- Jeg elsker dig, min lille en, - сказал он в ее губы.

- Вы даже представить себе не можете, как меня заводит, когда вы говорите на датском, - ответила она, все еще смеясь.

- Конечно, представляю. А теперь поспи немного.

- Куда вы идете?

Сорен посмотрел через ее плечо, она повернулась и встретилась глазами с Кингсли.

- За вином, - ответил Кингсли. - Мы сходим за вином.

Вино... конечно. Они оба любили вино. Без сомнения, по бокалу красного. Или два. Чтобы выпить его, им понадобится немного времени; она в это время могла поспать, как ей приказали.

Девушка поудобнее расположилась на кровати. Кингсли и Сорен надели брюки и рубашки, не заправляя их. Они оба выглядели так дерзко, так беспардонно в своих растрепанных одеяниях.

Поскорее возвращайтесь, она не думала, что произнесла это вслух. Поскорее возвращайтесь - может быть воспринято как приказ. Они отдавали приказы. Она исполняла их. Ох, как она исполняла их.

Они приехали к дому Кинглси в полночь. В ночное время всегда безопаснее путешествовать, когда миновала пора экстренных вызовов. Много вечеров прошло впустую из-за того, что Сорена вызвали к одному из прихожан. Каждый час, который они проводили, они крали. Не удивительно, что Сорен хотел, чтобы она и Кингсли разделили эту ночь. Возможно, в будущем, когда церковь заберет у нее Сорена, она могла бы приходить сюда и не спать в одиночестве.

Но сейчас она спала одна, а Кингсли и Сорен отправились выпить вина.

Но вина они так и не выпили.

- Так что же произошло? - прервала Мари-Лаура. - В доме не оказалось вина?

Нора вздохнула, когда вопрос Мари-Лауры вырвал ее из истории. Как ей хотелось подольше остаться в том воспоминании о той ночи, о ночи, когда внутри нее начала возрождаться женщина по имени Нора Сатерлин.

- О, в доме было достаточно вина. У Кингсли хорошо укомплектованный погреб.

- Тогда что же случилось, после того как мой брат и мой муж изнасиловали тебя?

- Не знаю, - призналась Нора, ненавидя свою неосведомленность в этом вопросе. - Во всяком случае, не все.

- Но что-то ты знаешь.

- Кое-что знаю.

- Расскажи.

Нора с пустотой во взгляде посмотрела на Мари-Лауру. Эта женщина не заслужила эти истории, и лишь ради спасения своей собственной жизни Нора раскрывает такие прекрасные секреты, которые принадлежат только Кингсли, Сорену и ей. Ничего из этого она не рассказала Уесли. Она рассказала Микаэлю о Сорене и Кингсли, потому что понимала, что мальчик нуждался в том, чтобы понять, что он не один такой. Уесли был бы в ужасе от мысли, что ее одновременно трахали двое мужчин. Он счел бы это, как назвала Мари-Лаура, насилием, чем-то отвратительным и гнусным тем, что только женщины в порно позволяют мужчинам делать с собой. Вот почему она не рассказывала ему эти истории. Они были слишком личными, слишком особенными, слишком пугающими, чтобы делиться с ним.

Нора тяжело вздохнула и тихо помолилась, чтобы Кингсли и Сорен простили ее.

- Сорен и Кингсли не пили вино. Они пошли в другую комнату и трахались. Я поняла это, когда они вернулись.

- Мой брат сказал тебе?

- Нет.

- Мой муж?

- Нет.

- Тогда кто?

- Синяки.

Уесли готов был скорее умереть, чем сделать то, что собирался сделать. Но после дня, проведенного с Лайлой, практически невозможно было игнорировать нытье его совести. Кинсгли уехал, слава Богу, значит, ему не придется терпеть ехидные комментарии этого слоняющегося вокруг парня, пока Уес пытается сделать самое сложное за всю свою жизнь.

Лайла ушла к себе в комнату, как только они вернулись в дом. Наверное, ему стоит проверить ее позже. Рану на ее лице нужно будет снова промыть, и в этом доме с замужней валлийкой, французом-сутенером и священником-садистом, Лайла была подобно дару, посланному Богом, удерживающему его от безумия и помогающему ему сосредоточиться на чем-то другом, кроме всех ужасных сценариев в его голове: связанная в доме Нора, психопатка держит ее в плену, мужчины с ружьями, которые сделают все, что им прикажут. Уес похоронил эти мысли под другими проблемами. Он мог бы приготовить что-нибудь. Это он мог сделать. Он мог позвонить родителям и сказать, что с ним все в порядке. Иными словами, солгать. Он мог помолиться, как молился с тех пор, как проснулся на полу стойла и понял, что Нора пропала.

