- Да какая ночь?! Уже утро! - успокоил нас постовой. - Половина пятого.

Сердце у меня упало в пятки. Ночь кончается! Скоро станет светло, а мы до сих пор не избавились от трупа!

- Сколько-сколько? - в отчаянии переспросила я.

- Половина пятого, - повторил гаишник и подозрительно уставился на меня.

- Господи, Ванькина жена уже обзванивает морги! - пришла на выручку Катерина. - Мы поедем, а? А то она ваших коллег изнасилует!

- А она симпатичная? - поинтересовался гаишник игриво.

Катька неопределенно пожала плечами, и постовой быстро сориентировался:

- Понятно. Тогда не надо. Ладно, поезжайте. Я что хотел сказать… Там впереди еще один пост, если остановят, скажите, что Самойленко вас проверил.

- Спасибо, - сказала Катька и кокетливо повела бровями.

Гаишник обошел машину. Катерина приоткрыла свою дверь.

- Значит, как договорились? - спросил он многозначительно. - Завтра в пять?

Катерина что-то ответила, а что, я уже не разобрала. Только услышала, как дверца наконец захлопнулась, и ухмыляющийся постовой отошел назад.

- Господи, неужели пронесло? - вырвалось у меня.

Катерина смотрела вперед не отрываясь. Улыбка сползла с ее лица, и оно мгновенно стало измученным и хмурым.

- Не пронесло, - ответила она. - Все выдоил, скотина. До последнего цента.

- Я возмещу.

- Это само собой, - сказала Катерина сквозь зубы и мрачно ухмыльнулась.

Несколько секунд я молчала, потом робко поинтересовалась:

- Куда мы его везем?

- За город, - ответила Катерина. - Доедем до Немчиновки, там видно будет. Была в Немчиновке? Нет? Сейчас побываешь, - пообещала подруга и с силой надавила на педаль газа.

Мы выехали за кольцевую. Катерина сбросила скорость, свернула на узкую проселочную дорогу. Машина поползла по неровным ухабам.

- Я здесь когда-то была, - объяснила Катя, не отрывая взгляда от лобового стекла. - Давно. Года два назад. Насколько я помню, недалеко должен быть пруд. Если, конечно, его еще не засыпали.

Я немного пришла в себя и сделала то, что давно хотела: подняла безжизненную голову со своего плеча и уложила ее на изголовье сиденья. Мне сразу стало намного легче.

- Зачем нам пруд? - спросила я.

- А ты не понимаешь?

Я посмотрела на Катьку. Катька посмотрела на меня. Мне стало страшно.

- А что с ним еще делать? - прочитав мои мысли, огрызнулась подруга. - Предлагаешь оставить прямо под кустиком? Чтобы его обнаружил любой деревенский пацан через пару часиков? Ну, тогда к тебе большая просьба: побудь дома, никуда не уходи. За тобой приедут.

- Откуда милиция узнает? - захныкала я, но Катька перебила меня яростным возгласом:

- От верблюда! Да приди ты в себя хоть ненадолго, идиотка! Нас только что остановил постовой! Ты думаешь, он не сможет узнать мужчину в вечернем костюме с галстуком-бабочкой? Он на труп полчаса пялился! К тому же описать нас - пара пустяков! Нет, милая моя, нам его оставлять на видном месте никак нельзя.

Я посмотрела на мертвеца. Бледные рассветные лучи замерцали в стекляшках глаз. Я содрогнулась.

- Катя, я не смогу.

- Еще раз это скажешь, выйду из машины, поймаю тачку и уеду домой, - пообещала подруга. - Я для кого тут стараюсь?! Для себя, что ли?!

Я отвернулась и стала смотреть в окно. Асфальтированная городская местность закончилась, вокруг нас живописно раскинулись пригорки и рощи деревни Немчиновка.

- Слава богу, пруд на месте, - вздохнула Катерина.

Я посмотрела в лобовое стекло. Впереди маячили берега обширного пруда. Водоем, как и полагается, был очень мутным, очень грязным и очень заболоченным. Катерина подвела «Газель» почти вплотную к берегу и остановилась.

- Все, - сказала она. - Дальше придется как-то приспосабливаться.

Подруга открыла дверцу, спрыгнула вниз. Негромко выругалась, предупредила, что после дождя здесь грязно до ужаса. Я открыла свою дверцу, оглядела размытую влажную почву. Ну, была не была… Я перекрестилась и прыгнула вниз.

