Папа кивнул.

Я не могла поверить в это.

– Пап, ты хоть немного можешь представить, сколько миллиардов проклятий и матов я слышала, пока гастролировала с тобой?

Я думала, это будет смешно, но мой отец молча опустил взгляд в тарелку. Энни медленно положила свою руку на его. Щелчки вспышек с входа в ресторан немедленно ослепили меня, и я внезапно разозлилась.

– Что? – потребовала я. – Почему мы все ведем себя здесь, словно кто-то умер? Я просто говорю, что отец много ругается, вот и всё.

– Это… это нисколько не заставляет меня чувствовать лучше, Лил, – сказал отец хрипло. Он прокашлялся.

– С какого перепугу это расстраивает тебя?

Он ударил своим мясистым кулаком по столу.

– Чёрт подери, Лил, потому что отцы не должны, блять, ругаться перед своими детьми! Дерьмо!

Я села обратно, шокированная. Я ни разу не слышала, чтобы отец говорил что-то о воспитании или о том, как отцы должны вести себя перед их детьми. Я не думала, что его вообще это волнует.

Тишина тяготила воздух. Я смотрела то на отца, то на Энни и обратно на отца, пытаясь понять, что же я должна сказать.

– Все хорошо, – прозвучало совершенно неубедительно на всё, что мой отец пытался здесь сказать. Но это всё, что я смогла придумать. – Нормально, не парься на счёт этого, - это то, что я всегда говорила Наилсу всю свою жизнь, прощая ему всё, что он пропустил или забыл.

Наконец, я бросила отчаянный взгляд на Джакса. Он опустил вилку и кивнул мне: просто немного наклонил подбородок. И тяжесть спала с моих плеч. Он позаботится об этом.

– Три разных матерных слова в одном предложении, – размышлял Джакс впечатлённо. – Ты определенно начал с нового листа, Наилс.

– Ох, иди нахрен! – папа наклонился, и тяжёлая тишина рассеялась. – Ты не мой ребенок, так что я могу материться при тебе, сколько захочу, маленький засранец.

– Честно, Джаксон, – фыркнула Энни, – почему ты вечно подливаешь масла в огонь?

Джакс ухмыльнулся, естественный порядок вещей восстановлен. «Спасибо» пробормотала я ему одними губами, почувствовав прилив нежности и благодарности.

Его рот странно скривился.

– Без проблем, Бит, – сказал он громко. Слишком громко.

Жар вспыхнул на моих щеках.

– К чему ты это, Джакс? – спросила Энни.

– О, ни к чему, - беззаботно произнес Джакс, глядя мне в глаза. – Просто Лилиана поблагодарила меня за то, что я разрядил здесь обстановку.

Он помог мне, чтобы кинуть обратно на растерзание волкам? Какого черта, Джаксон?

– Что?! – резко выпалила я. – Нет, я не имела в виду…, – мой взгляд метался между папой и Энни. Они взглядом метали кинжалы в мою сторону, и я знала, что сейчас начнется долгая и бессвязная болтовня о чувствах. Я рыкнула в сторону Джакса, благодарная, что и он тоже будет страдать.

– Это случилось со мной…, – Энни сидела в своем кресле, произнеся своё любимое вступление.

– Всё равно. Слушайте, – Джакс отодвинулся на стуле, – было весело провести время в такой откровенной семье, но у меня есть кое-какие дела, – его стул неприятно заскрипел по полу. – Не ждите.

Он исчез где-то в задней части здания, ловко избегая фотографов, и оставляя меня наедине с нашими родителями, словно жертвенного агнца.

– Лили, ты не знаешь, что происходит с Джаксом? – спросила Энни.

– Происходит? – пролепетала я. – Нет, я только прилетела, откуда я могу знать?

– Ну не знаю, вы, казалось, были близки когда-то.

Я съёжилась под взглядом Энни, споткнувшись на воспоминании, как именно близки мы были.

– Жаль, что не могу сказать вам ничего полезного, но я знаю даже меньше, чем вы. Сегодня мы впервые поговорили после моего прибытия из Нью-Йорка, – мои уши горели, когда я вспомнила, почему именно уехала.

И я снова возненавидела его.

Глава 12.

Джакс.

Это было совершенно новое место, более громкое и шумное, чем те, что мы обычно посещаем, но сегодня вечером это меня вполне устраивало.

– Чувак, помедленнее. Я не в настроении чистить всё от твоей блевотины сегодня.

Я всё равно допил свой шот и поднял свой взгляд на Каспера. Мой гитарист, и самый ближайший из друзей, был такой бледный, что в чёрном свете он буквально светился.

– У меня уже есть мать, – нечленораздельно произнес я. – И ещё одна мне не нужна.

– Я уже встречал твою мать, придурок! – крикнул он громче музыки. – Она подписала мою гитару.

– И я никогда не прощу тебя за это. Предатель.

Каспер ухмыльнулся, его зубы отсвечивали синим цветом.

– Это мой план отступления! В случае если мой босс упьется вусмерть вместо того, чтобы заканчивать альбом.

– Не называй меня своим боссом! – прорычал я. – Звучит, словно я плачу тебе за то, что ты был со мной.

– Ну, блин! Это, типа, так и есть. У меня нет денег на такие места… выпивку… высококлассных девушек, – он ухмыльнулся своей девушке, Харлоу, которая посмотрела на него, оторвавшись от разговора со своей подружкой-блондинкой – Лэни, Лана – ну, или как-то так – и показала ему язык.

– Заработаешь! – ликер заставил меня почувствовать себя экспансивным. Напыщенным. – Просто побудь со мной… – я вздрогнул, и поймал себя на слове прежде, чем добавил, – … пожалуйста.

Это, блять, грустно, что даже сейчас, после стольких лет знакомства и двух лет игры в одной группе, мне всё равно было не совсем комфортно в обществе Каспера, или Жаба (прим. пер. – Toad – Жаба, и раз у всех в группе прозвища, то и его переведем), или любого из них. Там, в голове, всегда был голос – ворчащий, подозрительно похожий на голос Энни – говорящий мне, что они все меня используют. Используют мои деньги. Используют имя моей матери. Моё имя. Что никто по-настоящему не любит меня за то, что я … это просто я.

Я раньше думал так обо всех. До того как я встретил Бит. По некоторым причинам, она, видимо, вытянула из меня вполне привлекательную сторону. Может быть, и не для всех, но, по крайней мере, для неё. Лил никогда не смотрела на меня так, словно с трудом выносила одно моё присутствие.

По крайней мере, раньше.

Сейчас, правда, ну… было понятно, что она хотела ненавидеть меня. Её милый маленький приступ гнева в ванной был тому доказательством. Но то, как она смотрела на меня на ужине, означает, что она лжёт. На ужине, когда я спас её от эпически неловкого момента с отцом, она смотрела на меня как обычно. С этими распахнутыми, полными желания глазами.