Он бродил по второму этажу дома и не нашел того, что искал. Спускаясь по лестнице, парень услышал звуки музыки, доносящиеся из комнаты, в которую он еще не заходил. Уес последовал за музыкой к двери. Открыв ее, он увидел сидящего за роялем Сорена. Лишь несколько свечей освещали музыкальную комнату. При таком свете Сорен не мог видеть ноты. Но, тем не менее, он играл с невероятной легкостью, каждая нота была безупречна. Звук ударял о стены и эхом возвращался, безгранично усиливаясь.

Отрывок закончился, и Сорен закрыл крышку, взял бокал вина с рояля.

- Я не буду оскорблять тебя, спрашивая, как ты, Уесли.

- Спасибо, - ответил Уес, присаживаясь у окна музыкальной комнаты, в нескольких футах от скамейки у рояля, где сидел Сорен. - Но я не против поделиться, я напуган до смерти и пытаюсь не бояться. И я не очень преуспел в этом.

- Как и все мы. Включая меня, если тебя это как-то успокоит.

- Помогло. Немного.

- Нет ничего постыдного в страхе. Даже Иисус боялся в Гефсиманском саду. Он молился, чтобы у него забрали долю его страданий. И он так боялся, что проступил кровавый пот. Я периодически проверяю свой лоб.

Уесли усмехнулся.

- Знаете, ей бы понравилось. Я с вами наедине в комнате, и мы разговариваем, - сказал Уес, желая, чтобы Нора была здесь и увидела это.

- Ей бы, безусловно, понравилось видеть нас обоих в таком смущении.

- Когда она вернется, мы все сходим поужинать, и она сможет наблюдать, как нам неловко и некомфортно, пока она сидит сложа руки, впитывая каждую секунду момента.

- Замечательная мысль... сложа руки. За ужином.

- Кингсли... он поехал за ней, верно?

Сорен кивнул.

- Если сможет. Я сказал ему, чтобы ни при каких обстоятельствах он не рисковал своей жизнью. Если сможет вызволить ее, не рискуя собой, он попытается. В противном случае, боюсь, он вернется с пустыми руками.

- Вы больше переживаете за него, чем за нее?

- Я одинаково переживаю за них обоих. Элеонор символ того, что Мари-Лаура ненавидит, символ того, что я пошел дальше и нашел счастье с кем-то другим. Но Кингсли ее родной брат, который, как она думает, предал ее. Она будет беспощадна к нему, если его поймают.

- Тогда, что она делает с Норой?

- Мари-Лаура беспощадна ко мне.

- Знаете, вы не единственный, кто ее любит. Я тоже ее люблю.

- Знаю. И она любит тебя.

Глаза Уесли распахнулись от шока после прозвучавших из уст Сорена слов.

- Молодой человек, не смотри так удивленно, - сказал Сорен, почти улыбаясь. - Я знаю, как сильно она любит тебя уже больше года.

- И это вас не смущает?

Вздохнув, Сорен ответил не сразу.

- Беспокоит ли меня то, что она любит тебя? Нет. Бог есть любовь. Уверен, ты где-то слышал это. Когда кто-то любит кого-то, они признают Бога внутри этого человека. Любить кого-то - это божественный акт. Она видит в тебе Бога. Как и я.

Уесли поднял руки и потер ноющие от расцветающей в них боли глаза. Он дышал сквозь руки, чтобы сосредоточиться, прежде чем опустить их и посмотреть в глаза Сорена.

- Почему вы такой? - спросил он, вопросы выливались из него, как вино в бокал. - Почему священник и садист? Как вы можете говорить о любви к Богу и в то же время спать с Норой? Как вы можете бить женщину и называть себя служителем церкви? Как вы можете быть... собой? Я не могу вас понять, даже под страхом смерти.

Сорен снова замолчал. Уесли не знал никого, кто бы делал подобное – останавливался, чтобы подумать и потом говорить.