- Не надо, - отозвалась я на ходу. - Справлюсь.

- Вот коза упрямая, - с досадой произнесла Катя, но я ей не ответила, чмокнула в щеку и побежала.

Весь день прошел в хлопотах на кухне. Я приготовила большую кастрюлю борща, напекла целую гору блинов. Заранее нарезала сыр, колбасу, ветчину, уложила их в пластиковые контейнеры. Забила морозильник упаковками готовых пельменей, перемыла овощи и зелень. Купила несколько бутылок водки и сухого вина. В общем, сделала все, как полагается.

Вечером я лежала на диване, совершенно обессилевшая. Позвоночник ныл и не разгибался, ломило предплечья. Может, не стоило отказываться от помощи Катиных подруг? Еще придется убирать со стола. Я тихонько застонала, представив себе гору посуду, которую придется перемыть. В памяти всплыла дурацкая рекламная фраза: «Почему Алла Ивановна не боится, что ей придется мыть столько посуды?» Дура, потому вот и не боится!

Я присела на диване, оглядела комнату долгим взглядом. Надо решить, куда я поставлю стол. Впрочем, что за вопрос, конечно, в центре! Да, нужно собрать большой обеденный стол, который хранится в кладовке. Лучше сделать это прямо сейчас, потому что завтра с утра полагается идти на кладбище.

Я встала и поплелась в кладовку, достала столешницу, упакованную в плотную оберточную бумагу, взяла ножки и фурнитуры. Перенесла все в гостиную и принялась за дело.

Зазвонил телефон, я схватила трубку, не глядя на определитель.

- Машуня, привет.

- Привет, муж, - ответила я, прикручивая ножки к столу.

- Чем занимаешься?

- Стол обеденный собираю.

- Что? - не понял Пашка. - Какой? Зачем?

Я вздохнула. Надо же, Пашка забыл.

- У мамы завтра годовщина, - сдержанно напомнила я.

В трубке зазвенела паническая пауза. Потом мужа было трудно остановить.

- Маша! Прости! Я совсем забыл!

- Ничего, - пробормотала я, прикручивая вторую ножку.

- Как это «ничего»?! Свинство это с моей стороны! Машка, как же ты там совсем одна? Господи, я завтра же прилечу…

- Отставить! - велела я жестко. - Все уже сделано, никакая помощь мне не требуется.

Пашка замолчал. Потом недоверчиво спросил:

- Наняла официантов, что ли?

- Глупости! - отрезала я. - Я сама все приготовила!

- Сама?! - Пашка поперхнулся. - А деньги? - спросил он наконец. - Откуда деньги взяла?

Я не стала темнить и честно призналась, что продала мамин браслет с бирюзой.

Пашка застонал. Я услышала, как что-то с грохотом упало на пол. Ясно. У мужа приступ позднего раскаяния.

- Продала браслет! Бедная девочка! Маш, я скотина! Забыл про годовщину и не оставил тебе денег… А ты тоже хороша, могла бы напомнить!

- Паш, не кричи, - попросила я. - У меня и так голова раскалывается.

Муж немного помолчал, подумал и торжественно пообещал, что, как прилетит, сразу выкупит браслет.

- Не получится, - сказала я грустно.

- Что? Говори громче, не слышу!

- Может, ты глохнешь? - предположила я. - Тогда тебе нужно масло для глухонемых.

- Что ты сказала? - снова переспросил Пашка.

- Точно глохнешь, - сделала я вывод. - Все! Покупаю специальное масло!

- Маш, я ничего не понимаю…

Прикрутив последнюю ножку, я полюбовалась со стороны на дело своих рук. Сколько неожиданных талантов открылось во мне за последние две недели!

- Народу много собирается? Кто-нибудь уже звонил?

Вот ведь странно! Почему никто не звонил? Так я мужу и ответила: мол, никто не звонил.

- Никто? - изумился Пашка. - Странно… Должны были позвонить, спросить время.

- А может, нужно было самой гостей пригласить?

- Нет, так не делается. Обычно люди, которые помнят о годовщине, звонят и спрашивают, во сколько приходить. Или во сколько ты на кладбище собираешься, если хотят вместе на могилу пойти. В таких случаях гостей не приглашают, это тебе не банкет.

Я задумалась. Странно получается. Почему же никто мне не позвонил? Может, все на гастролях?