Катерина уже бродила вдоль берега, что-то разыскивала на земле. Нашла большой увесистый камень, подняла его, вернулась к машине.

- Вот, - сказала она, не глядя на меня. - Веревка нужна. Иначе всплывет.

Я молчала. Подруга бросила камень на землю, посмотрела на меня:

- Ты в сознании?

- К сожалению, да, - ответила я, обретая голос.

- Тогда подумай, где нам взять веревку.

Я приложила руку к голове, сосредоточилась на поставленной задаче. Не нужно думать для чего понадобилась веревка, нужно подумать, где ее взять. Так… Веревка, веревка, веревка… Вспомнила!

- В кузове! Я свои картины перевязывала, прежде чем уложить. Только не знаю, насколько она прочная.

Но Катерина меня уже не слушала. Рванула к кузову, распахнула дверцы, нырнула вглубь.

Я огляделась. Кругом было безлюдно, но ночь уже не казалась такой непроглядной. Небеса на горизонте приняли неприятный пепельный оттенок. К Москве приближался рассвет.

Катерина вернулась, на ходу разматывая веревку. Ее новый немецкий плащ избороздили грязные разводы, кроссовки потерялись в налипшей на них грязи.

- Машину придется помыть, - сказала я.

Катька подняла на меня взгляд:

- Чего? А-а-а… Машину помыть… - Она обернулась, осмотрела заляпанную «Газель», одобрительно кивнула: - Здравая мысль. Только мыть ее будем в городе, ладно?

Я не ответила, так как меня уже волновала новая проблема.

- Кать, а как мы его… - я проглотила слюну и с трудом договорила: - утопим?

- Очень просто, камень на шею, и в воду.

- Да, но не у берега же…

- Конечно, не у берега. Нужно дотащить его до середины пруда.

- Нет!

- Ты это мужчинам почаще говори, - посоветовала Катька. - А мне не надо. Значит, так. Раздеваемся, берем покойника с двух сторон, тащим в пруд. Доплываем до середины пруда, отпускаем покойника, плывем обратно. План ясен?

- Я не смогу!

Катька пожала плечами, бросила веревку и демонстративно пошла к дороге.

- Стой! Я согласна.

Катерина вернулась и, не замечая, как меня всю колотит, приказала:

- Торопись. Скоро в деревне жизнь начнется. Если нас увидят - всё.

Я присела и быстро расшнуровала грязные кроссовки. Неловко стащила их вместе с носками, взялась за край свитера.

Кожу словно обожгло холодным предутренним воздухом. Я поежилась. Если воздух такой холодный, то вода… Нет, об этом лучше не думать. Иначе я с ума сойду. Стараясь не трястись, сняла с себя свитер, стянула джинсы, босиком прошлепала к машине и уложила вещи на водительское сиденье. Катерина возилась рядом с мертвецом. Что она делала, я не видела, но догадаться было не сложно: вязала петлю с камнем вокруг его шеи.

Мы вытащили покойника из машины. Он изрядно окоченел, поэтому тащить его стало значительно труднее. Руки трупа не желали складываться, голова не желала пригибаться, ноги растопыривались в разные стороны, как у сломанной куклы, и весь он был холодный, омерзительный…

Сейчас мне кажется, будто происходило это не со мной, а с какой-то другой, незнакомой женщиной. Я бы не смогла затащить труп незнакомого человека в деревенский пруд. Я бы не смогла раздеться до трусов холодным сентябрьским утром. Я бы не смогла шлепать босыми ногами по грязной размытой земле. Я бы не смогла нырнуть в ледяную мутную воду, не выпуская из рук чужой мертвой ладони. И я никогда бы не доплыла до середины пруда, даже налегке… Так что скорее всего это была не я. Это была другая, не вполне нормальная женщина. Нормальному человеку проделать нечто подобное просто не под силу.

Холодная мокрая ладонь тронула мое плечо, и я в ужасе отшатнулась. Мне показалось, что мертвец выплыл из мутной глубины, выбрался на грязный берег и схватил меня, чтобы утащить за собой.

- Ты чего? - спросила Катя, отряхивая ноги от налипшей грязи.

- Ни… ничего.

- Тогда одевайся. А то вся уже синяя.

Подруга побрела к машине. Я двинулась за ней как сомнамбула.