- Это почем? Давай! А это что? Давай! - И смылся, пыль столбом.

Веселятся торгаши.

Пока покупать ни шатко ни валко будут, надо бы в туалет сбегать, а на обратном пути и пожрать купить что-нибудь поосновательней - на одном кофе грузинском не проживешь. За товаром соседи пока присмотрят. Хохлы они, соседи. А может, и не хохлы: сами из Западной

Украины, а говорят между собой по-румынски - хрен чего поймешь.

Много их на "Луче" ошивается, торгуют все турецкими рубашками теплыми - девяносто рублей оптом. Хороший товар, берут оптовики.

Лезешь из палатки через столик витринный, а сзади слышится привычное, ежедневное, ежечасное:

- Ох и шо вы мине мучаете? Да дайте же вы мине спокою, не тяните же вы с мине нервы, всю душу мою вы с мине вымотали, не знаю уже я, куда и деваться мине от вас! - И так далее и тому подобное; нет песне сей ни конца, ни края. Соседка, баба Оксана - хохлушка, старуха крепкая, набожная и очень склочная - продолжает возмущенно и жалобно собачиться с оптовиком - попросил брак ему, вишь, поменять.

Глаза, небось, как всегда, под морщинистый лоб свой закатывает, за сердце хватается. Вот-вот помрет! Но не родился еще тот оптовик, которому бабка поменяет брак или вернет деньги.

В туалет в Лужзоне сходить - пятерочка, но ничего, осилим, тем более что попутчик имеется.

Хмурым бомжем плетется по Луже промозглый ноябрь, по леденеющей ноябрьской слякоти катит тележку с сорокалитровым алюминиевым бидоном мрачный лужниковский бомж. Его путь лежит в платный туалет, где под строгой официальной надписью "Набор воды для пищевых целей запрещен. Санэпидемстанция" имеется крантик, на который и наденет бомж кусок черного резинового шланга. Через этот шланг он наполнит водой свой сорокалитровый бидон и покатит его в "порт приписки" - в одну из пищевых палаток, где будет он чистить картошку-морковку аж до тех пор, пока его вновь не пошлют за водой. И другой работы бомжу будет вдоволь: столики обеденные протирать, мусор отгребать от палатки - за этим следят иногда. К самой плите, где еда готовится, его, конечно, не допустят: вдруг налетит проверка, санэпидемстанция эта самая: "Где санитарная книжка?" - не отмажешься. За труды его пару раз в день покормят чем попроще (хлеба, конечно, от пуза), а может, нальют стакан водки и дадут сигарет. Но расслабляться нельзя!

Вот, взяла раззява-тетка за тридцать пять рублей ароматный дымящийся шашлык, поставила тарелку на столик, отошла купить стакан чая. Это мгновенно заметил чужой, залетный и смертельно голодный бомж, который схватил и сожрал шашлык за две секунды. Бей его теперь, убивай - ему все равно: голод не тетка. Баба в крик; местный бомж виноват, не доглядел, получит в рыло.

Не каждый бомж найдет себе в Луже работу. Работы-то много, но бомжей еще больше. Конкуренция. Совсем уж отвязного, опустившегося не возьмут и воду возить, возьмут кого поприличнее.

А взяться бомжу за такую работу, за которую торгаши деньги платят, которую разные союзы-бригады делают, - и думать не моги! За это - сразу в рыло.

С питанием на рынке - выбирай что хочешь: щи, борщи, бульоны грибные и куриные, супы всякие, китайские и не китайские, котлеты, бифштексы, всех мастей салаты, гарниры. Само собой, имитация кавказских блюд в большом ассортименте: шашлык свиной, куриный и рыбный, люля-кебаб, самбуса (раньше стоила десять рублей - внутри требуха какая-то, наехала санэпидемстанция, теперь - пятнадцать рублей, требуха все та же). Есть чебуреки и даже "свиха - национальное арабское блюдо с сыром и грибами". Интересно, где у

"национальных арабов" грибы растут - в "Белой арапии"? Еще продают

"хычин" - лепешка такая с мясом.

Взял "свиху арабскую" за пятнадцать рублей, дают - чуть теплая.

- Почему холодную даешь?

- Э, брат, - азер ухмыляется, - свиха холедний надо кюшат, обичай такой!

Наглые, гады. Как будто я ее двадцать раз горячей не ел. "У

Ленина" ее таджики готовят - те никогда так не нахамят. Ладно, некогда связываться. Больше никогда у него не возьму! Да ему, впрочем, по барабану.