- В общем, не важно. Стол я все равно накрою. Кто придет, тот придет. Правильно Паш?

- Правильно, - одобрил муж. - А Катерина тебе поможет.

- Катька в больнице. - Пришлось потратить еще десять минут на то, чтобы рассказать мужу новости о болезни подруги.

- Значит, ты совсем одна? Как же ты справишься?

Я разозлилась:

- Очень просто! Ручками, ручками! Знаешь, почему Алла Ивановна не боится мыть много посуды?

- Нет, - обалдел муж.

- Потому что она не параличная! - ответила я и положила трубку.

Я поставила стол на четыре ноги. Попробовала, стол стоял устойчиво и не шатался. Я была довольна своей работой. Затем взяла из гардероба скатерть и салфетки. Накрыла стол. Принесла столовый сервиз и принялась расставлять тарелки. Нужно сервировать заранее, может, завтра я уже не успею это сделать. Полюбовалась со стороны. Красиво.

Я закончила свои дела около полуночи. Ноги подкашивались, голова болела, глаза закрывались.

Я не стала принимать перед сном ванну, просто умылась. Случай для меня необыкновенный.

После чего еле добралась до кровати.

Завтра меня ждал трудный день.

Несмотря на усталость, спала я плохо.

Мне снилась странная комната, в которой стоял рояль и много пустых кресел. Все было похоже на небольшой концертный зал.

За роялем сидела мама и что-то тихо наигрывала, заглядывая в ноты на пюпитре. Я ее позвала.

Мама перестала играть, оторвалась от нот, повернулась ко мне. Она выглядела, как всегда, великолепно, только была очень бледной.

- Маша! - сказала она строго. - Что ты себе позволяешь? Думаешь, если родилась восьмой, то все можно?

- О чем ты? - не поняла я.

- Не притворяйся! - еще строже произнесла она. - Все ты прекрасно знаешь! Только не хочешь сложить два и два!

Я выбрала кресло, стоявшее в первом ряду, хотела опустить откидное сиденье, но мама закричала, что не приглашала меня сесть.

Я выпрямилась и покорно застыла на месте.

- Не сутулься! - велела мама. - Соедини лопатки!

Я с трудом разогнула ноющий позвоночник.

- Вот так. И никогда больше не горбись.

- Мам, у меня спина болит, - пожаловалась я.

- А у меня разве не болела? - строго спросила мама. - Я же не позволяла себе раскисать!

Мне стало стыдно, и я пообещала, что больше не буду.

Мама смягчилась.

- Хорошо. Маша, пора заканчивать эту историю. Мне не нравится, что ты такая недогадливая. Ты уже знаешь все необходимое. Просто подумай хорошенько и избавься от лишнего груза.

- Мамочка, не говори загадками, - попросила я дрожащим голосом. - Объясни все нормально! Словами!

- Ты должна догадаться сама! - настаивала мама.

- Хотя бы подскажи!

Мама подумала и медленно, произнесла:

- Король Матиаш. Женские духи. Твой номер - восьмой. - Посмотрела на меня с жалостью, как на слабоумную, и спросила: - Поняла?

Я вздохнула:

- Нет, но постараюсь разобраться.

- Постарайся, - ответила мама. - Тебе пора, нечего тут засиживаться. Да! Скажи ему, что я не люблю красные розы. Пускай приносит желтые.

- Кому сказать? - удивилась я, но тут обнаружила, что в комнате никого нет.

Минуту я лежала неподвижно, разглядывая темный потолок. Ну и сон мне приснился, не приведи господи. Хотя почему я так говорю? Выглядела мама чудесно, значит, не все так плохо в том месте, где она сейчас пребывает. К тому же у нее есть собственный концертный зал, а больше маме для счастья ничего не нужно.

Все же странные слова она мне сказала. «Твой номер - восьмой». Интересно, что все это означает? Ерунда! Просто набор бессмысленных словосочетаний! Тоже мне, толковательница сновидений! Девица Ленорман!

Я повернулась на бок и закрыла глаза, но сон не шел.

Король Матиаш. Мама упомянула о короле Матиаше. Значит, был такой правитель… Интересно, откуда мама о нем знает?

«Дурочка, это ты о нем знаешь, а не мама! - поправила я сама себя. - Просто засело имя в голове, вот и приснилось во сне».