказали мне, что в Хардвике нет двойных стандартов.

Я подтолкнула к нему фотографии. К счастью для меня, девятиклассники из команды по лакроссу всё ещё не забыли о том, как старшеклассники над ними издевались. И, как оказалось, они сделали несколько очень интересных снимков на парочке организованных командой вечеринок.

— Мне очень нравится та, на которой Джон Томас Уилкокс висит вверх ногами над бочонком пива, — в моём голосе слышались нотки сарказма. — Совсем не такая инкриминирующая картина, как девушка, облокотившаяся на стену без капли алкоголя на виду.

Директор пролистал фотографии.

— Откуда вы их взяли?

— Разве это важно? — спросила я.

— Полагаю, вы хотите, чтобы я предложил мистеру Уилкоксу также снять свою кандидатуру?

— Вы могли бы это сделать, — сказала я. — Конечно, тогда вам придётся разрешить ученикам номинировать кого-то ещё, чтобы Генри Маркетт не был единственным кандидатом, — мои губы изогнулись в едва заметной улыбке. — Уверенна, ученики смогут без проблем найти другого кандидата женского пола.

— Да-да, — произнёс директор, наконец найдя выход из положения. — Конечно, — затем он осознал, что я всё ещё улыбалась.

— Забавно, — сказала я. — Все говорят мне, что я должна выдвинуть свою кандидатуру.

Я практически видела, как перед глазами пришедшего в ужас директора мелькает такое развитие событий. Последнее, чего он хотел, так это увидеть меня у власти.

— Возможно, — сквозь сжатые зубы произнёс он, — я могу ещё раз поговорить с мисс Роудс. Убедить её, что я был… резок. Что она должна участвовать в выборах.

— Думаю, так будет лучше.

— Ваш небольшой социальный эксперимент исчезнет, — ровно произнёс он.

— Мы удалим фотографии, — согласилась я. Я поднялась на ноги и повернулась к двери. На полпути к ней, я остановилась. Я чувствовала, как за моей спиной директор кипит от ярости.